Жанры: Драма, Фэнтези, Мистика, Психология, Философия, Даркфик.
Предупреждения: Религия, Смерть персонажа, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика.
Описание:
Параллельный Средневековый мир, где в извечное противостояние добра и зла оказываются втянуты все и каждый. После падения Астарота появился новый враг всего человечества. И никто не знает, удастся ли остановить новый поход тёмных сил.

I глава

Посреди мрачного тёмного зала, каких-то невероятно больших размеров, стояли две чёрные фигуры, почти терявшиеся в темноте помещения, один из них был гораздо больше второго, и тот едва ли доставал первому до груди. Этот гигант сказал:
- Жан, ты будешь служить мне, служить силам ада верой и правдой, за это я наделю тебя властью и силой: ты станешь новым Тёмным властелином и соберёшь остатки зла в мире, куда я тебя отправлю. Ты должен посеять смуту в государстве Церкви. Это будет не сложно: после Святой войны сил у Церкви явно поубавилось, а падение королевской власти привело, по сути, к созданию теократической империи, но светские феодалы никуда не делись, и они крайне недовольны таким раскладом, будет не сложно переманить их на нашу сторону, свою власть и богатство они ценят гораздо дороже, чем Бога, Церковь и свои души. Ты пострадал от инквизитора, и вот тебе выпал шанс отомстить и уничтожить Инквизицию раз и навсегда.
- Как прикажешь. Я всё сделаю, как посчитаю необходимым, – ответил другой.
- Твоя гордыня велика, это хорошо, но не показывай её в разговоре с тем, кто выше тебя во всех смыслах этого слова! А теперь отправляйся!

Девушка проснулась в холодном поту.
«Какой кошмар… И приснится же такое», - подумала она.
Она уже заправила свою постель и оделась в рясу, когда услышала звон колокола, который бил к заутрене. Монахиня в ответ на этот звук поскорее выскочила из кельи и быстро зашагала в храм, следуя по длинной каменной галерее со стрельчатыми сводами и колоннами. Две такие галереи отделяли два корпуса монастырского общежития от главного и древнего здания храма, построенного здесь: в уединённой лесной глуши одной отшельницей, затем сюда стали стекаться девушки, которые хотели получить советов у отшельницы, и многие остались здесь, что бы посвятить свою жизнь Богу, так возник монастырь Святой Марии.
Но в мыслях монахини, которая уже бежала по этому каменному коридору было только одно – не опоздать. Она тихонько прошмыгнула за тяжёлую дубовую дверь, которая почему-то сегодня к её счастью не скрипнула, как обычно делала это до сих пор. Монахиня пригнулась, заметив священника с кадилом в задней части храма и недалеко от него настоятельницу, в таком полусогнутом состоянии добежала до своей подруги, которая стояла на коленях возле колонны, на которой было изображение Ангела-Хранителя с мечом в левой и крестом в правой руке, это было их любимое место, где они находились большую часть мессы, та приветственно махала ей рукой. Девушка благополучно добралась и упала на колени возле подруги, обратившись лицом к алтарю и скрестив пальцы рук в молитве.
«Ave Deus!» - прошептала она.
- Белла, ты почему опоздала? – тихо спросила её подруга, немного скосив глаза вправо, на собеседницу, которая делала вид из-за всех сил, что уже давно здесь стоит на коленях и молится.
- Ох, Кэт, мне приснился ужасный сон, я до сих пор не могу прийти в… - прошептала та в ответ, но, услышав шаги настоятельницы, осеклась и не закончила. Мать-настоятельница – женщина лет 35-40 в чёрной длинной рясе прошла справа от девушек, устроившихся у колонны, внимательно оглядев их с ног до головы своим проницательным взглядом, а затем отправилась на своё место у алтаря.
- Извини, Кэт, давай поговорим после службы?
- Мне тоже приснилось… Ладно.
Белла устремила взгляд на алтарь, а именно на золотое распятие над царскими вратами и, попытавшись отчистить своё сознание от всех мыслей и переживаний, а сегодняшний кошмар явно выбил её из привычной жизненной колеи, и приступила к своей ежедневной утренней молитве:
«Благодарю Тебя, Господи, за твоё превеликое милосердие ко мне грешной. Благодарю Тебя за то, что когда решалось, жить мне или нет - Ты давал мне жизнь, когда решалось быть мне во здравии или в болезни – даровал здоровье, когда решалось быть мне в веселии или печали – радовал, когда решалось, есть мне или голодать – давал мне пищу, когда решалось какие испытания дать мне – по милости беспредельной, давал мне испытания по силе, а может и менее тяжёлые, не отягощал меня за грехи мои. Благодарю Тебя, Отче, и за то, что послал мне добрых сестёр и строгих и добрых начальниц. Прошу и далее не оставлять меня, Боже, без Тебя погибну я, знаю, что не хочешь моей гибели, так не оставляй меня. Прошу прости все мои прегрешения вольные и невольные неразумной Твоей дщери, прости меня во имя Твоего превеликого человеколюбия и милосердия. Во веки веков. Аминь» - тихо шептала она знакомые слова молитвы, с каждым словом всё больше отстраняясь от мирской жизни со всеми её переживаниями, чувствами, эмоциями, суетой, с глубокой верой и страхом обращая свои слова к Господу. Одна молитва сменялась другой, Белла стала петь песнопения со всеми сёстрами, так незаметно пролетело время заутрени, и монастырский колокол огласил окрестности призывам к обеду.
Белла и её подруга Кэт сидели в уголке у окошка за длинным дубовым столом на такой же длинной сосновой скамье, поста не было, и в тарелках кроме всего прочего была рыба, мяса в монастырях никогда не было.
- Ну, так что тебе приснилось-то? – спросила Кэт.
- Ой, кошмар, огромное мрачное помещение, размером как поле и в центре две чёрные фигуры, и как будто от них исходит тёмная энергия.
- Какой ужас!
- Да, один гигант, ростом, наверное, больше монастырских стен, второй ему еле до груди доставал. И говорили они о чём-то, я сейчас плохо помню… А, они говорили о том, чтобы уничтожить Церковь и наше государство, они сказали, что светские феодалы не довольны тем, что они находятся в подчинении Церкви.
- И немудрено, Церковь – не король, она строже много будет, сами знаем.
- И они хотят посеять смуту: собрать остатки недобитых сил зла и переманить на свою сторону феодалов.
- Теперь понятно, почему ты опоздала, это же ужас, просто слов нет, надо что-то делать!
- Что делать?
- Это не просто сон, ты должна рассказать настоятельнице.
- Чтобы снова выслушать лекцию о том, что сон – обман, который диавол посылает, чтобы смутить ум таких глупых девочек, как я? Нет уж, это был просто сон, кошмарный, но просто сон и ничего больше.
- Как знаешь, но мне тоже кое-что приснилось.
- Что же? Тоже кошмар?
- Нет, но страшно тоже было, слушай: снится мне, будто я сижу на лавочке во дворике, и тут сверху бьёт ослепительно белый луч и ко мне сходит Ангел, весь в белых одеждах, он так прекрасен, что вселяет страх и я не могла смотреть на него. Он сказал мне: «Не бойся, пришёл я с добром». И мы очутились в келье настоятельницы, я автоматически подумала, что скажет настоятельница, если увидит, что я без спроса вошла в её келью, да ещё с Ангелом? Тот в ответ улыбнулся какой-то загадочно-грустной улыбкой, сдвинул шкаф и нажал на какую-то кнопку на стене и та отверзлась. Я была поражена, а он ответил: «Сим спасётся». И я проснулась.
- Интересно, – протянула Белла, - по крайней мере, твой сон в разы приятней моего.
- Это точно, - улыбнулась Кэт, - но, что он значит?
- Ничего, как и мой сон, сны вообще не имеют значения.
- Ладно, не буду спорить.
Вдруг к ним подсела ещё одна монахиня не старше 17 и сказала тихо, глядя на Беллу:
- Белла, радуйся, у меня для тебя радостная новость, только тише, - тихо сказала она, приложив палец к губам, призывая к молчанию.
- Лара, даже не представляю о чём ты, – слегка удивлённо посмотрела Белла на собеседницу своими проницательными глазами цвета неба.
- Сейчас расскажу, - улыбнулась Лара в ответ, - пришло письмо от Эрика графа Эгостии.
- И что? - поторопила её Кэт.
- Это всё очень секретно, не говорите, что я вам это говорила, пожалуйста.
- Конечно, не скажем, продолжай, ну, так интересно, - ответила Белла, сгорая от любопытства как и Кэт, что было обычным для монахинь, живших в глуши и ничего не знавших о том, что происходит в мире, только иногда в монастырь прибывали паломники, и тогда, под шквалом вопросов и жгущими душу любопытными взглядами, те рассказывали, что твориться за пределами монастыря, но это бывало нечасто, а тут вдруг письмо от графа приграничного города, который, как знала Белла, находился недалеко от её родного Иетона, откуда её ещё младенцем вывезли, спасая от наступающих орд нечисти.
- Как я узнала, случайно, я мыла полы возле кельи настоятельницы, а там она говорила с тётушкой, так вот я случайно услышала, что в письме граф пишет, что знает, что в их монастыре живёт и воспитывается дочь графа и графини Иетона Изабелла…
- Я дочь графа и графини Иетона? – поразилась Белла.
- Выходит, что так, - ответила Лара, - но это ещё не всё, в письме он просит мать-настоятельницу поспособствовать тому, чтобы ты вышла замуж за его сына Генриха.
Белла была поражена так сильно, что даже не могла пошевелиться, а сидела и бессмысленно смотрела на Лару, затем перевела взгляд на Кэт, та тоже была удивлена и бегло глядела то на Беллу, то на Лару. Лару же удивила реакция их обеих, и она опасливо посмотрела на Беллу:
- С тобой всё в порядке?
Та в ответ только кивнула.
- Ты не рада? Это же здорово, ты графиня Иетона и ты выйдешь замуж за графа, о мне бы так, – Лара провела мечтательным взглядом по помещению, пока не встретилась взглядом с тётушкой – помощницей настоятельницы, которую все сёстры почему то так называли, и тогда потупила глаза.
- То, что я голубых кровей – это конечно радует, но выйти замуж? Нет, я не готова к этому, тем более меня более чем смущают все эти обстоятельства… - наконец промолвила Белла.
- Что именно тебе не нравится? – спросила Лара.
- Во-первых, зачем от меня скрывали, кто я и кто мои родители? Во-вторых, как граф узнал, что я здесь? В-третьих, зачем я понадобилась ему? Если только не для того, чтобы он и его сын получили полное право распоряжаться и управлять графством Иетон. Но меня так же интересует, почему я здесь, а не с моими родителями в Иетоне? Значит, что-то случилось? Что стало с моими родителями? Я должна это знать.
- О, Боже, я не подумала, бедняжка, – перекрестилась Лара.
- Тебе надо поговорить об этом наедине с настоятельницей, – наконец вмешалась Кэт.
- Да, я так и сделаю, она обязана знать! – согласилась Белла.
- Только меня не выдавай, – попросила Лара.

После обеда Белла уже стояла у двери в келью матери-настоятельницы, не решаясь постучать, наконец, собравшись с силами, она постучала.
«Да-да, войдите», - послышался мягкий голос настоятельницы, и девушка решилась и вошла внутрь. Это была достаточно просторная келья, которую освещали лучи солнца, падавшие через широкое стрельчатое окно в комнату и отражавшиеся от блестящих стенок шкафов, на полках которых стояли церковные книги, а так же лампады и свечи. В красном углу размещался небольшой иконостас: вверху икона Вседержителя, ниже три разные иконы Божьей Матери, ниже различные святые. Оклады икон были сделаны из золота и блестели на солнце, слепя глаза вошедшей монахине.
- Белла, дитя, хорошо, что ты пришла, – сказала настоятельница, которая сидела в своём резном кресле за столом и что-то писала, обернувшись, что бы увидеть вошедшую.
- Матушка, Анна, простите, но я хочу вас о кое-чём спросить, это очень важно.
- Я слушаю, дитя, говори.
- Я услышала от одного человека, неважно кто это был, что я на самом деле дочь графа и графини Иетона, это правда? Я ведь ничего не знаю о себе, вы всегда говорили мне, что меня привезли сюда какие-то люди и ничего не сказали о том кто я и откуда.
- Слова сестры Лары заставили тебя усомниться в моих словах? – улыбнулась настоятельница.
- Как вы узнали, кто рассказал мне? Пожалуйста, не наказывайте её!
- Не беспокойся, не накажу, на ней нет никакой вины. А узнала я просто: она сегодня была у моей кельи и могла слышать наш разговор с сестрой Этной, а потому я решила, что именно она рассказала тебе об этом. Но полагаю, тебя больше интересует ответ на твой первый вопрос. Да, это правда, ты дочь графа и графини Иетона, но и то, что я рассказывала тебе ранее, было правдой: до сегодняшнего дня мы не знали кто ты и откуда, тебя действительно привезли незнакомые люди и сказали лишь, что тебя зовут Белла и просили позаботиться о тебе. В письме Графа Эрика говорилось, что у нас должна жить некая Изабелла Лэнс наследница графства Иетон. Хотя я не знаю, откуда он всё это узнал.
- А что стало с моими родителями?
- Судя из письма графа и предоставленных им сведений о твоей семье, твой отец Ланселот погиб в битве с нечистью, защищая родной город, а Элеонор, твоя мама, отвезла тебя в Рем, где умерла через три дня от горя, узнав о гибели мужа. После этого тебя привезли в наш монастырь, оставив пометку в семейной рукописи о том, где ты и как тебя найти.
- А зачем графу я понадобилась? С чего ему сообщать вам и мне о моих родителях?
- Понимаешь ли, дитя, светская власть давно замкнулась в своих родственных узах, а ты завидная невеста, наследница графства Иетон, особа голубых кровей, может даже знатнее самого графа.
- Вы хотите сказать?.. – в третий раз за сегодня девочка была потрясена.
- Да, ты и его сын будете отличной партией.
- И вы тоже так считаете? – робко промолвила Белла.
- Конечно, мы все хотим тебе счастья, а лучшей судьбы тебе не придумаешь: ты выйдешь замуж за Генриха, сына графа Эрика и станешь настоящей графиней, будешь жить в роскоши и богатстве. Я уверена – ты будешь счастлива, хотя сама ещё не понимаешь этого.
- Но я даже не знаю его. Почему вы думаете, что мы будем любить друг друга? А если нет, то это мука, даже больше грех! – в словах девушки послышались нотки отчаяния, даже страха.
- Брось, дитя, Бог всё устроит, будет любовь, будет. Пойми: ты рождена дочерью графа, что бы стать женой графа, это твоя судьба, определённая свыше и никому не помешать этому. А потому успокойся и радуйся, что тебя забирают из этой сонной глуши. Ступай дитя и готовься, помолвка завтра утром, венчание днём, мне удалось уговорить графа, что бы вас повенчали здесь. Ну а жених твой приедет сегодня вечером, уже скоро, что бы увидеть тебя, постарайся произвести впечатление. Гонец графа привёз уже и платья для тебя, в том числе подвенечное, они в твоей келье.
- Прощайте, матушка, - со слезами на глазах Белла поцеловала руку настоятельницы и выскочила за дверь, побежав в свою келью, по пути чуть не сбив Кэт.
- Что случилось? Почему ты вся в слезах? – спросила Кэт, явно обеспокоенная.
- Пошли, - сглотнув, всё, что могла ответить ей девушка, схватила за руку и повела подругу к себе в келью.
В маленькой светлой комнатке, где было тоже широкое стрельчатое окошко, но ни одного шкафа, а в красном углу висели всего три иконы: сверху Спаситель, в центре Божья Матерь и внизу Ангел-хранитель, как в храме на колонне, перед каждым образом была лампадка, пламя в которых горело спокойно и ровно, без дыма. Кроме кровати в келье не было мебели, на заправленной постели сейчас лежали три богатых дорогих и красивых платья: золотого цвета с травинистым узором, вышитым золотой нитью, голубое, небесного цвета, под цвет глаз той, для которой оно предназначалось, и белое с пышной юбкой с очень длинным шлейфом, который должны были нести , по традиции, мальчик и девочка при церемонии бракосочетания, явно венчальное.
Белла аккуратно села на кровать, уместившись между платьями.
- Ну и красота! – открыла от удивления рот Кэт, - так это правда? Ты дочь графа Иетона?
- Да, и то, что меня насильно выдают замуж, как видишь по белому платью тоже, – ответила монахиня и, придя в себя, кое-как рассказала подруге обо всём, что услышала от настоятельницы.
- Даже не знаю, что сказать, - промолвила Кэт. Когда Белла закончила свой рассказ, - ты главное успокойся, не хочешь замуж – тебя никто насильно не выдаст! Клянусь. Бог поможет нам. Я что-нибудь придумаю.
После вечерни Белла возвращалась в свою келью, уже успокоив себя окончательно молитвой, как вдруг кто-то схватил её и затащил в тёмный угол, это была ей подруга Кэт.
- Тебе нельзя к себе, твой жених только что приехал и тебя в любой момент могут отвести к нему, - сказала она.
- Что же делать?
- Доверимся Богу и моему сну, помнишь Ангела из моего сна? Из-за всей этой суеты я совсем забыла о нём. Это всё не просто так. Пошли! – ответила та и повела Беллу куда-то, таща за руку.
- Куда?
- В келью настоятельницы, её всё равно сейчас там нет, она с гостем.
- Нет, нельзя! И зачем? – недоумённо проронила монахиня.
- Доверься мне.
- Ладно.
Они подошли к двери в келью матери Анны, Кэт дёрнула ручку и чудо, дверь открылась, хотя настоятельница имела привычку закрывать дверь, когда куда-то отлучалась.
- Господь на нашей стороне! – радостно воскликнула Кэт, - помоги сдвинуть шкаф.
Она указала на шкаф, который стоял справа от входа.
Белла больше не задавала вопросов, вместе они отодвинули шкаф, Кэт взяла с его полки лампаду и зажгла её свечой, которую в свою очередь запалила от лампадок перед иконостасом.
Посмотри внизу за шкафом на стене, должна быть кнопка, - сказала она Белле, и та начала шарить рукой по стене и, наконец, что-то нашла, она надавила пальцем на маленький камушек в стене, и тот продавился и снова вернулся на место, но главное каменная плита за шкафом ушла в пол, отверзнув тёмную пасть потайного хода.
- Ура! – вместе прошептали Белла и Кэт.
- Ну, прощай, была рада познакомиться с тобой, надеюсь, увидимся ещё, - сказала Кэт подруге, погасила свечу и поставила лампаду на шкаф, и они крепко по-дружески обнялись.
- Прощай, - со слезами ответила Белла и, перекрестившись, шагнула во мрак, держа в правой руке зажжённую лампаду.
- Да хранит тебя Бог! – сказала Кэт и, перекрестив подругу, нажала кнопку.
Стена за спиной с глухим звуком закрылась, заставив девушку обернуться. Она осталась одна в этом мрачном тёмном подземелье среди пауков, которые наплели здесь предостаточно паутины, и мышей, которые скреблись в полах и между стен. Но взяв себя в руки, монахиня пошла по узкому пыльному коридору в одном единственном направлении – вперёд, пламя лампады давало очень мало света, и ей пришлось сильно постараться, чтобы не упасть в темноте. Так она шла в полутьме, от каждого шороха ёкало сердце, пока не подошла к развилке, но выбирать ей путь не пришлось: коридор слева был завален, потому ей пришлось идти по пути, ведущему вправо. Через некоторое время, перед ней прямой путь вновь превратился в развилку: справа была лестница, ведущая куда-то наверх, а слева вниз. Посчитав, что ей не стоит спускаться ещё глубже под землю, она пошла по той, которая вела вверх. Белла оказалась в небольшом каменном коридорчике, не таком пыльном, как остальные, а в правой стене были проделаны маленькие окошки-амбразуры, через которые внутрь проникал свет. Девушка подошла к одному из отверстий и посмотрела: там было освещённое множеством факелов и свечей помещение, в котором Белла без труда узнала главный холл или, как его называли, атриум. Посреди него стояла мать-настоятельница, тётушка и какой-то высокий молодой человек в жёлтом парчовом камзоле с красным плащом.
Он имел загоревшую кожу, сильные руки, которые были видны, так как камзол не имел рукавов, а так же средней длины чёрные волнистые волосы.
«Это и есть мой жених?» - подумала девушка, - «Похоже, я не сюда свернула, надо идти обратно»
С этими мыслями она спустилась и пошла по другой лестнице, уже вниз. Далее её путь шёл, как ей показалось, по бесконечно длинному прямому коридору, пока дорогу ей не преградила массивная железная дверь, которая никак не открывалась, видимо, будучи заперта и уже видимо давно. Беллу охватило отчаяние, она осознала, что оказалась, заперта в огромном мрачном подземелье и выхода нет. Конечно, можно было вернуться в тот коридор, где были амбразуры и покричать, что бы её вытащили отсюда, но не затем она сюда забралась, что бы её с позором вытащили.
«Нет, лучше смерть!» - решила она, - «Господи, вся надежда моя на Тебя, прошу, если не хочешь моей гибели, открой путь мне. Спаси меня, Отче. Молю!»
Она снова дёрнула дверь и та немного поддалась, но не открывалась дальше, тогда Белла, преисполненная надеждой на Господа, продолжила молитву, когда она прочитала «Отче наш» и снова дёрнула дверь, та легко открылась, скрипнув ржавыми петлями, как будто и не была никогда закрыта и не отказывалась открываться при всех отчаянных попытках девушки.
Вне себя от радости, монахиня выбралась на свежий воздух и, поставив лампаду на землю, огляделась: уже был поздний вечер: за лесом виднелся только краешек солнца, которое освещало землю красными последними лучами, наступали сумерки. Она обернулась: сзади была скала с дверью, из которой она только что вышла, а дальше над ней монастырь, белые стены которого были окрашены в багрянец косыми лучами заката. В окнах горело подозрительно много света, а возле него суетились какие-то люди. Вдруг тишину нарушил резкий свист, Белла увидела трёх всадников, которые видимо, заметили её и устремились во весь опор к ней. Сердце девочки ушло в пятки, и та кинулась бежать в самую чащу леса, слыша за собой звуки погони. К счастью лес был рядом, а всадники ещё далеко. Она успела добежать до него и шмыгнуть в заросли, куда всадники последовать не могли. Девушка бежала по лесу, не помня себя, её ряса рвалась о сучья кустов и деревьев, которые так же царапали в кровь кожу, но она не обращала внимания на это, бежала, перепрыгивая через упавшие деревья и овраги. Прыгнув через одно из лежащих деревьев, она очутилась на краю обрыва и рухнула вниз, потеряв сознание.

II глава

Когда Белла очнулась, был уже рассвет: слабые ещё, утренние лучи восходящего солнца пробивались через густую крону деревьев, которые стояли так близко друг к другу, что образовывали густую чащу. Девушка поднялась, всё тело болело от перенапряжения и падения, а царапины зудели и чесались, она села на ковёр из опавших прошлогодних листьев, пытаясь прийти в себя, что ей долго не удавалось: голова кружилась и раскалывалась, перед глазами всё плыло, а мышцы отказывались подчиняться. Прошло более часа, когда Белла смогла кое-как встать и идти.
«Ну и приключения…» - думала она, идя наугад вперёд, продолжая надеяться только на милосердного Бога, и тот не покинул её.
Она немного прошла по лесу, держась за стволы деревьев, что бы ни упасть и, наконец, добралась до какой-то старой избушки, сложенной из толстых древесных стволов. Благодаря Бога за милосердие, она открыла ветхую деревянную дверь и вошла в темноту и мрак избушки.
- Генрих, сынок, это ты? – прохрипел кто-то.
Сердце снова ушло в пятки, особенно поразило то, что кто-то назвал имя её жениха, от которого она только что сбежала, и она, неожиданно сама для себя, ответила, стараясь говорить как можно ниже:
- Да, это я, отец.
- Наконец-то, как я долго тебя ждал, - сказал старик, которого, приглядевшаяся к темноте девушка, увидела сидящим в кресле: у него была длинная седая борода и такие же волосы, одет он был в грязный камзол, но главное его глаза были абсолютно белыми, что напугало монахиню.
- Ты ступай, переоденься, выпей, потом уж поговорим, – сказал ей старик.
Это вывело её из ступора, и она прошла в комнатку, которая располагалась слева, там было пыльно, но всё находилось в каком-то своеобразном порядке: посередине стоял письменный стол, на котором располагалась закрытая чернильница и деревянный стакан с перьями, справа гардероб для одежды, сделанный, как и вся мебель в комнате, из потемневшего дуба, слева шкаф, заставленный многочисленными книгами, среди которых были как знакомые ей церковные, так и незнакомые, похожие на боевые руководства, пособия, на их переплётах были надписи: «Охота на ведьм», «Руководство по охоте на нечисть», «Руководство по боевому оружию», «Защита от чар», «Рукописи охотника», «Чары и проклятия» и далее в том же духе, на всём этом лежал слой пыли в несколько сантиметров, видимо старик не трогал эту комнату, которая принадлежала его сыну, что бы сохранить весь порядок в первозданном виде до его возвращения.
«Интересно, а где его сын? Почему он бросил слепого отца одного в этой глуши? Похоже он охотник на ведьм, интересно, я когда-то слышала о таких бесстрашных людях, которые сражаются с нечистью, интересно было бы посмотреть хоть на одного, это всё же лучше изнеженных тщеславных графов. О чём я думаю? Надо переодеться и постараться, что бы старик ни смог понять, что я не его сын. Боже, прости меня за враньё, но старику нужна помощь, а мне кров» - думала она, открывая гардероб и доставая оттуда одежду, в которую она и переоделась.
Когда она вышла из комнаты, на ней вместо рясы был плотный чёрный камзол, который скрывал её фигуру, на ногах чёрные льняные штаны и кожаные высокие сапоги, волосы она собрала в хвост, намереваясь потом их подстричь. В целом даже зрячий при свете с трудом мог бы отличить её от молодого парня, который ещё не прошёл закалку тяготами жизни и боя.
- Генрих, я ведь ослеп в прошлом году, когда бился с ведьмой, она наслала какое-то заклятье, теперь я не вижу почти ничего.
- Сочувствую, чем я могу помочь?
- Да не чем тут не поможешь, я заслужил это и понесу эти тяготы до конца… Может приберёшься в доме, а то тут такой беспорядок, сам понимаешь, я не могу теперь убираться?
- Конечно, я только что хотела… хотел предложить. Не беспокойся, сейчас всё сделаю, - ответила девушка, запнувшись и испугавшись.
«Надо попрактиковаться говорить о себе в мужском роде, а пока стараться не употреблять слов, которые могут меня выдать. Эх, как я устала, но надо прибраться, в самом деле», - думала она, беря в руки веник и, первым делом, выметая пыль и сор из прихожей на улицу, потом принесла воды из колодца и начала протирать мебель от пыли, начав со стола.
- Ты, наверное, жутко устал, спустись в подвал и принеси вина, выпьем, силы сразу восстановятся.
- Хорошо.
Белла оглядела дом в поисках входа в подвал и увидела деревянный люк под своими ногами, который минуту назад был покрыт пылью и сором, и потому невидим. Она нащупала железное кольцо и потянула: с трудом крышка поддалась, и девушка оттащила её, сама спустившись в погреб, который напоминал подземелье, по которому она вчера убегала из монастыря, здесь было так же темно и много паутины. Она вылезла и отправилась в комнату за лампадой, которую ранее заметила, стоящей на шкафу, запалив её фитилёк, она спустилась обратно в подвал, где теперь смогла разглядеть большие деревянные бочки, спутанные друг с другом паутиной, пробежав взглядом по подземелью, девушка нашла деревянный ящик с бутылками, взяв одну из них и убедившись, что там находится действительно вино, а не противоядие против ведьмовских зелий, хотя она не могла знать, как выглядит противоядие это и похоже ли оно на вино, почему-то в её сознании в этом подвале обязательно должно быть противоядие от чар ядовито-фиолетового цвета.
Затем Белла вылезла из подвала, поставила бутылку на стол, который заранее протёрла от пыли, и налила вино в два вымытых ею стакана и, перекрестившись и попросив у Бога прощения, выпила вместе со стариком. От выпитого сразу прояснилось в голове, мышцы перестали болеть, усталость, как рукой, сняло, а голова перестала раскалываться. Что позволило ей продолжить работу, через несколько часов старую избушку отшельника было не узнать: вся пыль и мусор исчезли, паутина была удалена, копоть из печки тоже куда-то подевалась. Приготовив в печи похлёбку из того, что нашлось в доме съестного: сушёного мяса, одичавших растений с огорода и зелени, она, наконец, села за стол обедать, вместе с «отцом», который хвалил «сына» за прилежность и трудолюбие и её похлёбку, отметив, что давно не ел ничего подобного. Когда он съел половину порции, то ловко для незрячего взял бутылку со стола и налил в стаканы вина, чудом не пролив не капли.
Белла даже испугалась, подумав, что старик видит и только притворяется, но потом осознала, что он действительно слеп.
- А ловко, да? Нет, я ещё не потерял сноровки, руки ещё очень ловки, вот ноги, правда, стали плохо ходить. Но теперь ты приехал и всё будет хорошо.
- Конечно, Отче.
- Расскажи о своих странствиях, что видел, где был.
Страх от выпитого вина у девушки как будто отняли, и она стала рассказывать историю, которую слышала от одного паломника, немного изменяя её: Я был в Яносборке, это далеко на Западе, там, в лесах появился по слухам ужасный монстр, о котором я услышал от охотников в таверне Рема, когда бывал в тех местах в поисках работы. Мы вместе с караваном, идущим как раз по пути, отправились в Яносборк, по дороге я уничтожил несколько ведьм и поймал трёх еретиков, хотя денег за них мне дали немного, и я быстро истратил всё в тавернах за время путешествия. Но за демона обещали 500 золотых, и я был в предвкушении большого куша, тогда я сильно переоценил свои силы. Мы втроём с другими охотниками направились в лес, нам удалось найти след этого чудища, но тот был хитёр: один товарищ первым угодил в ловушку, упал в яму с острыми кольями и погиб, не знаю, кто сделал ловушку, демон или охотники, но нас осталось двое, а вокруг чаща, в результате мы так долго шли по следу, что заплутали, так как монстр явно запутал свои следы, и надо заметить весьма искусно, уже сгущались сумерки, когда послышались какие-то подозрительные звуки…
- О чём ты думал? Ты ещё слишком молод и неопытен, для охоты на такого «зверя»!
- Прости, отче, но я хотел попробовать свои силы и прославиться. Так вот мы слышим подозрительные звуки: шорох где-то в чаще, невнятное бормотание, затем вой и рык. Мой товарищ зарядил арбалет и нацелился в сторону, откуда шли эти звуки, я обнажил меч и стал озираться, товарищ подошёл поближе к тому месту, откуда слышались шорохи и рык, и тут что-то большое и тёмное мелькнуло, напарник выстрелил, но поздно: огромная тёмная тварь, покрытая шерстью с огромными когтями на лапах и пастью из которой сочилась кровавая пена, навалилась на него и задавила своей массой, из горла у монстра торчал болт, который далеко вошёл в его плоть, из которой лилась какая-то бурая жидкость, похожая на кровь…
- Финальная стадия одержимого! Надо же какая редкость! Как тебе повезло, жаль, меня там не было, - удивился старик.
- Да повезло, похоже, болт не оказал на него особое воздействие, и он кинулся на меня, но я прыгнул и перелетел через его спину, он снова напал на меня, но я в очередной раз увернулся и подрезал ему правую ногу мечом: бурая жидкость так и брызнула, а чудище взвыло и ударило когтистой лапой, я не успел увернуться и упал от удара, в глазах потемнело, и заплясали кровавые зайчики. Он уже собирался воспользоваться ситуацией и пригвоздить меня к земле, как я перекатился вовремя и он приземлился на голую землю, я же быстро вскочил и вонзил ему меч в спину, но он не погиб, а взвыл и дёрнулся, в результате мой меч остался в его спине, а я оказался безоружным. Он снова прыгнул, намереваясь разорвать меня на мелкие кусочки, его звериные глаза были налиты кровью. Я еле увернулся и снова схватился за меч и попытался вытащить его из спины монстра, но тот встал на ноги стал крутиться, пытаясь схватить меня, а я упёрся ему в спину ногами и пытался безуспешно вытащить меч. Наконец чудовищу надоело крутиться волчком, и он решил придавить меня, упав на спину. Я, слава Богу, успел вовремя предугадать его действие и спрыгнул, а он упал на спину и меч прошёл ему насквозь, пропоров внутренние органы, в том числе и сердце, полностью умертвив демона. Позже я вытащил свой меч и арбалетный болт и оказалось, что болт не освещён, а посеребрён, я подумал, вот кретин, это тебя и чуть меня не погубило, действие серебра на нечисть – миф и не более. Но и мой освещённый меч оказался не более действенным, возможно из-за того, что я не очень хорошо следил за его состоянием. Я отрезал демону голову и показал другим охотникам в таверне, что было моей ошибкой.
- Опрометчиво, сынок, очень опрометчиво, это же такой трофей и столько денег за него платят, что никакие законы и обычаи не помогут.
- Да, я потом не раз пожалел, что показал трофей охотникам: ночью в таверне, ко мне залез вор, но я вовремя проснулся и скинул воришку из окна. Наутро оказалось, что у Филипа, одного из группы охотников под началом Чёрного Эдуарда сотрясение мозга и перелом ноги, я – дурак, обвинил его в попытке кражи, в ответ Чёрный Эдуард сказал, что такие обвинения должны быть доказаны. Я ответил, что ночью ко мне кто-то влез, и я скинул его из окна, на это их главарь сказал, что тогда я виновен в нанесении вреда товарищу по оружию и чтобы рассудить нас, он предлагает мне пройти Божий Суд, сразившись с неким Агальбраном до первой крови, на мечах. Я согласился, но он ответил, что я должен что-то поставить на кон и, что кроме головы монстра другой ставки он не примет, и я снова сглупил и поставил трофей, чтобы сохранить свою честь и доброе имя и наказать воришку, позорящего ряды честных охотников. В битве этот Агальбран оказался мастером меча, и я едва отражал его атаки, но когда я уже начал побеждать его благодаря ловкости, как кто-то кинул ему нож и тот ловким движением порезал мне руку, в результате я проиграл и, не смотря на все мои возражения, голову забрали, а меня выгнали из таверны. После этого я продолжил странствия, уничтожил и поймал ещё несколько ведьм и еретиков, но платы едва хватало на нормальную жизнь в тавернах. В конце-концов я даже продал свой меч и теперь вернулся домой без гроша в кармане. Вот и весь рассказ. Прости, отец.
Старик рассмеялся: - За что? Ты же весь вылитый я. Я то же всё проматывал и превыше всего ценил своё доброе имя. Ты ж Генрих Торнс, сынок, доброе имя надо защищать, ты молодец, хоть и глуп по молодости, но мудрость придёт со временем. Можешь взять мой меч, он в моей комнате, мне он всё равно теперь ни к чему, только следи за его состоянием, а не как за своим.
После обеда «Генрих Торнс» взял меч, который висел в комнате «отца» на стене и отправился вслед за стариком, который сел на скамейке, решив подышать свежим воздухом.
Был солнечный, как всегда для этого времени года, денёк, ветерок шевелил кроны высоких деревьев, будто великанов, обступивших маленькую избушку, как будто взявших её в осаду, в лесу пели птицы, радуясь хорошей погоде. Белла вышла на улицу, держа в правой руке перевязь с ножнами, в которых находился меч, щурясь, ведь в избе было намного темней, от слабых солнечных лучей, которые умудрялись просачиваться через листья, как через губку.
Она отошла подальше от дома, чтобы никого и ничего случайно не задеть, и вынула меч из ножен: тот легко вылез из них, представив свету свой полированный клинок, имевший несколько небольших зазубрин, полученных в схватках, рукоятка была простой, обмотанной чёрной сыромятой кожей, простое круглое навершие и достаточно тонкую и короткую гарду со следами спилов, видимо ту подпилили, чтобы не мешала рубить., клинок на всю свою длину был усилен ребром. Меч был девушке тяжеловат, во-первых, потому, что она никогда не держала меча в руках, а во-вторых, потому что это был не обычный одноручный меч, а полуторник, рассчитанный как для применения одной, так и двумя руками. Но, взяв его двумя руками, положив ножны на землю, она начала медленно наносить удары один за другим неведомому врагу, постепенно, превозмогая себя, она делала движения всё быстрее и быстрее, но рассечь воздух, добившись шипящего звука ей не удалось, из-за отсутствия практики.
- «Как здорово! Это так завораживает, жаль я не родилась мужчиной, это же так весело», - она не могла удержаться от восторга и упала на травку, став с интересом разглядывать меч, любуясь, как солнечные зайчики играют на его блестящем лезвии.
Так прошёл год: девушка вставала рано утром и тренировалась во владении мечом, работала в огороде, готовила и убиралась по дому, слушала рассказы старика, который стал ей как родной отец, он рассказывал ей о своём опыте в охоте на нечисть, а вечером, при свете свечи, она читала книги, находившиеся в её комнате и из которых почерпнула массу информации, в том числе и как биться на полуторном мече. Сначала она опасалась, что сын Эдварда, так звали старика, может вернуться, но потом поняла, что он уже не вернётся никогда, так подсказал ей сон, в котором к ней пришёл молодой юноша в старом, потрёпанном дорожном плаще и широкополой шляпе, с мечом в ножнах на левом боку, и, представившись Генрихом Торнсом, поблагодарил её за заботу о его отце, сказав, что сам он погиб в бою с нечестью, а ее назвав своей сестрой по духу. После этого она уже не переживала, что кто-то может прийти и разрушить её спокойную и счастливую жизнь в этой глуши, но случилось то, чего она не ожидала, хотя должна была предвидеть.

III глава

Тёмный властелин уверенно шагал по отстраивающемуся Дарксбургу: тёмные маги двигали огромные каменные плиты с помощью магии, выстраивая из них стены, в это время многочисленные рабы, под руководством тёмных строили менее важные постройки, что бы не отнимать лишних сил и времени у магов. Жан шёл по ещё не вымощенной дороге, наблюдая как продвигается строительство:
- Темп неплохой, за год полностью построили замок, но хотелось бы побыстрее.
- Господин, при всём моём уважении, у нас просто не хватает людей для увеличения темпов строительства. Вдобавок, при всём уважении, я всё равно не понимаю, зачем вы приказали построить этот примитивный и уродливый замок, вместо огромной и укреплённой Цитадели, - ответил ему человек небольшого роста в чёрных сутане и чалме, с саблей в ножнах на поясе.
- Примитивный и уродливый? Замок сделан на основе Тампля, самого передового замка, лучше его просто нет и придумать нельзя, вдобавок мне лучше знать, что надо строить, а ваши огромные «вышки» не столько полезны, сколько занимают времени и сил на строительство.
- Как скажете, господин, но я всё же останусь при своём мнении, думаю нам надо захватить ещё больше рабов.
- Надо, но вы все узко мыслите, сейчас надо сплачивать всех врагов Церкви воедино. Мы переманим на свою сторону кочевников и светских феодалов, тогда у нас будет большое превосходство в силе. Как я мудр. Ваш прежний господин Астарот, наверное, не додумался до этого, раз бился и против дворян, а потому и проиграл, что не смог задействовать все имеющиеся силы, а ударил в половину того, что имел. Да и короля, зачем было убивать? Он ведь тоже не слишком был доволен высокой властью Церкви, которая ограничивала его власть, как и власть других феодалов. Надо было завербовать его, пообещав того, что он хочет, и сделать его вторым Тёмным властелином.
- При всём моём уважении, но вы не правы Господин: Астарот был величайшим стратегом и тактиком, он собрал бесчисленные орды, которые до него никто никогда не собирал и не вёл в бой. Другое дело, что он не мог переманить феодалов на свою сторону, так как те держались своего государя и своей веры, предпочитая защищать то, что они имели, вместо того чтобы переметнуться на нашу сторону ради сомнительной выгоды, и Астарот это понимал, а потому и не старался их завербовать. Вам сейчас просто судить, вас там не было, но сделать так, чтобы король встал на нашу сторону, было невозможно, так как король Фердинанд отличался большой набожностью и покровительствовал Церкви, в отличии от своего отца, он даже стал первым королём, который носил освещённые доспехи, но они его не спасли, а его гибель стала стратегическим ударом, который должен был разобщить, расколоть светскую и церковную власть, но увы раскол произошёл только сейчас, и благодаря именно этому мы сейчас находимся в той ситуации, которая сейчас есть, а именно разобщённость Церкви и дворян. Так же Тёмный властелин был бы против появления второго, так как он сам хотел забрать земли Запада под свою власть.
- С тобой трудно спорить, но я сё же останусь при собственном мнении. Вот именно, что из-за этого всего мы находимся в сегодняшней ситуации: города сравнены с землёй, Церковь забрала всю власть в королевстве, а от былых тёмных сил остались только горстка последователей ада. Как бы не была хороша его тактика и стратегия, он проиграл, а я не проиграю.
- Как скажете, Господин, - с холодными нотками в голосе ответил слуга.
Через некоторое время в главном зале замка Жан и его советник, и военный советник собрались перед картой, лежавшей на круглом столе, сделанном из чёрной древесины.
- Нам нужны источники ресурсов, где они находятся? – спросил новоявленный Тёмный властелин.
- Вот здесь, - указал военный советник на изображение долины шахт на карте, - это крупнейшее месторождение ресурсов в этом мире.
- Отлично, нужно захватить его не позднее чем через две недели, уверенно отвел Жан.
- При всём моём уважении, но это безумие, это долина шахт, которая находится во владении Инквизиции, под управлением Торквемады, наших сил не хватит для победы над войсками Церкви, мы только выдадим себя и потеряем ключевой эффект внезапности, - возразил советник.
- Заткись, Алли, я не принимаю возражений! Атас, собери войска, возьми армии кочевников под свою руководство и всеми имеющимися силами захвати долину в как можно меньшие сроки, и пусть ни одна церковная крыса не уйдёт оттуда, разве только к своему Богу на Небо, - разозлился, а затем рассмеялся тамплиер.
- Будет исполнено! – ударил себя в грудь, закованную в чёрную кирасу, Атас и вышел из зала.
Через несколько часов тёмный крестоносец, в белой тунике с красным крестом тамплиеров, сидел на вороном коне и осматривал войско кочевников, которое пришло служить ему: это была орда в прямом смысле, этого слова – толпа дикарей, большей частью конных, в коротких кольчугах, конических шлемах, обмотанных по кругу как чалма тканью или волчьими хвостами. Вооружены они были тоже разнообразно: мечами, ятаганами, копьями, но большинство так же имело небольшие композитные луки. Всё это сборище гудело и галдело, как рой диких пчёл или стая ворон, Жан поднял правую руку вверх, что послужило знаком варварам замолкнуть и выслушать его:
- Воины Востока! Я ценю вашу волю служить мне, своему господину. Вы не ошиблись в своём выборе. Я поведу вас на страны запада, которые вы так давно хотели получить! Вы заберёте у них всё, что имели они: землю, города, золото, женщин, скот и много других богатств. Всё достанется вам и вашим потомкам, которые утвердятся на захваченных землях!
Часть войска ответила дружным одобрительным рёвом, остальные промолчали и от их группы выехав вперёд воин в чёрном сутане и чалме, с огромной двуручной саблей за спиной, он подъехал к тамплиеру и, поравнявшись с ним и встретившись взглядом, сказал:
- Шейх, ты щедр на обещания, но можешь ли ты дать то, что ты пообещал сию минуту? Чем ты проложишь путь к богатству? Не нашими ли жизнями? Не станет ли наш поход на Восход нашей гибелью? Мы видели храбрых батыров Запада в битве, а потому знаем, что сильны и быстры они в битве, а магия их сильна и действенна. Не хочешь ли ты нашими жизнями и кровью проложить дорогу к своему собственному величию? И даже если будем живы, не предашь нас, чтобы не делиться с нами? – слова кочевника заставили других задуматься.
- Ах, ты дерзкий пёс! – с яростью выкрикнул крестоносец и ударом своего огромного меча, который блеснул на жарком восточном солнце, как молния, срубил наглецу голову. Конь заржал и ускакал подальше от тамплиера, неся на себе всадника без головы, который по-прежнему сидел в седле, сжимая узду, хотя его голова лежала на раскалённом песке возле чёрного коня жестокого правителя.
Все молчали, только группа людей в чёрных сутанах и чалмах, поверх остроконечных шлемов, с зелёными знамёнами, одобрительно заорали.
- Кто они? – спросил Монферат у Алли, указав на ту группу, что поддержала его только что свершённое деяние – казнь наглеца.
- Это воины Магата, коварные и жестокие волки пустыни, для них нет ничего святого, а поклоняются они чёрному обелиску, находящемуся в их поселении Мука на севере пустыни Дьявола, которое они уже много веков не покидают, ведя полуоседлый образ жизни. Надо заметить, что жертвоприношений, кроме баранов в один из их праздников они не приносят. Ещё они отлично орудуют саблями и ятаганами, у них хорошая тяжёлая конница, но в бою их никто никогда не видел, им просто не с кем воевать, кроме дезертиров и бандитов пустыни, ещё иногда они нападают на кочевников в степях и уводят скот, но войной это назвать язык не поворачивается. Впрочем, в них чувствуется потенциал, - ответил Алли, сидящий на муле.
- Точно, они напоминаю мне одних знакомых. Что ж, если они хотя бы так же сильны, как мои знакомые, то они мне сильно пригодятся, они составят ударную часть кочевников.
- Как прикажете, господин.
- Вы, народ Магата, вы готовы верой и правдой служить мне, пока я требую от вас этого?
От племени Магата в свою очередь тоже отъехал делегат и, приблизившись к крестоносцу, ответил:
- Шейх, мы готовы признать тебя Эмиром! Во имя Аллы, нашего бога. Мы будем подчиняться тебе! Веди нас к победе, великий господин!
Войска его племени, поддержали его одобрительным рёвом, который подхватили постепенно и все остальные племена.
- Прекрасно, Атас, бери племя Магата и пять других племён и захватите долину шахт!
- Слушаюсь и повинуюсь! – ответил Атас, закованный в чёрные доспехи тёмного паладина, украшенные красными пентаграммами и чёрным плащом, сидевший на чёрном коне, одетом в воронёные доспехи, на броневом листе, которых, находящимся на лбу у коня, был приделан красный, сверкающий недобрым светом рог, делавший коня похожим на адского единорога. После этого Атас, отдал приказы командирам, и часть орды последовала вслед за ним, на юг, в долину шахт, чтобы исполнить приказ нового Тёмного властелина, сумевшего объединить Восток.
На жарком полуденном солнце ослепительно блестели доспехи и оружие воинов, ветер развевал плащи, сутаны и многочисленные, разноцветные знамёна: орда кочевников отправилась в боевой поход. Жан Монферат с этого дня прославился, как первый человек, объединивший кочевые племена, к чему это приведёт, покажет будущее, а время летит быстро и почти незаметно, как пески, гонимые ветрами пустыни.

IV глава

Атас осмотрел город, который располагался в долине, со всех сторон, окружённой горами:
- Итак, мы у цели. Но город хорошо укреплён. Дутсбург всё так же прочно стоит, как и в былые времена. Впрочем, мне уже приходилось брать его, возьмём и в этот раз. Отдать приказ войскам обойти город и окружить, взяв в осаду. Пусть Магаты перекроют перевал и перережут все пути этим крысам, ни один не должен проскочить и предупредить своих в королевстве, иначе нам придётся столкнуться со всеми войсками Инквизиции, а против них у нас пока шансов нет! – отдал он приказ начальникам и те уехали к войскам, передать приказы командира. Тот в то же время, сидя на коне и держа щит в правой руке, глядел на освещённые утренним, только недавно поднявшимся из-за горизонта, солнцем стены и башни. С тех пор, как Атас в последний раз видел этот город-центр добычи ресурсов королевства Запада, тот практически не изменился: бреши, проделанные в прошлых сражениях, были заделаны, и совсем не видно было, что они вообще когда-то были в этих мощных укреплениях, пробитые мощными осадными орудиями и магией невероятной силы. Город всё так же защищали 11 круглых башен, сложенных, как и стены, из толстенных каменных глыб, а за защитными сооружениями по-прежнему возвышался донжон – главная и самая большая башня квадратной формы, только из крыши, покрытой красноватой черепицей, торчала небольшая круглая сторожевая башенка, с который отлично были видны окрестности, и даже перевалы в горах неплохо просматривались с такой позиции, и тёмный полководец не сомневался: их уже обнаружили и подняли тревогу, ворота уже должны быть закрыты, а рабочие спрятаться за стенами. Сейчас решающее значение имели два фактора: первое – что никто не должен прорвать их кольцо и предупредить Великого Инквизитора, а второе – сколько инквизиторов и паладинов укрылось за стенами Дутсбурга. Именно от этих двух факторов зависит успех его миссии, а возможно и всей войны.
- Командир, войска уже вышли на позиции, Магаты заняли перевал, горы оцеплены, теперь строятся заградительные укрепления и лагеря, осада началась, - доложил воин в белом восточном одеянии с кривой саблей, болтавшейся на красной шёлковой перевязи на груди, подъехавший на степном гнедом жеребце.
- Отлично, пора готовиться к штурму, вести правильную осаду мы не можем: у врага большие запасы пищи и воды, а мы не можем сидеть здесь до зимы: хозяин требует немедленно взять под контроль долину, и чем дольше мы здесь остаёмся, тем больше шанс, что кто-то всё же сумеет предупредить Великого Инквизитора, а это равноценно провалу. Так что передай пусть не особо устраиваются, пусть готовятся к штурму!
- Мы кочевники, мы всегда готовы выступить в путь, будет исполнено Господин! – ответил кочевник и ускакал к своим, а Атас ещё раз оглядел Дутсбург и окрестности, в которых расположились его войска, прекрасно видимые отсюда, и тоже отправился к своей армии.
Лагерь кочевников был, как всегда, полон шума: звучали трубы, гремели барабаны, звенели кузнечные молоты, выли маджины и шаманы, взывая к высшим силам, за помощью в предстоящей битве. После молитв воины уселись, поджав под себя ноги, на подстилки из козьих, бараньих и волчьих шкур. Еду готовили в огромных чёрных котлах – казанах, которые применяли кочевники не только в походах, но и в обыденное время, так как печей не выкладывали, если только для производства и починки вооружения. Город уже начали обносить тыном из срубленных поблизости деревьев, что бы ни дать осаждённым прорвать кольцо осаждавших, в буквальном смысле окружив Дутсбург со всех сторон, и к вечеру тот был закончен, а в некоторых местах были вырыты рвы и волчьи ямы. На ночь выставили многочисленные патрули часовых, которые не дали бы противникам проскользнуть незаметно через войска, попытки были.
Когда солнце село, а луна ещё не выглянула, послышался резкий свист, а затем грохот барабанов и вой труб : была поднята тревога. Атас вышел из палатки и забрался на деревянную сторожевую башню, поднявшись по лестнице, вертикально прибитой к полу вышки, отверстие в котором закрывалась особой деревянной дверью с железным засовом. Воин находящийся на площадке башни коротко взглянул на Атаса и, указав в сторону, где посреди моря мрака горели несколько огоньков, сказал: - Враги, пытались незаметно перелезть через тын и попались.
Атас взглянул туда, куда ему указал стражник: видимо патруль гнал противников вдоль тына, прямо в их сторону, так как огоньки факелов приближались. Свист стал всё более слышен, а когда тёмный паладин увидел и сами испуганные лица беглецов, ночь вдруг осветили сотни горящих стрел, устремившихся в небо и упавших огненным дождём на головы беглецов, тех кто выжил, всадники заарканили и поволокли за собой в лагерь, волоча по земле, сами переходя на рысь, так что каждая кочка попавшимися чувствовалась очень и очень сильно и болезненно. Когда командир армии спустился, к нему подбежал начальник стражи в островерхом шлеме и длинной кольчуге, державший в левой руке факел, а правой эфес, находившейся в ножнах сабли:
- Враги хотели прорваться. Но это не удалось им. Мы поймали нескольких из них. Какие будут приказания, командир?
- Посадите их в острог и хорошенько охраняйте, патрулям бдительность не терять! Чувствую, это ещё не всё на сегодня. С пленниками я поговорю, завтра утром, - ответил Тёмный паладин и отправился в свою палатку.
За ночь было ещё три попытки прорваться сквозь осаждавших, но все они кончились так же безуспешно для осаждённых, как и первая. Лагерь то и дело оглашали тревожные звуки труб и барабанов, а тьму освещали тучи горящих стрел…
Рано утром, когда солнце только появилась из-за гор, Атас шёл из своей палатки, направляясь в сторону острога, тяжёлой и уверенной поступью, его стальные чёрные сапоги приминали траву с огромной силой, казалось по земле прошло что-то тяжёлое и ужасно мощное.
Уже стучали топоры: вовсю шло строительство осадных, таких как требушеты и катапульты, а так же штурмовых орудий, таких как тараны и штурмовые лестницы. Инженерам помогали тёмные маги, иначе бы строительство могло растянуться на неделю. Так же продолжали укреплять тын и строить новые сторожевые вышки, но командир войска не обращал на это особого внимания, сейчас у него была задача поважнее – допросить пленных.
Когда он подошёл к острогу, который был ничем иным, как глубокой ямой с отвесными стенами, сверху запиравшейся тяжёлой железной решёткой, охранник поприветствовал его и, открыв решётку, отошёл от острога на несколько метров. Атас подошёл к краю ямы и, встав на колено, заглянул внутрь. Там было темно и пахло сырой землёй, почва в этом месте была удивительно мягкой, что позволило с лёгкостью вырыть эту яму, что необычно. Так как вокруг горы и скальные породы, и земля в таких местах обычно твёрдая и каменистая. Тёмный паладин произнёс заклинание и на кончиках пальцев его правой руки, одетой в чёрную металлическую перчатку, вспыхнуло ярко алое пламя, осветившие во тьме двоих пленных: они были закованы в кандалы и цепями прикованы друг к другу, перепачканы в грязи, а одежда на них разорвана, видимо от того, что их волокли по земле несколько десятков, если не сотню метров, при этом было видно, что их не щадили, в общем выглядели они забито и весьма жалко. Впрочем, Атас никогда не знал, что такое жалость, она была ему просто ни к чему, скорее помехой, а потому он с раннего детства воспитывался в уверенности, что жалость – удел трусов и не должна касаться сердца воина.
- Кто вы такие? – грозно спросил он их.
- Мы рабочие, работаем на шахтах, - робко ответил один из пленных.
- Допустим, а зачем вы пытались прорваться через мои войска?
- Простите, господин, но мы не понимаем…
- Ах, не понимаете? Сейчас поймёте! – жёстко прошипел командир и швырнул в собеседников огненный шар, те едва успели увернуться, и тот ударился в стену острога, брызнув во все стороны алыми языками пламени. Было очевидно, что он не целился, иначе бы оба несчастных сгорели до тла в считанные секунды, поглощённые адским пламенем.
- О, пожалуйста, пощадите, - взмолился один из пленных, упав на колени.
- Нас послали предупредить войска Инквизиции в королевстве, рассказать, что Дутсбург в осаде и надо срочно привести войска. Чтобы спасти долину шахт, - промолвил второй.
- Уже лучше, может расскажите зачем мне оставлять вас в живых?
- Пощадите, отпустите нас , и мы покажем вам подземный вход в город, о котором знают немногие.
- Это прекрасно, сейчас и покажите! – ответил Атас и, сжав пальцы руки, вытащил обоих пленников из ямы с помощью магии, - вы оба знаете потайной ход?
- Да, господин.
- Отлично! – хищно оскалился Атас и цепи, связывавшие несчастных разорвались, а один из пленных, тот что стоял справа вспыхнул как спичка и тут же сгорел в алом пламени, крича и корчась от боли, - тогда мне хватит и одного. С одним меньше хлопот.
- Пошли! – приказал он оставшемуся бедняге, который был до смерти перепуган, накинув ему на шею цепь, и как собаку потащив за собой в лагерь, охранник же скинул останки сгоревшего шахтёра в яму и закрыл крышку, сам отправившись завтракать, так как охранять теперь было некого.

V глава

Когда солнце стояло в зените, все приготовления были закончены, оставалось отдать приказы о начале штурма. Атас всё так же держал в правой руке цепь, на которой сидел несчастный пленник; восточное солнце безжалостное, как полководец этой полудикой орды, нещадно палило, воздух и земля были раскалены, а потому пленный сидел на земле, поджав ноги, и свесив, как собака, язык. Впрочем, жара и духота не была в диковинку кочевникам, которым она являлась родной и знакомой, а потому почти нисколько не мешала, а вот стражникам города приходилось хуже, так как большинство из них прибыли из королевства Запада, где не так жарко и душно, как на Востоке. Можно было поклясться, что сейчас они с горечью вспоминали родину, с её заливными лугами, тенистыми рощами и лесами, полями, засеянными колосящимся хлебом, прохладным родникам, реками, озёрами, здесь же, в долине, были горы, которые, казалось, обступили со всех сторон, что бы задушить, задавить своей неподвижной массой, небольшие перелески, грязная река и бескрайние степи. И тёмный паладин это знал, а потому ждал, когда солнце поднимется высоко в небе, а после отдал приказ о начале штурма.
Эхом приказам командирам вторили звуки труб и боевых рогов, а так же адский грохот барабанов. Метательные орудия были заряжены круглыми каменными снарядами, каждый из которых весил более полутоны, и сейчас эти огромные снаряды взлетели в воздух, что бы упасть на позиции противника, сопровождая это разрушением. В воздухе засвистели стрелы, которые летели с обеих сторон. Под грохот снарядов, врезавшихся в укрепления города, отставляя глубокие выбоины, от которых во все стороны шли трещины, постепенно разрушая стены, жужжание стрел и шум труб и барабанов, орда кочевников двинулась на штурм. Отряды по десять человек несли длинные штурмовые лестницы, остальные воины прикрывали их щитами, многие для этого несли, специально изготовленные, осадные щиты и павезы, достигавшие почти человеческого роста, а потому превосходно прикрывали от стрел, которые лились дождём со стен и башен, кося наступающие отряды. Таран с треугольной крышей, обитой металлом, медленно начал приближаться к городским воротам, с единственной целью – выбить их. Не смотря на многочисленность и прекрасную артиллерийскую поддержку, кочевники никак не могли взять стены, так как передовые отряды, успевшие приставить лестницы к стенам, потеряли часть воинов, упавших вместе с лестницами с огромной высоты, когда защитники сбросили их, снова устанавливая эти злосчастные штурмовые орудия, находясь под перекрестным огнём противника, и если щиты и кольчуги защищали от стрел, то арбалетные болты без особого труда прошивали щиты насквозь и проникали в тело через кольца кольчуг, а островерхие шлемы не защищали лицо, в которое и целились стрелки осаждённых, отчаянно пытаясь, во что бы то ни стало отстоять город от степняков.
Под ноги Атасу упала стрела, на половину вонзившись в землю, прилетев с ближайшей городской башни, но тот не обратил на это никакого внимания, а только резко дёрнул цепь, заставив пленника подняться:
- Пошли. Покажешь потайной ход! – сказал он ему.
- Хорошо, господин, здесь в перелеске есть потайной люк, пойдёмте, покажу…
- Выдвигаемся! – приказал паладин отряду воинов Магата, которые пошли вслед за господином и пленным, который вёл их куда-то не то в рощу, не то в лес.
Бывший шахтёр остановился под самой высокой сосной, своей макушкой уходящей далеко в небо, господствуя над окружающими её деревьями, как великан, нагнулся и стал разгребать опавшие листья и иголки, пока не откопал деревянную крышку люка, та была закрыта, но Атас, для которого не было преград, дёрнул свободной левой рукой и крышку выбила невидимая сила, отшвырнув её далеко в сторону. Пленный спустился вниз по деревянным, полусгнившим ступеням, за ним последовали остальные. Шум битвы остался наверху, а здесь во мраке подземелья стояла оглушительная тишина, изредка нарушаемая грохотом, падающих на землю, не долетающих до стен, снарядов. Атас вместо факела зажёг свою левую руку, алое пламя не причиняло ему вреда, его воины же предпочли более традиционные факелы, которые они заранее взяли с собой, зная, что предстоит спуститься во мрак подземного пути.
Подземный коридор оказался достаточно длинным и в тоже время узким и не особенно высоким, поэтому приходилось идти по одному, в полусогнутом состоянии, пока наконец они не подошли к мощной стальной двери, на которой был изображён крест. Атас оттолкнул пленника в сторону и попытался выломать дверь ударами ноги, закованной в сталь, но все попытки оказались тщетными: дверь отказывалась выламываться и от ударов ноги, и от ударов плечом и локтём, магическое усиление тоже не помогло нисколько, а использовать магию тёмный паладин не стал, опасаясь в тесноте коридора спалить союзников, видимо дверь была сделана из толстой освящённой стали, на что указывал крест, что делало это препятствие практически неразрушимым.
- Разрешите, я открою, господин, - сказал один из воинов, и протиснувшись между другими воинами, бывшим шахтёром и Атасом, подошёл к двери, нашёл в полутьме замочную скважину и стал копаться в ней, подбирая отмычку, и через минут 20 ему это удалось: дверь открылась, и кочевники во главе с командиром вошли в широкий подвал, заставленный огромными деревянными цистернами, в которых, скорее всего находился львиный запас воды гарнизона.
- Мы в подвале казарм, хозяин, я выполнил обещание, может, отпустите меня? – жалобно попросил несчастный.
- Иди, ты нам больше не нужен! – послышался глухой голос Атаса сквозь шлем, затем он отпустил цепь и пленник тут же, достаточно резво убежал и куда-то спрятался, а паладин протянул правую руку за спину и вытащил из-за неё длинный двуручный меч с клинком волне подобный, так называемый фламберг, волнистое лезвие которого наносило ужасные рваные раны и отлично резало доспехи врагов.
Командир указал мечом куда-то вглубь подвала, где он видел дверь, и приказал идти во внутренний двор. Эта дверь к счастью была обычной и к тому же незапертой, а потому тёмный паладин с воинами Магота вышел во внутренний двор без лишних препятствий, тут же начав активные действия, пользуясь эффектом неожиданности: во дворе было шумно – свистели стрелы, а снаряды осадных орудий иногда прилетали сюда, с глухим звуком врезаясь в землю, оставляя воронки или пропахивая целые борозды, разрушая каменную плитку, которой был вымощен двор, по крайней мере его большая часть, кочевники пустыни сразу же кинулись в схватку с воинами гарнизона, которые видимо отправлялись на стены, что бы помочь их удержать, так как уже многие лестницы степняков были закреплены на стенах и по ним лезли воины орды, правда даже тем, кто сумел закрепиться на стене никак не удавалось прорваться дальше, таран почему-то не бил в ворота, как планировалось, видимо он был уничтожен. Командир же решил воззвать к мощной магии, что бы внести страх в сердца защитников: он возвёл свой меч к небу, и его чёрная поверхность ослепительно сверкнула на жарком полуденном солнце, тут же земля затряслась, но больше ничего не происходило, сколько бы Атас не старался, стиснув зубы применять всё большие усилия. Видимо кто-то ему мешал, и этот кто-то сейчас стоял перед храмом в ослепительно-белых доспехах, в такого же цвета тунике с красными крестами, на его голове не было шлема, потому были видны короткие чёрный волосы, пронзительные карие глаза и длинные чёрные усы, тот то же видимо напрягал свои силы, несомненно, что бы противостоять магии командира кочевников, держа в правой руке сверкающий меч навершием вверх, как крест.
- Ах, ты мерзкая тварь! – зарычал Атас и, бросив чаротворение, кинулся на противника, занеся над головой свой двуручный меч.
Казалось, что Инквизитор слишком поздно заметил бегущего к нему противника и ему не удастся уйти из-под удара, но тот взглянул на предводителя орды и направив на него левую руку шагнул вперёд: Атаса отшвырнула назад невидимая сила, а Инквизитор ловко подбросил меч в воздух и схватил правой рукой за рукоятку, приготовившись к бою. Атас понял, что потерял эффект неожиданности, но сражаться с инквизиторами ему уже доводилось, а потому он отправил в противника целую волну тёмного огня, заранее зная, что та не причинит тому никакого вреда, а сам стремительно преодолел расстояние, которое разделяло их и в последний момент прыгнув, обрушил свой удар на голову воина Креста, тот выставил меч над головой и с трудом отразил удар, вынужденный отступить назад. Держа фламберг двумя руками: правой за рукоять, а левой за лезвие, по диагонали к земле, стал напирать на меч противника, заставляя его шаг за шагом отступать. Тут сверкнула вспышка, но тёмный паладин успел защититься магией от святого огня, хотя и с трудом, он крутанул двуручник с поразительной скоростью и ударил Инквизитора по ногам, подсекая их сзади, намереваясь повалить наземь, но тот вовремя среагировал и подпрыгнул, хотя был одет, в, казалось бы, тяжёлый полные доспехи. Ответом командиру кочевников послужил прямой выпад мечом в горло и резкий удар телекинезом в голову, фламберг отразил удар меча, но вот попадание в шлем заставило его слегка пошатнуться, этой секунды хватило, что бы Инквизитор ударил врага ногой в голову, а затем повалил его ударной волной святой Силы. Атас сам не понял, как оказался на земле, но он знал лишь одно – надо как можно скорее подняться на ноги и, откатившись в сторону, поднялся. И вовремя, так как в то место, где он упал врезался мощный поток огня, но воин Церкви промахнулся и не успел среагировать на сильнейший удар, пылающим чёрным пламенем, фламбергом, который пришёлся ему в голову и повалил на землю. Вместо того, чтобы попытаться пригвоздить противника к земле, тёмный паладин поступил хитрее, а именно оторвал магией от стены казарм здоровенный кусок и скинул на поверженного противника, а затем мощное тёмное пламя, взмывшееся до небес, сплавила в единое целое и брусчатку двора, и кусок стены, и неудачливого Защитника Веры. Тем временем отчаянный натиск штурмующих заставил защитников сдать позиции. Гарнизон, понимая, что они обречены на поражение, тем не менее, продолжали стоять насмерть. Но все очаги сопротивления один за другим были погашены, последним оказалась маленькая башня донжона, где засел десяток воинов и стражей колонии, которые успешно отбивали атаки степняков, применяя алебарды и не подпуская их на расстояние удара сабли. Даже двуручные сабли не помогали, просто степнякам не хватало умения подрубать древки алебард, как делали это воины Запада, своими двуручниками. Но держались последние воины гарнизона недолго до тех пор, пока к ним не направился командир всей этой орды. Атас оглядел защитников, которые с ненавистью смотрели на него и что-то шептали, видимо молитвы, но это не помогло им, так как удар неведомой силы такой мощи ударил их, что буквально размазал их по стенам, смяв в единое целое плоть, кровь и сталь.
Дутсбург был взят, знамя Тёмного ордена – чёрная пентаграмма на красном полотнище, было поднято на флагштоке главной башни, взамен штандарта Инквизиции с крестом, который был подожжён и сброшен, под всеобщее ликование ордынцев: радостно звучали трубы, горны и барабаны, а воины уже делили добычу и открывали бочки с вином и пивом, чтобы отпраздновать победу.

VI глава

Стояло погожее летнее утро, солнце только недавно поднялось в небе, и было ещё прохладно, но день уже обещал стать жарким. Не смотря на то, что ещё не было и семи утра, какой-то парень в белой льняной рубашке и штанах и в низких ботинках из воловьей кожи, с довольно приятными правильными чертами лица и короткими светлыми волосами, бросал достаточно объёмное ведро, привязанное длинной верёвкой, в каменный колодец, а затем вытаскивал, когда то наполнялось водой, затем выливая добытую воду в деревянные бочки различной высоты и диаметра. Наполненное водой, ведро казалось тяжёлым, но парень без особого труда вытягивал его из колодца, было видно, что он изрядно поднаторел в этом деле и оказался достаточно сильным, о чём говорили и его руки, с их неплохой мускулатурой для его возраста. Последнее ведро парень выливать не стал, а, схватив обеими руками за железную ручку-обод, понёс в дом, открыв входную деревянную дверь ударом ноги. В доме царил полумрак, и юноше потребовалось некоторое время, чтобы приглядеться, но то, что он увидел, заставило его бросить ведро, которое опрокинулось, и вода залила весь пол, сделанный из грубых деревянных досок, парень кинулся к старику, лежащему на полу, посреди комнаты. Генрих Торнс приподнял голову старика:
- Отец, что с тобой?
- Я отправляюсь в лучший мир… На Суд… Моё время пришло… Спасибо тебе за всё, девочка… Ты заменила мне сына… Спасибо и прощай… - ответил старик и отдал душу Богу.
Его слова потрясли девушку, в ней смешались чувство горя и скорби по умершему и шок и удивление от того, что он, не смотря ни на что, догадался, что она не его сын.
Эти эмоции выплеснулись в виде слёз, которые обильно текли по лицу Беллы, сидевшей на полу и державшей голову мертвеца на своих коленях, обняв его. Было видно, как её спина содрогается от рыданий, её горе было безмерным. А пол был весь мокрый от пролитой воды и слёз. Девушка закрыла глаза умершему и, поцеловав его в лоб, воскликнула, устремив взор куда-то не то в потолок, не то гораздо дальше: сквозь него, прямо в небо:
- Боже милосердный, за что? За что ты посылаешь мне все эти тяготы и испытания? Зачем ты отнял у меня семью и дом? Зачем забрал к себе моих родителей, не дав мне хотя бы ещё немного пожить в родной семье? Зачем ты дал мне новую семью, которую я обрела в монастыре, что бы вновь отнять? Зачем? Зачем ты снова дал мне кров, надежду, что бы вновь забрать у меня то, что мне так дорого? Зачем? К чему? В чём твоя цель? Тебе нравится мучить меня? Но почему? Зачем ты даёшь мне утешение и надежду, а потом отнимаешь её снова и снова? Для чего? С какой целью? Где же милосердие, о котором говорят, если ты даёшь, а затем сам же отбираешь и тем ввергаешь в ещё большую пучину отчаяния? Что может быть больнее, чем дать несчастному надежду и веру, а потом отнять их у него? За что? – твердила и рыдала она, сидя посреди лужи воды, всё так же обнимая усопшего отчима, пока не выбилась из сил и не заснула.
Белла всё так же сидела, но на чём именно, она сказать не могла, тело отчима исчезло, а вокруг была белая пустота, которая внушала какой-то страх и благоговение. Она почувствовала, что к ней приближается кто-то наполненный силой и странной энергией, которая, казалось, пронзала и душу и тело, принося одновременно ощущение спокойствия, защищённости и страха. Она обернулась и увидела идущего к ней: он был в длинных белых одеждах, которые ослепительно блистали, а по их складкам, будто бы, сверкали молнии, его лицо не было видно, из-за его большой, для человеческого глаза, яркости, за спиной у него были сложены огромные белые крылья. Ангел протянул руку к девушке и промолвил тихо, но его слова вонзились в душу Беллы, как острые иглы, холодные и одновременно раскалённые, не причиняя физической боли:
- Мир тебе, Изабелла. Утешься, дитя и смири чувства свои. Пути Господни неисповедимы и потому не могу ответить я тебе на твои вопросы. Но знай, что Господь милосерден, Он не посылает испытание, которое нельзя преодолеть. Он даёт, чтобы спасать и отбирает, чтобы направлять. Тяжела доля твоя и крест твой не лёгок, но поверь, что участь твоя многократно решалась, и исход был максимально благоприятен для тебя, ибо Судья жалел тебя. Отец Небесный никогда не забывал о тебе, и истинно, что ты тоже не забывала о Нём. Так встань, дитя, как преданная дщерь перед Отцом твоим, предав вновь себя на Его волю и превеликое милосердие, как делала ранее. Наступают тяжёлые времена. Возвращается смута и всех ждёт испытание и многих гибель или очищение. Истинно говорю: наступают тяжёлые тёмные времена, и многое должна ты будешь сделать, чтобы спасти многое. Ты избрана Отцом Небесным для того, что бы показать Его волю людям в их понимании, чтобы поняли и, поняв, уяснили. Путь твой будет долгим и трудным, но в конце и великое ждёт тебя. Доселе твой путь был предопределён, но теперь ты свободна, выбирать свой путь сама, мы же только подскажем и поможем, если попросишь нас. Отныне начинается то, для чего всё ранее произошедшее и случилось. Всё это не случайность, но чёткая последовательность событий, рождённая случайностью или намеренным злом, но в твоих руках отразить зло. Порождённое злом – злом и погибнет. Ступай, дитя!
Девушку охватил страх и стыд, и она проснулась, положила тело отчима на лавку и стала долго молиться перед иконами, моля о прощении и поддержки. Когда она закончила, то взяла топор и отправилась в лес, вернувшись с тяжёлым сосновым бревном, положив труп в подвал, что бы тот был в более менее хорошем состоянии и, помазав его благовониями, начала делать из принесённой древесины доски, из которых сколотила гроб. Когда тот был готов, Белла, сильно уставшая, стала рыть могилу, обливаясь потом и через силу заставляя непослушные руки работать, вырывая тяжёлую землю, испещрённую множеством корней. Работа шла очень медленно и тяжело, и девушка упала от усталости в выкопанную ей небольшую яму. Конечности отказывались подчиняться, пот лился ручьями, в голове гудело, а перед глазами всё плыло, но, понимая, что при такой жаре тело надо как можно скорее погрести, она заставила себя подняться, но выбравшись из ямы, она вновь упала, прося Бога о помощи. И тот в очередной раз помог: усталость через несколько минут как рукой сняло, более того, чувствовалась какая-то незнакомая, почти пугающая сила. Сама не понимая, что делает, Белла направила руку на яму и слегка приподняла её, и чудо: земля в один миг сама начала выкидываться наружу, расширяя и углубляя могилу, которая была готова через некоторое время. Не веря своим глазам, девушка взглянула на свои руки, но они никак не изменились: они так же были покрыты мозолями и занозами от работы с деревом и перепачканы землёй. Не смотря на то, что внешне она не изменилась, внутренне девушка сильно преобразилась: чувство горя не то, чтобы прошло, но отодвинулось на второй план, главное же место заняло ощущение того, что ей покровительствуют высшие силы, которые всегда готовы помочь ей и сделать всё, чтобы ей было лучше, легче… На её глазах вновь появились слёзы, успевшие высохнуть за время работы, так как мешали ей быстрее её закончить, но это были слёзы благодарности. Вновь решив опробовать эти новые силы, она провела над крышкой гроба, и тот стал намного более ровным, а главное покрытым лаком, а вырезанный на крышке крест стал золотой пластиной, привинченной к крышке винтами. Чудеса удивили девушку, но на то что бы удивляться времени совсем не было, а потому она скорее принесла тело отчима из подвала, положила в гроб, скрестив ему руки на груди и, в последний раз, поцеловав и что-то прошептав, закрыла и забила гвоздями крышку гроба, а его самого не без больших усилий, так как тот был очень тяжёлым, погрузила в могилу и закопала, сделав несколько плавных движений руками, сдвинув большую массу земли неведомой силой. Затем утерла пот и слёзы рукавом рубашки, перепачканной землёй, и отправилась в дом. Через некоторое время она вышла, держа в руках что-то большое и блестящее на солнце – это была старая кираса, в нескольких местах покрытая ржавчиной. Девушка отчистила ржавчину абразивом, затем растопила печь остатками древесины и, зажав пластину нагрудника, заранее отстегнув его от наспинника, длинными железными щипцами, погрузила его верхнюю часть в пылающее горнило, пока сталь не покраснела, когда это случилось, она вытащила пластину и стала перековывать её на наковальне, оглашая окрестности звоном металла, кузнечный молот в её руках ловко и часто бил по раскалённой стали, придавая ей нужную форму.
Когда Белла решила, что форма придана нагруднику правильно, то, так же держа пластину щипцами, погрузила её в бочку с водой, над которой тут же образовалось облако пара, а холодная вода, соприкоснувшись с горячей сталью, зашипела, как змея. Девушка вытащила пластину из воды и, отчистив её от окалины и, вновь присоединив к наспиннику, надела готовую кирасу. Та блестела на солнце, а новая форма нагрудника, напоминавшая те, которые носила городская стража востока королевства, скрывала её грудь и совершенно не давила на неё, как раньше. Удовлетворившись результатом, она снова сняла кирасу и опять направилась в дом.
Через полчаса она вышла, одетая в камзол, штаны, плащ и широкополую шляпу всё чёрного цвета, как будто отражая её траур. На плечо был закинут походный мешок со всем необходимым снаряжением, которое только она смогла собрать, а в ножнах на кожаном поясе висел длинный меч. Остановившись перед могилой и взглянув на деревянный крест, который она воздвигла на ней, юная искательница приключений перекрестилась и отправилась в путь, не зная куда она идёт и как жить дальше… Впереди лежала неизвестность, и она немного пугала и в тоже время манила бывшую монахиню, звала её в путь…


Тихий спокойный вечерний ветерок колыхал кроны деревьев, окрашенные красным закатным солнцем в яркие желтоватые и оранжевые тона. Деревянная телега, запряжённая серой лошадью с белым пятном на лбу, громыхала по мощённой булыжником дороге. В телеге сидели трое: кучер с длинными тёмными, но уже седеющими волосами, собранными в хвост, сидевший на облучке мужчина лет 50-55 с тёмно-русыми волосами, в дорогой одежде, и девушка лет 17 с русыми волосами, заплетёнными в длинную, до пояса, косу, красной шёлковой лентой, её бледно-красное платье было расшито серебряной нитью. Эти двое, скорее всего, были отцом и дочерью и принадлежали к богатой семье. Вдруг девушка увидела что-то впереди на дороге, и указав туда пальцем, сказала:
- Пап, Берн, смотрите, там, на дороге какой-то человек. Может, подвезём его? А то он один в этой глуши, а скоро ночь, солнце уже садиться.
Купец глянул туда, куда указывала его дочь, и приказал кучеру:
- Остановись перед путником, Берта дело говорит.
Кучер кивнул и натянул поводья, остановившись перед странным человеком, который был одет в чёрное: камзол, плащ и широкополую шляпу, которая скрывала его лицо, на плече путника висел увесистый походный мешок.
- Добрый вечер, тебе, странник, - обратился к нему мужчина в богатых одеждах, - куда путь держишь? Может подвезти? Темнеет уже, а места здесь неспокойные.
- Спасибо, Бог послал мне вас, - ответил незнакомец, всё так же скрывая лицо в тени шляпы.
- Тогда залезайте и поскорее проедим эту глушь поскорее! – сказала девушка.
Путешественник снял мешок с плеча и, закинув его в телегу, довольно ловко залез следом за ним сам, устроившись сзади напротив купца с дочерью.
- Я кстати Берта, это мой отец – Оттон, а это наш кучер – Берн, то есть Бернард, - улыбнулась девушка, - а вас как зовут?
- Генрих, Генрих Торнс, - ответил незнакомец.
- Вы охотник? На ведьм? – с явным любопытством спросила Берта.
- Берта! Путник устал, а ты достаёшь его своими вопросами, да ещё такими, - упрекнул её отец.
- Но, пап, это же так интересно!
- Да я охотник на ведьм, а ты проницательна, юная леди, - улыбнулся Генрих, но его улыбку никто не увидел.
- Ну, это видно: одежда, шляпа, а ещё меч на поясе, - объяснила девочка, разговаривая в какой-то детской манере, пытаясь казаться умнее и внимательнее.
- Меч? – удивился Оттон, - Какой меч? Почему я не заметил его?
- Мой меч, но мне удивительно, как ты увидела его, он же спрятан полами плаща, - сказал охотник, открыв левую сторону плаща, показав перевязь с мечом¸ находящимся в ножнах.
- Просто я увидела краешек ножен, который показался из-под плаща, когда вы залезали, - радостно ответила Берта.
- Поразительная внимательность, - удивился купец, погладив дочь по голове, - Простите её, она по природе болтушка, а поговорить кроме нас с Бернардом ей не с кем, а тут новый человек, да ещё такой неординарный как вы.
- Я понимаю, а у вас смышлёная дочь. Но ответьте мне на вопрос – куда вы едете?
- Мы едем в Кингсбург торговать пряностями и шелками, - ответил Оттон, указав на ящики, которыми была загружена телега.
- Откуда же вы едете, если не секрет?
- Из Иетона конечно, - бойко проговорила девочка.
- Иетон? Это же так далеко, почти на самом краю королевства?
- Да, это приграничный город-крепость, - сказал купец.
- А что там происходит в последнее время?
- Ну, так это графство, оставшееся без графа, как вам, наверное, известно, так как граф с женой умерли, а их дочь исчезла, её до сих пор ищут люди графа Эгостии, не секрет, что он хочет найти Беллу Иетонскую и выдать замуж за своего сына, чтобы прибрать Иетон, который сейчас управляется мэром и городским советом, - ответил Оттон.
- А вы откуда, и куда направляетесь? Если это не страшная тайна, за открытие которой вы должны будете убить нас, - серьёзным тоном спросила Берта.
Отец строго глянул на дочь, но та нисколько не смутилась, а охотник на ведьм рассмеялся:
- Нет, это не тайна. Я жил у отца в окрестностях Рема, а теперь направляюсь на запад, в поисках работы.
- А кто ваш отец, тоже охотник на ведьм? – не унималась девушка.
- Да он был великим охотником на нечисть.
- Был? – удивилась дочь купца, Генрих уже было открыл рот, чтобы объяснить, но тут послышался резкий свист, перед телегой внезапно упало дерево, перегородив дорогу, от неожиданно возникшего на пути препятствия, лошадь встала на дыбы, а телегу по инерции перевернуло набок, пассажиры и возница полетели на землю вместе с товарами, а лошадь вырвалась и в панике ускакала.
Генрих поднялся, держась за голову, которой больно ударился об один из выпавших ящиков со специями, которые рассыпались кругом, окрасив дорогу лучше, чем это удалось солнцу, всё приближавшемуся к горизонту, не ведая никаких преград, как и ветер, что вдруг резким порывом заставил верхушки деревьев слегка пригнуться, причудливо играя листьями, как будто танцовщица кастаньетами. Охотник огляделся и оценил ситуацию, как учили книги по тактике. Ситуация была следующая: возничего придавило повозкой, которую он отчаянно пытался перевернуть, освободив ноги, Оттон лежал на земле, а склонившаяся над ним Берта пыталась ему помочь, но главное к ним приближались три разбойника, в потрёпанных старых камзолах и дорожных плащах с капюшонами, намерения их были явно далеки от дружеских, о чём свидетельствовали дубины у двоих и меч у одного.
- какая добыча сегодня знатная: специи и шелка с востока, - улыбнулся один из них, во рту у него не хватало нескольких зубов.
- Эй, собачьи отродья, а ну отдавайте всё что у вас есть, - сказал второй хриплым голосом.
- Заткнись, убьём их, потом заберём всё. К чему это «благородство»? – грубо ответил тот, что держал в левой руке обнажённый меч, видимо он был главным.
Не питая иллюзий по поводу происходящего, Генрих Торнс извлёк свой полуторный меч из ножен. Клинок блеснул алыми лучами заката, предвкушая кровавый пир. Вид воина в чёрном, с длинным мечом, угрожающе сверкнувшим красным светом произвёл впечатление на бандитов и те, ещё секунду назад уверенно шедшие к пострадавшим, остановились.
- Сначала убьём этого! Его меч мой! – выпалил главарь, сплюнув в злости на землю.
Придя в себя и увидев разбойников, купец кинулся помогать Бернарду выбраться из-под повозки, предупредив попутчика, но тот уже приготовился к бою, встав в боевую стойку, держа меч лезвием вверх , обхватив рукоятку двумя руками. Руки в кожаных перчатках вспотели, на лбу так же появились капельки пота, только тут охотник на ведьм заметил, что его шляпа лежит в дорожной пыли неподалёку и все видят его молодое, даже нежное лицо и русые волосы средней длины, не доходящие до плеч. Берта же сидела на земле, закрыв рот обеими руками, что бы ни визжать от ужаса, и наблюдала за бандитами, которые медленно, но уверенно приближались.
Первым удар нанёс главарь – его меч средней длины, рубанул по воздуху, намереваясь пробить Генриху голову, но тот резким выпадом отвёл клинок противника, а затем отскочил в сторону и так же отбил удар дубиной, нацеленное ему в голову, затем второй. На ходу вспоминая всё чему учился в книгах и от отца, воин ловко ударил одного из разбойников навершием меча в челюсть, заставив того, пошатнувшись, отступить, потом встав на то место, где тот стоял, обрушил удар на главаря, желая разрубить того от плеча до пояса, но тот тоже оказался не лыком шит – увернулся и тяжёлое лезвие пронеслось со свистом мимо цели, а парень на мгновение потерял равновесие. И противники успели воспользоваться этим моментом: удар дубины сбил Генриха с ног, тот сам не заметил, как растянулся на земле, как вдруг сверху атаковал главный бандит, нанося колющий удар, мечом вертикально вниз, целясь в грудь. Юноша успел вовремя среагировать и, откатившись в сторону встать, но меч всё же вскользь задел его, прорезав правый бок камзола, но неожиданно напоролся на какую-то невидимую преграду и лязгнув соскользнул по боку охотника на ведьм, который отделавшись порванной одеждой и пользуясь замешательством врагов, поражённых тем, что удар ни только не настиг паренька, но даже не ранил, хотя явно задел, прямым колющим выпадом пронзил того противника, который только что сбил его с ног, а затем, резко извлекая меч из тела оседавшего противника, из пропоротого брюха лилась кровь, задел рукояткой того же разбойника, получившего ей же в челюсть несколько секунд назад, что свалило его с ног, тот вновь схватился за подбородок, бросив своё оружие. Правда от вида крови, особенно в таком количестве у паренька помутилось в голове, он шатнулся и сделал большое усилие, что бы его ни вывернуло наизнанку при виде вываливающих из тела противника внутренностей, щедро обагрённых кровью. Тем временем, главный из нападавших пришёл в себя и ударом ноги в грудь вернул парнишку на землю, а затем рубанул мечом. Генрих пытался снова откатиться, но удар и падение прошли не безрезультатно, и тело не хотело совершать резких движений, поэтому все, что он мог сделать ударить бандита ногами, что и сделал, но удар мечом вскользь полоснул по правой ноге, вызвав резкую боль, но главаря удар всё же оттолкнул, но тот через пару секунд занёс меч для нового удара, почти не оставляя жертве шансов.
Но тут случилось неожиданное: когда предводитель нападавших замахнулся и был готов опустить разящую сталь на раненного юношу, сзади кто-то сильный схватил его за руку, железной хваткой остановив удар. Разбойник обернулся и увидел Бернарда, который резко рванул его за руку, пока не раздался хруст ломающихся костей, а бандит не завыл от боли, чтобы свалиться без сознания от удара в башку головой кучера. Это было последнее, что Генрих видел перед тем, как потерять сознание.

VIII глава

Красный шар заходящего солнца висел где-то на Востоке небосклона над Шахтёрными горами. Над недавно взятым городом стоял шум работ по ремонту повреждённых укреплений: стены, которые только что были повреждены каменными снарядами осаждавших, теперь ремонтировались ими же, при этом снаряды нередко шли как стройматериал для защитных сооружений. Те люди, которые совсем немного времени назад штурмовали город, разрушая укрепления, теперь сами ремонтировали стены и башни и укрепляли оборону взятого ими города.
Атас сидел на железном троне Торквемады, за ним на стене было изображение Ангела, которому степняки варварски выбили те куски стены, где были изображены глаза, ослепив Вечного Небесного стража, не выдерживая его всевидящего взгляда, вносившего страх и трепет в их тёмные души. На коленях тёмного паладина лежал фламберг, который поигрывал красным светом от падающих из открытого стрельчатого окна солнечных лучей заходящего светила. Командующий войсками Дутсбурга сидел и размышлял о чём-то, уставившись невидящим взглядом куда-то в противоположную стену главного зала. Из глубокого раздумья его вывел резкий звук трубы, который явно раздавался от западного барбакана. Это значило только одно: к городу подошёл господин со своими войсками. Тёмный паладин поспешил на встречу тамплиеру, закинув свой меч за спину, и поспешно вышел из зала, спустился по винтовой лестнице и вышел во внутренний двор, куда уже вступили войска в чёрных, блестевших на солнце, которое создавало на их поверхности красноватые блики, доспехах. К Атасу подъехал воин без латных доспехов, но в кольчуге с капюшоном, накинутым на голову, поверх которых была надета белая туника с красными крестами тамплиеров.
- Господин, приветствую вас в Дутсбурге. Как видите, ваш приказ выполнен, - отчеканил Атас, сделав небольшой поклон в сторону Жана Монферата.
- Хорошо – хорошо, - похвалил тамплиер, а затем прищурился и слегка наклонил голову, - надеюсь, никто не ушёл?
- Нет, никому не удалось уйти.
- Точно? Где Торквемада? – тёмный властелин вновь выпрямился в седле и испытывающим взглядом впился в паладина.
- Мы не смогли его отыскать, наверное, он по каким-то причинам оставил город до того, как мы подошли, - спокойно ответил Атас, глядя в самые глаза господина.
Тот посмотрел на слепящее солнце, которое раскалило воздух в долине до 40 градусов, а потом вновь уставился на Атаса, в его взгляде читались злоба и что-то другое, похожее на страх:
- Идиоты! Куда он мог отбыть? Может он ушёл, когда вас засекли? Тогда мы в полном дерьме, по уши, командир, по уши! – Монферат плюнул со злобой на землю.
- Невозможно, мы незаметно подошли и перекрыли все ходы ещё до того, как они нас заметили и подняли тревогу, - Атас не потерял признаков спокойствия и похоже не обращал внимания на то, что господин начал психовать.
- Тогда где Торквемада? Приведи мне его, ублюдок, иначе я прикажу посадить тебя на кол, который тебе заменит шпиль с флагштоком! – полный злобой тёмный властелин бросил на подчинённого наполненный яростью взгляд и поехал дальше, оставив Атаса со спокойствием на лице, но нескрываемым презрением и ненавистью в глазах смотреть ему вслед.
Тёмный властелин Жан Монферат сидел на троне в главном зале замка и о чём-то думал, когда в зал вошёл его советник Алли, перебирая коротенькими ножками по мраморному полу помещения, он поклонился господину и сказал:
- Атас просит вас спуститься во внутренний двор, он говорит, что кажется знает, где находится Торквемада.
- Кажется?! Пусть лучше это будет на самом деле так, иначе не сносить ему головы, не смотря на свой полководческий талант, я никому не позволю подводить меня, никогда! – ответил Монферат и последовал за советником во внутренний двор города, что бы лично убедиться, что тёмный паладин действительно не зря позвал его, а нашёл таки Торквемаду.
Когда Жан и Алли подошли к тому месту где стоял Атас, то увидели, что рядом с ним находится гладкий чёрный камень, сплавленный с брусчаткой.
- Атас, ну и где Торквемада?
- Да прямо перед вами, - ответил тёмный паладин и прежде чем тамплиер разразится ругательствами, поднял камень телекинезом, а затем заставил его вращаться с огромной скоростью, вися в воздухе.
- Ты хочешь сказать, что этот камень и есть Торквемада? – усмехнулся Монферат, - Да ты…
Но он не успел договорить, как камень засветился ярко-белым светом и взорвался, а прямо к его ногам упал человек в доспехах, покрытых следами ударов и огня, на нём так же была полу сгоревшая туника, которая когда-то была белой, но теперь была в копоти и сажи, волосы и лицо человека то же немного подпалились.
- Так-так-так, - рассмеялся тёмный властелин, - это и есть Торквемада? Ну ты молодец, Атас.
- Благодарю, господин. Я победил этого инквизитора во время битвы. Он не очень и был похож на Торквемаду, но сомнений нет: это Торквемада.
- Хорошо, отведите его в камеру пыток и дайте немного прийти себя, - приказал тамплиер и отправился раздавать приказы войскам.
Атас же приказал двум кочевникам взять пленника под руки и последовал вслед за ними в темницу.
Темница представляла из себя мрачное помещение, куда скупо проникал тусклый свет заходящего солнца через маленькое окошко-бойницу, сделанную в камере и закрытую толстой стальной решёткой. Внутри, помимо шершавых и грубых каменных стен, которые слышали множество криков, пытаемых здесь врагов королевства и Инквизиции, находились различные хитроумные устройства для пыток, один взгляд на которые внушал трепет и ужас. В камере находилось двое: тёмная фигура в чёрных доспехах и висевший в центре на цепях в метре от пола полуголый мужчина с мускулистым телом, покрытым многочисленными старыми шрамами, который висел, склонив вниз голову, и не шевелился, как будто находился без сознания. Это были Атас и Торквемада.
- Назови своё имя! – крикнул тёмный служитель в лицо инквизитору, подняв его голову за волосы.
Тот в ответ не проронил ни слова, тогда Атас рыкнул и сильно ударил пленника в лицо правой рукой, одетой в латную перчатку. По лицу Торквемады потекла кровь, голова вновь опустилась, а тело закачалось на толстых цепях.
- Будешь молчать? Отвечай, сукин сын! – рявкнул Атас, ударив пленного ногой.
- Что, молчит? Ну, ничего, сейчас заговорит! – послышался голос тёмного властелина, который в эту секунду вошёл в темницу. Его тело скрывал длинный чёрный плащ, а на лицо был накинут капюшон, который полностью его скрывал.
- Разожги печь, - приказал он паладину, а сам поднял голову заключённого за челюсть и посмотрел в его карие глаза, - Ну что будешь сотрудничать? Как тебя зовут?
В ответ инквизитор только плюнул в лицо Жану, что сильно его разозлило: он несколько раз ударил несчастного в челюсть, затем ногой в пах, а потом крикнул Атасу:
- Раскали стальной прут и давай его сюда! Сейчас этот мерзавец познает, что такое боль!
Когда тот передал господину раскалённый, светящийся жёлтым металлический прут, Жан взял его и приложил к груди пленника, тот стиснул зубы, но не издал ни звука, а на месте ожога появилась ярко-алое пятно, - Нагревай ещё, я хочу чтоб он корчился от боли!
- Если ты не хочешь говорить, то хотя бы плеваться не будешь! – сказал Монферат, приложив прут к губам истязуемого, нанеся ужасные ожоги, прожигая кожу до зубов. От боли Торквемада закатил глаза, а затем резко дёрнулся и разорвал одну из цепей, повиснув на той, которая была прикована к левой руке. Тамплиер отшатнулся, увидев силу противника, а тот рванул левую руку и сорвал вторую цепь, упав на колени.
- Это ещё что за чертовщина? Как он смог? – поразился Жан, случайно приложив прут к своей ноге и крикнув от боли бросив его, так как тот прожёг ему плащ и брюки и оставил небольшой ожог.
Атас молча ударил пленника ногой, видимо оглушив:
- Это всё так называемая «Святая сила», но не беспокойтесь, это ему не поможет, - ответил он, бросив взгляд на господина, затем опять инквизитора, которого приковал к железным обручам, вделанным в стене. Тот снова попытался вырваться, но безуспешно.
- Ублюдок, сучий потрах! – выругался сквозь зубы тамплиер и приложил конец прута к левому глазу несчастного. Тот сразу помутнел, внутри глазницы стало что-то булькать и полилась белесая жидкость, а хрусталик свесился на нерве, который затем обгорел и тот упал на грязный каменный пол камеры, от этого лицо истязаемого перекосила гримаса адской жуткой боли, а по телу прокатилась судорога.
- Что больно? Дай-ка я тебе помогу узреть истину! – усмехнулся, глядя на мучения пленного тёмный крестоносец, а затем одним ловким движением, приоткрыв правую глазницу, вырвал и второй глаз у несчастного, сжав его в кулаке и любуясь новой агонией ослеплённого.
- Может достаточно? – спокойно спросил тёмный паладин, глядя на все эти зверства.
- Думаю да, вытащите его на площадь и сожгите там, на костре при всех, как раньше делали они сами.
- Будет исполнено, с превеликим удовольствием.
Солнце уже село, а на небе стали собираться грозовые тучи, когда на площади собралась почти вся орда, что бы посмотреть на предстоящую публичную казнь. В центре внутреннего двора был разложен большой костёр в центре которого находился столб с привязанным изуродованным служителем Церкви.
Жан Монферат вышел на помост недалеко от эшафота и начал свою речь:
- Много лет эти люди, которые дали себе право судить и казнить, говоря, что так повелел им их бог, осуждали и казнили людей, не имея на это никакого права! Они были жестоки, и жестокость их не знала придела! Они калечили и убивали, пытали и казнили! Они сжигали людей заживо! – после небольшой паузы он продолжил- Но настал час расплаты! Настало время свершиться правосудию! Сегодня палачи предстанут перед судом и будут наказаны соотносительно своим преступлениям! Сейчас они испытают на себе то, что делали они с другими людьми! Да свершиться возмездие!
И толпа подхватила его последние слова, которые унёс неожиданно поднявшийся сильный западный ветер:
- Да свершиться возмездие!
Тамплиер дал знак зажечь костёр и тот запылал, но тут начался настоящий ливень, который потушил костёр, а потом внезапно перешёл в мелкий моросящий дождик.
- Что за проклятие? – выругался Монферат.
- Разрешите магам поджарить его, им дождь не помешает, - посоветовал Атас.
- Давайте! – приказал тёмный властелин и по приказу Атаса десять магов зажгли костёр колдовским огнём, снова начался ливень, но он не мог потушить огня, порождённого магией, и всё таки почему-то пленник никак не хотел гореть.
Когда прошло более чем полчаса Жан, которому всё это уже надоело, выхватил из ножен меч, и подойдя к несчастному, обезглавил его одним движением, а затем повернулся к зрителям и бросив им: «Расходитесь!» отправился в донжон, что бы с чистой совестью спокойно уснуть после всех этих пыток и казней.

IX глава

Среди сумерек, в такое время, когда солнце только что село и ещё не совсем стемнело, по вытоптанной пустынной земле, которую то и дело скрывала дымка от костров, которая стелилась по земле, шагало огромное тёмное войско. Оно шло, уничтожая всё на своём пути как саранча. Оно шло неумолимо вперёд, как лавина, сошедшая с гор. Впереди войска на миг показались воины в белых туниках с красными восьмиконечными крестами, а затем свет померк.
- Эй, очнись! – сказал кто-то.
Генрих открыл глаза и увидел Берту, сидевшую рядом с ним на земле, её лицо было заплаканно и чем-то обеспокоенно:
- Вы в порядке? Вы ранены.
Охотник на ведьм попытался сесть, и это ему удалось, он осмотрелся: они по-прежнему были в лесу, Бернард и Оттон ремонтировали повозку, коня уже нашли, а разбойники лежали на том же месте.
- Я в порядке, - заверил юноша, рассматривая раненую ногу, которая была аккуратно забинтована куском шёлковой ткани.
- Я так испугалась, то дерево, разбойники, а потом вы так смело выступили против них и победили, - сказала девушка, произвольно прижавшись к плечу охотника.
- О, мне повезло, и если бы не Бернард, мы бы уже с тобой не разговаривали.
- Наверное, но вы всё равно невероятно мужественны и сильны, - ответила Берта, немного покраснев и отодвинувшись от Генриха.
- Хорошо, что никто не пострадал, не считая разбойников и меня.
- Да, - засмеялась девушка, - Это я вас перевязывала, оцените.
- Всё прекрасно, а теперь может, пойдем, поможем? – спросил юноша, поднимаясь на ноги, но как только он ступил на больную ногу, то тут же оступился и был подхвачен Бертой под руку.
- Разрешите помочь.
- Благодарю, - кивнул Генрих, и они отправились к телеге, которая была уже отремонтирована и загружена упавшим товаром, осталось только запрячь коня.
- С вами всё в порядке? Помощь нужна? – спросил охотник, подойдя к повозке.
- Всё более или менее. Всё уже готово, помощи не надо, спасибо. Как сами? – спросил торговец.
- Жить буду, - едва заметно улыбнулся парень, ловко и деликатно освободился от поддерживающей руки берты и, подняв свою шляпу и отряхнув её, вновь водрузил на голову, скрыв большую часть лица, в том числе небесного цвета глаза.
- Тогда залезайте! Поедем дальше, - ответил купец, и все поторопились залезть обратно в телегу, кучер взмахнул поводьями, и конь двинулся дальше по дороге мимо отодвинутого в сторону поваленного дерева, которое тогда так неожиданно практически свалилось им на голову.
- Что стало с разбойниками и особенно с главарём? – спросил Генрих Торнс, отчищая свой меч от крови.
- Двоих убили вы, третьего, что ранил вас, Бернард, - ответил Оттон, - но вы ответьте мне вот на такой вопрос: когда вы лежали на земле и один из нападавших попытался пронзить вас, то ему удалось задеть вас, но он вас даже не ранил, хотя такой удар должен был вас убить?
Поглядев на разрез в камзоле, который оставил меч разбойника, охотник на ведьм постучал по груди, от чего послышался глухой металлический звук:
- Кираса меня спасла.
- А вы полны сюрпризов, - усмехнулся купец.
- Что поделаешь, работа обязывает, - ответил Генрих и продолжил отчищать свой меч, на этом разговор надолго прекратился, все сильно устали после сегодняшних событий, а потому тратить последние силы на разговор ни у кого не было желания, даже у болтушки Берты.
Когда совсем стемнело, повозка остановилась и Оттон сказал:
- Ужинаем и устраиваемся на ночлег. Бернард, сходи принеси дров.
Через несколько минут они все вчетвером сидели у костра, огонь которого весело играл искрами и освещал в полумраке ближайшие деревья и правый бок стоящей на обочине телеги, и ели хлеб с немного подогретой солониной, лошадь же в сторонке ещё не высохшую под кроной деревьев траву. Было тихо, только потрескивание костра нарушало тишину, но вдруг где-то заухал филин, в лесном полумраке казалось, что это голос какого-то невиданного существа, зовущего путников на ужин в качестве главного блюда, услышав это, Берта инстинктивно прижалась к отцу и спросила Генриха:
- Расскажите какую-нибудь страшную историю, вы же охотник на ведьм, у вас их должно быть много.
Охотник прикусил губу, но этого никто не видел, так как на нём по прежнему была шляпа, под полы которой свет от костра не проникал, и там скапливался мрак.
- У меня не так много опыта в этом деле, но ладно, слушай: давным-давно, когда эти места были ещё более дикими, чем сейчас, одна девушка, примерно ровесница Берты, пошла в лес, такой же, как этот, а возможно, что и в этот самый, - при этих словах Берта поёжилась, ни то от холода, ни то от страха, а Генрих продолжал, - за грибами или ягодами, а может и за хворостом, точно уже неизвестно, лето было в разгаре, стояла жара, как сейчас. Она зашла далеко в чащу и сама не поняла как заблудилась, тщетно она пыталась найти путь назад, места вокруг были незнакомыми и дремучими, на крики помощи ей тоже никто не ответил, она уже отчаялась и выбилась из сил, всю её сковал страх, и она села передохнуть на упавшее дерево, как вдруг что-то затрещало, а в воздухе появился запах дыма и гари, девушка вскочила и увидела, что лес горит. Верховой огонь быстро двигался на неё, пожирая кроны деревьев, отставая немного от него, шёл низовой огонь, который сжигал за собой траву и кустарники, опаляя стволы вековых деревьев. Девчушка бросилась бежать в противоположную от пожара сторону. Ей казалось, что сам ад, гнался за ней: огонь двигался очень быстро, бежать по дремучему лесу, в неизвестном направлении, было очень тяжело, в задымлённом воздухе было невозможно дышать. Загорелись торфяники, от их смога, покрывшего огромную часть леса, кружилась голова, и темнело в глазах. Каждый раз, когда девушка думала, что пожар отстал, тот стремительно нагонял её и продолжал преследовать, как волк-одиночка, загоняющий свою добычу. От страха, усталости и едкого дыма бедняжка ничего не соображала, в голове билась только одна мысль: бежать! Она в лохмотья изорвала своё платье о колючие ветки деревьев и лесных кустарников. Когда она совсем уже выбилась из сил, а ноги уже перестали её слушаться и ужасно болели от перенапряжения, и девушка уже посчитала, что настал её смертный час, то увидела впереди реку и быстро побежала к ней. Добежав и упав в холодную воду и вдохнув относительно свежего воздуха, который стоял над рекой, несчастная решила, что она спаслась, но не тут-то было: огонь вплотную подошёл к реке и вода в ней начала кипеть! Девочка была вне себя от ужаса, когда вода, ещё минуту назад прохладная, стала бурлить и обжигать ей тело, а рыбы, оказавшиеся поблизости, начали всплывать на поверхность вверх брюхом. Измотанная, израненная, не помнящая себя от боли и страха, девушка снова бросилась бежать, но когда она выбралась из реки и пробежала несколько метров по лесу за рекой, оказалось, что огонь перекинулся и на этот берег и продолжил её преследовать, вместе с дымом, который окутал всё вокруг и от него невозможно было ни дышать, ни ориентироваться в пространстве. Как будто ужасная и дикая адская сила вырвалась из преисподней и обрушила всю свою ярость на невинную жертву. На следующий день девочку нашли на обочине дороги, куда она чудом смогла выбраться, но она была уже мертва. Она погибла от удушья и разрыва сердца. Одежда и часть кожи обгорели, родители, узнавшие о гибели дочери, просто не находили себе места от горя. По просьбе родителей погибшей, это дело стали расследовать в королевском суде, а в лес, где погибла девушка, отправилась экспедиция во главе с королевским судьёй, в неё так же входили три наёмника и брат погибшей, который был охотником на ведьм и напросился принять участие в этой экспедиции. Они двигались сквозь чащу, но к их удивлению никаких следов лесного пожара не было и в помине: ни сгоревших деревьев, ни опалённых стволов, ни даже сгоревшей травы. Это было весьма странно, а потому все насторожились, но продолжили путь. Через полчаса им удалось выйти к реке, берега которой были усеяны рыбьими скелетами, это ещё больше насторожило путников, но они не повернули назад, пытаясь найти хотя бы какие-нибудь последствия той ситуации, которая погубила девушку. Чем дальше они шли, тем мрачнее становились места вокруг, экспедиция удалилась в самые дебри диких лесов. Когда они нашли корзинку, которую девочка бросила, увидев пожар, то послышались странные звуки… - в этот момент где-то далеко в чаще завыл волк, что подчеркнуло тревожную обстановку, царившую у костра, а Берта даже подпрыгнула от неожиданности и, вскочив, развернулась лицом к лесу.
- Это волк, не бойся, он близко даже не подойдёт сюда, - успокоил её отец, и когда та, окончательно успокоившись, наконец, села, Генрих продолжил свой рассказ:
- По лесу прошли шорохи, казалось, что они идут со всех сторон, но на самом деле просто кто-то так быстро перемещался вокруг них, что невозможно было понять, откуда именно идёт звук и ждать опасность. Ждать пришлось недолго: из чащи вышли двое: какой-то старик в странной длинной чёрной одежде, похожей на мантию, с длинной перепутанной седой бородой, опалённой в нескольких местах, с загоревшим морщинистым лицом и чёрными-пречёрными как ночь глазами. В правой морщинистой руке, на которой не хватало мизинца, он держал тонкую стальную цепь, поржавевшую от времени, на цепи сидел человек в каких-то лохмотьях, с железной маской на лице. Он стоял на четвереньках и, подняв голову вверх, завыл… - на этих словах снова завыл волк, опять перепугав дочку купца, но охотник на ведьм продолжал:
- Это был колдун и его «ручной человек».
«Стойте, незваные гости! На этом месте ваш путь заканчивается! Никто, кто забредает в мой лес не уйдёт из него живым! Каин, выпотроши их!» - произнёс он, спуская монстра с цепи. Когда тот поднялся, оказалось, что в нём добрых два метра роста и неплохие мышцы, видимо питался он мясом, и скорее всего иногда человеческим. Под маской не было видно эмоций, но казалось он рад свободе и сладостно предвкушает обед, а ещё ужин и завтрак. Если он мог думать, то точно думал, как ему повезло, что сюда неожиданно пришло столько человечинки.
Наёмники и брат погибшей встали в боевую позицию плечом к плечу, обнажив мечи, судья спрятался за ними, на всякий случай, достав кинжал.
Каин атаковал стремительно, он с разбегу прыгнул на пришельцев, но те успели разойтись в стороны, один из наёмников резанул по монстру мечом, поранив его в левую руку, но тот ещё больше разозлился и изловчившись, схватил нападавшего за горло, подняв над землёй, но меч охотника на ведьм, ударивший чудовище по руке, и чудом не перерубивший её, а только оставивший глубокую рану, из которой полилась кровь, заставил того отпустить жертву и ударом локтя раненной конечности отшвырнуть ранившего его. Наёмники одновременно с двух сторон, кивнув друг другу, рубанули каина по ногам, пытаясь свалить с ног, но не тут то было, тот предугадал их намерение и подпрыгнул, клинки пронеслись под его ногами, а он быстро ударил одного наёмника ногой в голову, а второго и третьего, который только что поднялся, рукой в шею повалив всех. Охотник увернулся от удара и вонзил меч в бок монстра, а затем быстро вынул клинок из окровавленного бока и увернувшись от нового удара, резанул Каина по правой ноге, заставив упасть на одно колено. Но следующий колющий выпал, нацеленный ему в сердце, монстр перехватил и, вырвав меч из рук юноши, поднялся, схватив того за горло одной рукой, и швырнул на землю, почувствовав боль в спине, от вонзённого клинка одного из наёмников. Каин издал ужасный рёв, дёрнулся, но удар другого наёмника, окончательно отсёк ему повреждённую руку. Монстр взвыл от адской боли и схватив отрубленную кисть левой рукой, ударил ей как дубиной обоих наёмников, потом ушёл от удара поднявшегося воина и движение целой руки свернул тому шею, предварительно бросив отрубленную конечность в вставшего на ноги брата погибшей девочки. Затем он поднял с земли брошенный меч и отрубил оглушённому наёмнику голову, а в следующее мгновение подошёл к судье, прислонившемуся к дереву и державшего кинжал обеими руками, лицо его было как-будто каменным, а глаза стеклянными, но юный охотник на ведьм пронзил монстра сзади мечом, так, что конец его вылез у того из груди. Каин удивлённо посмотрел на остриё, на кровь, которая лилась из ран, и рухнул замертво под ноги судье, изливая из-под маски ручеёк крови. Увидев гибель своего ручного монстра, колдун крикнул, и голос его напоминал карканье ворона:
- будьте вы прокляты! Вы убили Каина, моего мальчика Каина! Смерть вам! Да пожрёт ад ваши тела и души! – каркнул он в небо, взмахнул руками и исчез. На минуту повисла тревожная и зловещая тишина. Оставшийся в живых наёмник и охотник на ведьм, собрав оружие и взвалив на плечи убитых товарищей, отрубленную голову положили в мешок, и уже собрались двинуться назад, на душе у всех было тяжко и тревожно, жутко. Но не успели они далеко отойти от места, как вокруг всё запылало. Они бежали, не помня себя от страха, тела убитых товарищей они были вынуждены бросить у реки, а сами продолжать свой бег от ужасного колдовского пламени. Выбрались только судья и охотник…
- Уже совсем стемнело, пора ложиться спать, Бернард дежурит первый, потом вы Генрих, а под утро я, - перебил его Оттон, готовясь к ночлегу.
- А что было дальше? – спросила Берта.
- В лес пришла Инквизиция и уничтожила колдуна. Всё, а теперь спать, - ответил Генрих, тоже устраиваясь на ночлег. Оттон и Берта устроились спать в телеге на шёлковых тканях, а охотник на ведьм с кучером устроили себе постели из сена под повозкой, рядом с уже спящей лошадью. Генрих лёг на подстилку из свежего сена, от которого приятно пахло, положив рядом перевязь с ножнами, в которых располагался меч, и шляпу, накрывшись плащом. В небе были звёзды, которые, как казалось, изредка весело подмигивали ему. Вдруг он увидел падающую звезду и подумав «пусть всё будет хорошо», заснул. А Бернард ещё долго сидел у уже затухавшего костра, вслушиваясь и всматриваясь в тёмную чащу леса.

X глава

Генрих крепко спал, когда почувствовал, что его кто-то несильно толкает в бок. Он моментально вскочил, а рука сама по себе схватила ножны с находящимся в них мечом. Но тревога была ложной: это Бернард будил юношу, чтобы тот сменил его на посту. Охотник кивнул и, встав и надев на голову шляпу, а так же пристегнув ножны к поясу, сел возле тлеющих углей костра, которые одни, да ещё висевшая в небе почти полная луна, хоть как-то разгоняли царивший вокруг мрак. Подбросив немного сухих дровишек, которые через некоторое время загорелись от жара углей, парень сел, обхватив руками ноги и положив подбородок на колени, всматриваясь в лесную глушь, охраняя сон спящих попутчиков, которые так милостиво согласились подвести его до столицы, где он никогда не был, но о которой довольно много слышал. Генрих думал о том, как Кингсбург встретит его, как должна выглядеть столица, а так же где ему там поселиться. Вдруг справа что-то зашевелилось, охотник резко обернулся, но оказалось, это Берта подсела рядом и, устроившись в такой же позе, как и он, молча смотрела на огонь костра.
-Ты почему не спишь? – тихо спросил Генрих.
-Что-то не спиться, - прошептала в ответ Берта.
Следующие минут десять они молча сидели, смотря на то, как язычки пламени мирного костра плясали возле них, освещая округу тусклым желтоватым светом, заставляя предметы отбрасывать тени, которые тянулись в разные стороны от костра, как лучи от солнца, а затем Берта решила нарушить молчание:
-А у вас есть возлюбленная?
Никак не ожидавший такого вопроса юноша вошёл в ступор, не зная как ответить.
Подождав, и так, не услышав ответа, Берта промолвила:
-Если не хотите, не отвечайте, - в её голосе скользнула нотка обиды.
-Нет, у меня нет возлюбленной, - наконец ответил охотник, чтобы не обижать девушку.
-Почему? – в голосе дочери купца послышалась радость.
-Так получилось, не нашёл… А почему ты спрашиваешь? – а в голосе юноши проскользнула коварная насмешка.
Девушка, по всей видимости, смутилась и покраснела, хотя этого не было видно при тусклом жёлтом свете костра.
-Да, так… Просто любопытство, только не подумай… те ничего дурного, - ответила она.
-Ну ладно, - усмехнулся Генрих.
-Что ладно? – не унималась Берта.
-Забудь, - подсмеивался над её реакцией охотник на ведьм.
-Вы думаете, что я спрашивала в личных целях? – немного повысила голос девушка.
-Да ничего я не думаю, успокойся.
-Да, я хочу вам понравиться, это правда, - промолвила она и отвернулась, сев к огню спиной.
Поражённый Генрих помолчал минуты три, а затем сказал:
-Ладно, ложись спать, скоро смена твоего отца, не думаю, что он обрадуется, увидев, что ты не спишь.
Девушка молча последовала совету юноши, оставив его в одиночестве караулить их сон.
Когда луна исчезла с неба, которое начало немного светлеть, а в костре остались дотлевающие угли, Генрих разбудил Оттона, который сменил его на посту, а сам снова улёгся на свою подстилку, укрывшись плащом и заснул.
К полудню, когда солнце поднялось высоко в небе, и стало довольно жарко, они, наконец, подъехали к столице. Генрих проглотил язык от удивления:
Впереди расстилались поля и сады, а за ними виднелись: высокие каменные стены, крыши домов, купола и шпили храмов, великолепный королевский дворец, а за городом расположилось бескрайнее синее море.
-Красиво, правда? – спросила Берта.
-Просто нет слов, потрясающе, - ответил юноша, не отвлекаясь от прекрасной панорамы.
-Я тоже так изумилась, когда увидела столицу. А теперь оглянись и увидишь нечто ещё более великолепное, - показала девушка куда-то направо от телеги.
Генрих обернулся и посмотрел туда, куда ему указала дочь купца, и увидел ещё более замечательную картину: вдали виднелось какое-то ни то здание, ни то город, каких-то невероятных размеров. Это были высоченные стены и башни из белого камня, от которого исходило какое-то загадочное, неземное свечение, шпили и купола церквей, которые золотились и переливались на ясном полуденном солнце.
-Это Цитадель Святейшей Инквизиции и фактическая столица нашего государства, - сказал купец, посмеиваясь над ещё большим удивлением парнишки, - Честно говоря, к Кингсбургу я уже давно привык, но вот Цитадель всегда меня поражала и поражает до сих пор, кажется, что её построили Ангелы…
- Невероятно, что всё это построили люди, действительно невообразимо, нет слов, так потрясающе, просто не могу выразить восторг, - не отрывая взгляда от Цитадели, промолвил охотник на ведьм.
Въехав в город после небольшой заминки у ворот, где стражники просматривали их лицензию на торговлю и досматривали повозку, они оказались в толпе идущих крестьян, ведущих на рыночную площадь скот и сельскохозяйственные продукты, некоторые были так же на телегах, а так же купцы со своим товаром. Всё это двигалось довольно медленно и Генрих с Бертой успели осмотреться, Берта и Оттон показали охотнику небольшую церквушку, трактир и наконец, постоялый двор, где они и оставили свою телегу, но когда юноша уже хотел распрощаться с попутчиками, купец пригласил его в трактир, куда они и отправились втроём, оставив Бернарда накормить лошадь и устроить их комнату в гостинице.
В трактире, который представлял собой одноэтажное здание, построенное из камня и украшенное снаружи деревянными балками, которые располагались перекрестно друг к другу. Внутри царил шум, и пахло спиртным.
- Почему здесь столько народа в это время? Сейчас же самый разгар дня? – спросила Берта.
-Потому что в это время крестьяне и горожане отдыхают, пережидая жару. Здесь это называется фиестой, и в других регионах королевства такого больше нет, - ответил ей отец.
Они нашли свободный круглый столик и сели за него.
-Посидите здесь пока, а я схожу к хозяину трактира и закажу нам праздничный обед, - сказал Оттон и отправился в другой конец таверны, вскоре пропав из виду, затерявшись среди посетителей.
Не прошло и десяти минут, как к их столику подсели какие-то двое странных людей, одетых в камзолы, один синего, второй зелёного цветов. Один имел короткие усы, второй был безусый, обоим было где-то 20-23 года, видно, что они были не очень-то трезвыми. Тот, что с усами в синем камзоле, подсел к Берте и, положив руку ей на плечо сказал, и от дыхания его несло перегаром:
- Привет, красавица, хочешь познакомиться с настоящими мужчинами? А не этим молокососом, - указал он на Генриха.
Генрих вскочил:
- Да как ты обращаешься к даме?
-Заткнись, молокосос! Иди отсюда, пока цел, не видишь, мы девку клеим? – ответил тот, что был в зелёном камзоле и стоял возле стола.
Берта, которая испуганно вскочила, как только рука пьяницы коснулась её плеча, и отошла подальше. Но усач встал из-за стола и перегородил ей дорогу, когда она попробовала убежать:
-Ну, куда же ты? Ты нам очень нравишься, и могу поспорить я тебе тоже нравлюсь.
-Оставьте девушку в покое! – сказал им Генрих.
-Иначе что?
-Ну и что ты нам сделаешь?
-Я вызываю вас на бой! – с ненавистью сказал Генрих.
-Хорошо, сейчас твоя жалкая жизнь прервётся здесь, в этом трактире, - ответил усатый, доставая из ножен короткий прямой меч, тоже сделал и второй. Генрих в ответ вынул из ножен свой полуторник, надежно спрятанный в ножнах под плащом, который он сбросил.
На секунду нападавшие удивились, увидев у юноши подобный меч, но через секунду атаковали вместе. Охотник на ведьм ловко отвёл один удар в сторону, а второго встретил ударом в грудь, заставив упасть, перевернув стол. Все вокруг повскакивали из-за столов и засуетились, кто-то выбежал из трактира, кто-то побежал за стражей. Но сражавшимся не было до этого никакого дела, после нескольких выпадов и ударов были перевернуты три стола, Генрих ударился плечом об один из них, но при этом оставил на одном парне, что был в зелёном камзоле, глубокий порез от плеча до бедра справа налево. «Синий» же долго сопротивлялся и даже в нескольких местах порвал камзол охотника на ведьм, но все его удары кираса под одеждой стойко выдержала. После очередного колющего выпада противника, Генрих зажал руку того под левую подмышку, ударил нахала навершием меча в лицо, выбив несколько зубов, а затем повалил на землю, ударив ногой в живот и рукоятью в спину, когда от удара пьяница согнулся. Схватив Берту и Генриха, который едва успел схватить свой плащ и убрать меч в ножны, Оттон выбежал стремглав из таверны и побежал, петляя по городским улицам, в сторону постоялого двора.

XI глава

Над степями тянулся серый дым, который стелился по земле, когда порывы ветра настигали его. Такое в степи было не в диковинку: кочевники нередко жгли повозки и юрты соседних племён, разграбленные повозки караванов и мелкие земледельческие деревеньки крестьян, посмевших поселиться и обрабатывать землю этих бескрайних и священных для кочевников земель. Но в этот раз дыма было больше чем обычно и его было прекрасно видно на границы королевства. Это верные Жану Монферату племена жгли стойбища мятежных кочевников, которые отказались подчиняться ему. На курултае было чётко дано понять, что те, кто не присоединятся к союзу племён, обретут много бед.
Тамплиер спокойно сидел в седле своего чёрного скакуна и смотрел на происходящий погром в стане мятежных кочевников, правда дым от горящих юрт, телег и травы застилал ему панораму. Войска тёмного властелина ворвались в стан противника и всё там подожгли. А теперь бились с остатками защитников. Все преимущества были на стороне нападавших, что бы понять это не надо быть стратегом или тактиком. Атас, так же конный находился рядом с господином и обозревал всё происходящее, но его конь горячился, и тому приходилось сдерживать его.
- Господин, прикажите мне повести элиту в бой, - обратился он к Жану.
Тот молча кивнул, и Атас дал коню по бокам и устремился в битву, за ним последовал десяток конных воинов в чёрном, один из которых держал зелёное знамя.
Через некоторое время дело было сделано, а с мятежниками покончено. Тамплиер ехал в сопровождении своих воинов по бывшему стойбищу кочевников. Он увидел чудом оставшихся в живых людей, это были мужчина лет 25 и женщина лет 20 с грудным младенцем на руках. Они упали на колени перед лошадью тёмного повелителя, заставив её в недоумении остановиться. Эта семейная чета просила пощадить их и их ребёнка. Один из сопровождавших Жана воинов уже хотел сжалиться над несчастными, но Монферат приказал убить мужчину. Его схватили двое пехотинцев и отрезали голову. Женщина завопила, у неё отобрали ребёнка и тоже отрезали голову. Кочевник, державший ребёнка, спросил у господина, что с ним делать.
Тамплиер ответил: - убей его!
Но тот отказался, посчитав это слишком жестоким, тогда Тёмный властелин приказал схватить солдата, отказавшегося исполнить приказ и привязать к лошади, а затем пустить галопом по степи, а младенца бросить на землю, что и было исполнено. Несчастный ребёнок лежал под копытами монфератовского коня и заливался плачем, повелитель орды выхватил копьё у одного из сопровождавших его всадников и насадил младенца на него. Мягкое детское тело легко поддалось грубой стали, ребёнок ужасно закричал на все окрестности, а затем стих. Жан Монферат приказал установить копьё с насаженным на него ребёнком на вершине кучи тел, а сам направился к своей столице.
Тела убитых: мужчин, женщин, стариков и детей бросили в один огромный костёр, едкий чёрный дым от которого казалось как от чудовищного вулкана окутал всё вокруг, а на верхушке отвратительной кучи тел виднелся младенец насаженный на копьё.
Нападавшие не пощадили никого, пленных было приказано не брать, а тех кто проявлял милосердие, били плетями. Это место за несколько минут превратилось в выжженное, на котором произошла какая-то дьявольская кровавая вакханалия. И так было практически по всей бескрайней степи: те, кто не присоединился к союзу, исчезали, быстро и навсегда, оставляя от себя только выжженную на многие мили траву и кучу недогоревших до конца человеческих костей. Так происходила чистка подконтрольных новому Дарксбургу территорий от политических противников.
Тёмный властелин сидел на своём чёрном троне в замке Дарксбурга, а Алли, стоявший перед ним, говорил:
- При всём уважении, но та политика, которой вы руководствуетесь в отношении племён, не присоединившихся к вашей армии, не пойдёт нам на пользу, так как не многие из кочевников, даже тех. Что поддерживают вас, поддерживают эту жестокость. Да кочевники жестоки по своей природе, но когда полностью истребляют родственные им племена, да ещё с такой жестокостью…
- Жестокостью? Да разве это жестокость? Нет, Алли это не жестокость. Я покажу тебе и всем, что такое жестокость, когда мы, наконец, начнём свой поход, а он скоро будет уже. Уже практически всё готово, в данный момент уничтожаются последние мятежники, которые сильно мешали нам. Теперь, когда их нет, это сплотит ряды наших союзников, и они будут биться с таким отчаянием и силой, с которыми никогда и ни с кем не бились ранее. Это будет великий поход, и мою орду никто не остановит, никто и ничто.
- Возможно, господин, но то, что вы делаете, никак не сплачивает, а…
-Заткнись и убирайся отсюда, что бы на глаза ты мне сегодня больше не попадался, не то велю освежевать тебя и бросить собакам! – рявкнул Жан, и Алли, поклонившись, удалился, решив не испытывать судьбу, споря с правителем дальше, не то, как он знал, угроза вполне могла воплотиться в жизнь.
Тамплиер довольно долго сидел в одиночестве и размышлял, скрестив пальцы рук перед собой, положив локти на резные подлокотники. Вдруг где-то послышался шорох, но, кажется, Жан не придал ему никакого значения, мало ли, какие мыши скреблись, но вдруг в тёмного властелина полетел метательный кинжал, который тот поймал на лету двумя пальцами и, повертев в руках, выбросил:
- Покажись, трусливый пёс, выйди, покажись и прими свою судьбу, моё возмездие за твоё вероломство да свершится.
Из тёмного угла вышел человек в чёрной сутане, с чёрной чалмой, которая полностью скрывала его лицо, были видны только его карие жестокие глаза, в руках он держал две обнажённые сабли, которые были превосходно отточены и блестели при тусклом свете, проникавшим в зал через узкие окошка-бойницы. Монферат спокойно поднялся с трона, вытаскивая меч из ножен.
- Ну, что убийца? Готов почувствовать, что такое боль и смерть? Вижу по глазам, что готов, - усмехнулся тёмный крестоносец и в следующий миг отбил оба удара, затем нанёс выпад по ногам, но тот оказался ловок, подпрыгнул, отскочил и ударил саблями с двух сторон, такого самоуверенный тамплиер не ожидал. А поэтому с трудом отбил, потом схватил противника левой рукой за шиворот, но тот вырвался, пнул Жана по левой ноге, заблокировал его меч и нанёс рубящий удар в голову, Монферат же успел пригнуться и нанести колющий выпад, от которого противник едва увернулся, и меч слегка порезал тому левый бок. Но ответные действия убийцы не замедлили себя ждать: тот быстро зашёл слева тёмному властелину и нанёс серию ударов, проделав несколько брешей в кольчуге под туникой, и даже один неглубокий порез на плече тамплиера. Жан в ответ широко махнул мечом, но тот снова увернулся и, оттолкнув Монферата, зашёл ему за спину и нанёс удар. Но тёмный крестоносец стремительно развернулся и парировал удар, а затем зарядил ногой врагу в челюсть, последующий же удар мечом убийца отвёл, и сам пнул тамплиера в лицо, потом закрутил меч двумя саблями, заставив противника извернуть руку в неестественную позицию и схватить рукоять обеими руками, такой болевой клинч продержался почти четверть минуты, пока Монферат не без огромных усилий выкрутил меч, выбив одну из сабель врага у того из рук, а потом пронзил убийцу мечом в грудь. Затем он сорвал повязку с лица нападавшего и увидел, что это был мужчина лет 20-23, со смуглым обветренным лицом, обычным для кочевников. Победитель вытер меч от крови этой повязкой, убрал меч в ножны, а потом подобрал сабли.
- Отличный сегодня трофей, оставлю эти сабли себе на память. А, что касается тебя, - обратился с насмешкой он к трупу, поверженного им врага, - то ты получил то, что заслужил.
- Эй, стража! Уберите это отсюда и следите лучше, не то я прикажу вас четвертовать! – крикнул Жан и вернулся на своё место на троне, продолжая, прерванные внезапным визитом незнакомца, мысли.

XII глава

Когда до постоялого двора осталась только пара домов, а его черепичная крыша уже виднелась над ними, беглецы завернули за угол и только тут остановились, прижавшись к грубой шершавой стене дома. Все трое тяжело дышали после стремительного бега, когда Оттон немного отдышался, он строго посмотрел на Генриха и Берту и сказал:
- Какого чёрта, прости Господи, вы там устроили? Может, объясните мне, что произошло?
- Пап, они приставали ко мне, и Генрих заступился за меня, они полезли в драку, и ему ничего не оставалось, как защищаться с мечом в руке, - ответила девушка, по-прежнему тяжело дыша, а потому делая частые паузы.
- Генрих, с вами не соскучишься… Впрочем ещё раз спасибо, что спасли мою дочь, - сказал купец.
- Не стоит благодарности, я должен был так поступить, - юноша так же ещё не успел отдышаться, после этой пробежки.
- Теперь будем надеяться, что стража не станет нас искать, иначе… - но, что иначе торговец так и не договорил, - Пошли, не торчать же нам здесь весь день. Придётся пообедать в таверне постоялого двора, хотя её я не люблю из-за толпы народа, где полно знакомых, с которыми я бы предпочёл не встречаться, но ничего не поделаешь, пошли.
И Оттон двинулся первым, за ним не спеша побрели Берта и Генрих.
В таверне постоялого двора было заметно чище, просторнее, а главное спокойнее. Опасения Оттона не оправдались, и в помещении было не так уж много посетителей, которые расселись по двое – по трое за прямоугольными столами, покрытыми красными скатертями.
Купец с дочерью и юный охотник на ведьм сели за свободный столик возле большого окошка, из которого в помещение лился яркий дневной свет.
Генрих сразу же поглядел сквозь окно на улицу, где проснувшийся город начинал свою будничную дневную жизнь: по улицам сновали туда-сюда люди, принадлежащие к различным сословиям: это и зажиточные купцы, разодетые в достаточно богато украшенную одежду с узорами, и бедные крестьяне в серой и коричневой одежде, порой сильно изношенной, покрытой несколькими заплатками на тех местах, где ткань по какой-то причине протёрлась и образовались дыры, которые заботливые жёны заштопывали или зашивали этими заплатками, так как что бы купить новую одежду свободных средств не было, так же по улицам проходили, и богатые, и бедные горожане, священники в белых и монахи в чёрных рясах, все спешили по своим делам, подчиняясь бурлящей и кипящей жизни города, привыкшему к спокойной и размеренной жизни провинции, Генриху всё это было чрезвычайно непривычно.
Берта улыбнулась и спросила у него:
- Что любуешься на город? Считай, ты ещё ничего не видел.
А затем обратилась к папе, дёрнув его за рукав, так как тот смотрел в другую сторону, куда-то вглубь помещения:
- Пап, а мы будем осматривать столицу? Надо же показать нашему другу всю красоту этого города!
Оттон повернулся и, погладив дочь по головке, ответил:
- Конечно, вот позавтракаем и займёмся этим, всё равно сегодня ещё рано торговать, ярмарка начинается только завтра. Мы приехали как раз в самое время.

Оттон, Генрих и Берта шли вдоль каменной стены, за которой виднелся королевский дворец, крыша которого была покрыта золотом, а стены украшены резными колоннами и яркими витражами в длинных узких арочных окнах. Отражаясь от крыши, солнечные лучи светили прямо в глаза, мешая, как следует, рассмотреть здание.
- Сейчас, так как короля нет, во дворце расквартированы части Святейшей Инквизиции во главе с Торквемадой, а в их резиденции в столице находится только суд, - рассказал Оттон.
- А куда же делся король? – спросил Генрих.
- А ты не знаешь? Это же всем известно! – весело заявила Берта.
- Во время Святой войны король был убит служителями тьмы, королевская династия прервалась, так как у короля Фердинанда не было сыновей, а Инквизиция не позволила занять трон родственникам короля: ни мужьям его дочерей, ни братьям его жены, ни мужу его сестры.
С тех пор государством правит Церковь, полностью и безраздельно.
Уж не знаю, хорошо это или плохо. С одной стороны налоги, в том числе и пошлины на торговлю снизились, да и ездить по провинциям стало безопаснее, но ростовщичество окончательно запретили, а контроль усилили, - объяснил купец.
- А что стало с королевой? – задал очередной вопрос юноша, уходя с дороги какой-то женщины с корзинами полными яблок, которая видимо, шла на рынок, что бы их там продать.
- Королева Изабелла после смерти мужа удалилась от мира и жила в монастыре Святой девы Марии в графстве Гетсбург, это недалеко отсюда. Она скончалась в позапрошлом году, в тот же день, что и её супруг, - ответил Оттон.
- Но не будем о грустном. Сегодня, несмотря на утренние приключения, такой хороший день! – заявила Берта, пустившись вприпрыжку впереди своих спутников.
Через некоторое время они, наконец, вышли к главной площади, откуда им открылся потрясающий вид: справа от них устремился ввысь самый большой собор, из, когда либо виденных Генрихом. Он был построен из белого камня и украшен резьбой, статуями, колоннами и цветными витражами в узких, но высоких стрельчатых окнах, а так же в центральном круглом окне. На башнях собора, которых было пять, из них четыре угловых были меньше центрального, виднелись длинные острые шпили, на всех, кроме центрального, который украшал огромный золотой крест. Генрих задрал голову, что бы как можно лучше его рассмотреть, а Оттон начал рассказывать о самом соборе:
- Этот старинный собор был построен почти тысячу лет назад, когда Кингсбург только начал строиться как столица огромнейшего королевства, его строительство шло около 12 лет, так как в то время не было достаточно ресурсов и рабочих. Так как шла война с кочевниками, а Инквизиция ещё не занималась строительством за пределами Цитадели. Между прочим, крест на центральной башне сделан из чистого золота и в высоту достигает 7 метров, а уж, сколько он весит, я и представить не могу.
Генрих сразу же задумался над тем, каково с такой высоты осматривать окрестности и далеко ли оттуда видно, а так же если оттуда упасть, что же от тебя в конце-концов останется.
- Пап, а как же он не падает при такой массе и таких размерах? – спросила Берта.
- Точно не знаю, но, думаю, тут не обошлось без каких либо ухищрений и особых технологий строительства. А вон там, видите? Это резиденция Инквизиции, - указал он в сторону высокого каменного здания. Напоминающего небольшой замок, с башнями, только те были украшены крестами, а не флагами владельца замка, впрочем, знамя там тоже имелось, оно висело над воротами, представляя из себя синее полотнище с золотым крестом, нанесённым на материал явно каким-то необычным способом, он не был ни вышит, ни нарисован, а как будто высвечен, - сейчас там находится только суд, а сам королевский суд, - указал он на другое здание, располагавшееся на центральной площади столицы, немногочисленные окна которого были зарешёчены наглухо, - используется только как тюрьма.
- А когда был построен дворец? – спросил Генрих, посмотрев в сторону здания, которое служило домом многим поколениям королевской династии.
- Я точно не знаю, но его строительство началось немногим после того, как начали строительство собора, я точно знаю, что это здание имело символический смысл победы короля над ханами и цивилизации над варварами. При этом почти каждый новый король вносил что-то новое в архитектуру дворца, например последний король пристроил к дворцу ещё одну башню, где разместилась королевская библиотека.
- Он так любил читать? – задал вопрос юноша.
- Нет, ему просто требовалось освободить помещение, где располагалась библиотека ранее, там он разместил что-то подобия музея военных и охотничьих трофеев своих и своих предков.
Далее они направились вниз по улице в сторону порта, по дороге им попадались вечно куда-то спешащие люди.
В порту было немноголюдно, пахло солью, этот запах приносил ласковый дневной бриз, который слегка растрепал волосы Берты.
Когда они отошли подальше от доков, рыбацких домов, встав на краю пристани, Оттон глубоко вдохнул и, слегка улыбнувшись, заявил: - обожаю море, этот свежий воздух, пропитанный морской солью, хотя никогда и не плавал сам, наверное, поэтому и люблю, а попав в бурю наверное бы передумал…
Слушая купца, юноша подставил лицо солнцу, наслаждаясь его тёплыми лучами и свежим несильным ветерком с моря.
- Здорово, я никогда не видел моря… - сказал Генрих, завороженно глядя на растелившееся у него под ногами волнующееся водное пространство, уходящее куда-то далеко-далеко, к горизонту и дальше, за горизонт, и слушая крики чаек, равномерный и успокаивающий плеск волн и стук, раздававшийся с соседней верфи.
- Правда? – удивилась Берта, - А я бываю здесь каждые полгода. Мне оно тоже очень нравится.
- А что там дальше, за горизонтом? – спросил Генрих.
- Кто знает? Моряки говорят, что там дальше лежат необитаемые острова, а за ними только водная гладь, а дальше край земли, где вода сливается в бездну.
- Бездну? – переспросила девушка.
- Да, ты ведь помнишь, что земля имеет форму диска? – ответил ей отец.
- Да.
- Так вот у неё со всех сторон край, наш материк находится в центре и омывается со всех сторон океаном, воды которого постоянно срываются с краёв в бездну, что находится под землёй.
- А что находится в бездне? – снова задал вопрос юноша.
- Ничего, только на её дне ад и всё.
- Ад… - поёжилась Берта.
- Ладно, пошли, нам пора возвращаться, если мы хотим успеть к обеду, ещё нам нужно разобраться с товаром, так как один Бернард не справится, - заметил купец и направился прочь из портового квартала, Берта и Генрих, бросив последний взгляд на море, направились за ним следом.
И только ветру и морю было всё равно, первый весело играл с морем, а то волновалось и пыталось зацепить его брызгами, которые возникали при ударе волн о каменные стены пристани.

XIII глава

Утро в первый ярмарочный день, как назло, выдалось хмурым и дождливым: небо закрывали серые тучи, которые, за отсутствием какого бы то ни было ветра, висели над городом, не собираясь никуда уходить, как будто специально прибыли на ярмарку, чтобы что-то купить, расплачиваясь со всеми мелким дождём, мешавшим нормально торговать тем, кто сегодня находился на рыночной площади. Поэтому торговля у Оттона и его помощников шла из рук вон плохо, за всё время, проведённое здесь почти с самого рассвета, им не удалось продать ещё ничего, только два каких-то странных купца посмотрели их шёлк, приценились, но так ничего и не купили. Возможно, из-за того что купец отказался снизить сумму до той, которую они просили, потому что и предлагаемая покупателями цена была несправедливо низкой, и потому что привезти сюда этот товар стоило стольких сил.
И теперь Генрих сидел на ящике под небольшим навесом и скучал, слушая тихий шелест дождя об мостовую и навес. Берта молча сидела рядом, у неё не было никакого настроения, всегда весёлая и разговорчивая, сегодня от неё было сложно добиться хоть одного слова. Впрочем, остальные тоже не были настроены на разговор. Бернард и Оттон находились за прилавком, укрывшись от дождя под узкой деревянной крышей, которая защищала их довольно слабо, но дождь был несильным, и этого вполне хватало, что бы ни промокнуть. Охотник на ведьм даже не знал чем себя занять, Оттон запретил ему брать с собой меч, а то он хотя бы смог занять руки тем, что бы почистить и наточить лезвие.
Не находя себе места от скуки и посчитав, что дождь уже почти кончился юноша, незаметно для остальных, встал и направился гулять по площади, стараясь не потерять из виду их торговую лавку. Но тут он засмотрелся на что-то, а когда обернулся и не увидел знакомой деревянной лавки, то понял что потерялся. Юный охотник на ведьм попытался найти дорогу назад, но только окончательно запутался, в его сердце возникла странная, сосущая под ложечкой и колющая в пятках тревога, и тут кто-то схватил его сзади за плечо…
Сердце тут же ушло в пятки, и Генрих резко обернулся. Сзади стояли два рослых мужчины, одетых как стража, они смотрели то на какую-то бумагу, а то на парня, видимо опознавая его по изображению на бумаге.
- Ты кто такой? – спросил тот, что схватил Генриха за плечо, впрочем, уже отпустивший его и сжавший правой рукой алебарду со странным волнистым лезвием, которое Генрих узнал по описанию в книгах, это был лохаберакст – оружие, наносившее ужасные рваные раны, нарезая плоть продольными кусками, из-за чего та начинала гнить, у второго стражника был обычный меч, убранный в ножны на поясе.
Юноша не знал, что ответить, но отвечать было необходимо и главное быстро, а потому он решил говорить правду:
- Я помощник купца.
- И что же ты тут делаешь? – послышался хрипловатый голос второго стражника, который держал тот самый листок бумаги.
- Известно что – помогаю купцу.
- И как же именно? – спросил первый.
На мгновение Генрих открыл рот, стремительно соображая, что же ответить, с ужасом понимая, что попал впросак и тут его осенило:
- Хожу, присматриваюсь – приценяюсь, что бы хозяин знал, по какой цене товар продавать.
- Ну-ну, а может, ты тут воровством промышляешь, а? – задал вопрос тот, что был с мечом.
- Нет что вы, я честный человек.
- Ну это все вы так говорите, – ответил страж с алебардой.
- Ты лучше скажи, честный человек, это мордашка тебе знакома? – сказал другой стражник и повернул листок пергамента лицевой стороной подозреваемому, на котором Генрих, к своему глубочайшему ужасу, тут же обнаружил собственное изображение. Правда не совсем точное, лоб был намного более высоким, чем у него, нос и подбородок шире, но никаких сомнений не было, на охотника на ведьм глядел с бумаги, уже немного промокшей от дождя, его собственный портрет, сделанный в фас.
- Нет, не знакома! – ответил Генрих.
«В самом деле, у меня не такой нос и подбородок не такой» - даже обиделся юноша на такую карикатуру.
- В таком случае, следуй за нами! – стражники схватили парня под руки, и повели куда-то.
Генрих даже не стал сопротивляться, что бы ни усугублять ещё больше своего положения.
Его привели в то здание, которое ему вчера показали его знакомые, насколько он помнил, это бывший королевский суд, где бросили в какую-то сырую камеру: с потолка капала вода, в стенах скреблись крысы, а на холодном каменном полу не было ничего кроме гнилой соломенной подстилки, от которой шёл не самый приятный аромат. Генрих сел на эту подстилку, в полном недоумении, за что его бросили сюда, в чём он виноват и что его ждёт. Посидев некоторое время, уставившись в одну точку, охотник на ведьм затем встал на колени и начал молиться, дабы всё прояснилось и его, наконец, отпустили.
Сколько времени прошло, Генрих не знал, но вдруг послышались чьи-то глухие шаги, звон ключей и скип открывающейся двери. Юноша приподнялся со своей подстилки, на которой заснул, потому как был очень утомлён и раздавлен гнетущей обстановкой камеры, и увидел того, кого надеялся увидеть и уже заждался его появления. Это был Оттон, который стоял рядом со стражником и с некоторой тревогой смотрел на Генриха.
- Можно нам поговорить? – спросил он у охранника.
- Только при мне! – резко ответил тот.
Купец протянул ему мешочек, в котором звякнуло несколько монет, но к удивлению тюремщик угрюмо посмотрел на торговца и не тронув предложенной ему взятки, остался спокойно и невозмутимо стоять у двери.
- Пожалуйста, позвольте нам поговорить наедине, - с последней надеждой в голосе сказал Оттон.
Стражник пробежался взглядом по Генриху, потом по купцу и, пожав плечами, сказал:
- Ладно, только недолго! – и вышел, заперев за собой дверь.
- Поразительно, в первый раз вижу стража. Который не берёт взяток, но прислушивается к просьбам, - сказал купец, подойдя к юноше, тот в это время уже сел, - Как ты?
- В принципе неплохо, но эта обстановка сильно давит.
- За что тебя схватили? В чём тебя обвиняют?
- Я не знаю, в чём меня обвиняют, но схватили меня два стражника на площади, у них был листок с моим портретом.
- Ну, какого чёрта ты пошёл туда? – с горечью спросил Оттон.
- Мне было скучно… - опустив голову, ответил парень.
- Ты прям как Берта!.. – отругал его купец, - Но не волнуйся, мы вытащим тебя! Ладно, я схожу, узнаю, как тебя вытащить, а ты никуда больше не теряйся, мы так пережевали за тебя, Берта места себе не находила, когда узнали, что ты вдруг пропал. Я оставил дочь с кучером, а сам прямым ходом направился сюда.
- Извините, но уж отсюда я точно никуда не уйду… - грустно усмехнулся Генрих.
Оттон тоже не смог подавить ироничной улыбки и молча вышел, когда стражник открыл ему дверь, после того как купец постучал в неё.
Секунда за секундой, капля за каплей с потолка, проходило томительное и неприятное ожидание. Да и какое оно ещё могло быть в этой сырой мрачной камере, где даже окна не было, так как располагалась она под землёй.
И когда уже был потерян счёт времени, дверь в помещение резко распахнулось, и внутрь вошёл стражник:
- Поднимайся! Пошли! – грубо сказал он, схватив заключенного за руку, выводя его из камеры. При тусклом свете факелов юноша увидел, что это другой охранник, не тот, что так любезно вышел, что бы дать им с купцом поговорить без лишних ушей, при этом, даже не взяв предложенных денег.
Кстати Оттон тоже находился здесь:
- Не волнуйся, всё будет хорошо! – шепнул он Генриху.
Но тот не успел ответить, так как тюремщик, закрыв дверь в камеру, повёл его мимо купца, куда-то на выход. Им пришлось идти по улице, но в такую погоду было очень немноголюдно, и им встретилось лишь два человека. Дождь уже кончился, но мрачные тучи всё ещё висели над городом, так как не было, по-прежнему, ветра, который смог бы изгнать их из столицы.
Наконец заключённого привели туда, где, насколько знал охотник на ведьм, находилась резиденция Инквизиции, где судили подозреваемых.
Парень искренне надеялся, что его ведут не на пытку, так как пытки он, естественно страшился гораздо больше чем суда.
Наконец они пришли, стражник впихнул его в небольшое мрачное помещение квадратной формы, имевшее довольно аскетический вид, из-за того, что там кроме железного стула со спинкой и цепями, на который и усадили обвиняемого, не став правда его привязывать, скамьи для свидетелей и дубовой трибуной с тремя креслами с высокими спинками, над которыми к стене над узким стрельчатым окошком, забранным для пущей безопасности стальной решёткой, висел большой золотой крест. Свет, падавший из окна, еле разгонял царящий в помещении полумрак. Генрих заметил, что на скамье сидел Оттон и ему стало поспокойнее, и он, наконец, решился посмотреть на тех, кто должен был судить его. Это были два уже не молодых мужчин в белых одеяниях с крестами сидевшие за трибуной, заняв два крайних кресла и оставив центральное пустым.
Тот, что сидел слева, имевший короткие седеющие волосы, которые, видимо, когда-то были чёрными, и усы, сросшиеся с небольшой бородкой, начал первым:
- Объявляю заседание суда открытым! Да пройдёт суд по Воле Божьей, не во имя греха, а для установления истины, избавления от лжи и во искупления грехов.
Второй судья, с длинными светло-русыми волосами, собранными в хвост и с длинной бородой, более тёмного тона, обратился к Генриху:
- Подсудимый, назовите своё имя!
- Я Генрих Торнс, охотник на ведьм, сын Эдварда Торнса, охотника на ведьм, из окрестностей Рема, - ответил юноша.
- С кем, когда и для чего вы прибыли в Кингсбург? – спросил первый инквизитор.
- Я прибыл вместе с купцом Оттоном, его дочерью Бертой и его кучером Бернардом. Если необходимо сказать, где мы встретились и почему…
- Благодарю, нам всё это известно, - прервал его второй.
- Генрих Торнс, сын Эдварда, вы клянётесь говорить правду и только правду? – задал вопрос тот, что сидел слева от охотника на ведьм.
- Да, клянусь и готов поклясться на Святом Евангелии! – ответил Генрих.
- Нет, в данном деле это ни к чему, - сказал второй судья, - вы признаёте себя виновным в том, что сегодня утром, обнажили оружие в общественном месте и направили своё оружие против служителей закона, стражников, которые осуществляли проверку в той таверне, в которой вы находились?
- Да признаю, - парень был в отчаянии, он не знал, что ждёт его, он уже ожидал смертного приговора и видел перед глазами плаху и топор палача, опускавшийся ему на шею своим тяжёлым беспощадным лезвием, но, тем не менее, говорил правду, как и решил.
- Тогда объясните зачем? – заявил первый инквизитор.
- Они оскорбили девушку, а именно дочь купца Берту, они приставали к ней и вели себя неприлично, да ещё были пьяны. Я заступился за неё, и это привело к драке, мне пришлось защищаться. Господь был на моей стороне, а потому я выжил и вполне возможно победил.
- Оттон Эрг из Иетона, вы подтверждаете слова Генриха Торнса? - обратился к свидетелю инквизитор сидевший слева.
Купец встал и, положив руку на сердце, ответил:
- Да, я подтверждаю каждое его слово и премного благодарен ему за то, что он заступился за мою дочь, на его месте я, да и все честные люди поступили так же. Прошу вас оправдать его, ведь вы бы поступили также на его месте, правда?
- Да, – хором ответили оба судьи.
- А потому, Именем Господа нашего Иисуса Христа и властью, данной Им нам, объявляю, что обвиняемый Генрих Торнс, сознательно признавший свою вину, объявляется виновным в деяниях, в которых он обвиняется. Но исходя из показаний обвиняемого и свидетелей, а так же потерпевших, установлено, что преступление совершено не из злого умысла, а для защиты чести и достоинства девушки, ради препятствия злу и сохранения добра и справедливости. Потерпевшие преступили закон сами и за это были наказаны Господом через Генриха, а потому тот является невиновным и должен быть отпущен из-под стражи в зале суда! – вынес приговор первый инквизитор.
Второй же объявил:
- Стражников, которые нарушили закон, устав и общественный порядок, который были обязаны сохранять, должны быть немедленно арестованы и предстать перед судом! А это заседание окончено, все свободны!
Изумлённый юноша, чей лоб покрыла испарина, а ладони так же были влажными от волнения, поклонился судьям и вышел, сопровождаемый Оттоном, который держал его за плечо, поддерживая.
Только крепкая дубовая дверь скрипнула за спиной, да вновь полил дождь…

XIV глава

Охотник на ведьм сидел на берегу и смотрел на море, в котором играли лучи восходящего солнца, создавая чудесные золотистые искры и узоры, на поверхности воды. Море сегодня было спокойным, а на небе не было ни облачка, день обещал быть ясным и жарким. Мягкий морской ветер дул Генриху в лицо, но тот был занят размышлениями. А думал он о своём будущем, он не мог более стеснять своих друзей, ведь они платили за него, а потому он чувствовал себя должником, считая, что сам он сделал для них гораздо меньше, чем они для него:
«В самом деле, почему они должны содержать меня? Кто я – вельможа? Хорош, сел им на шею! Ничего не скажешь! Надо найти какую-нибудь работёнку для себя, чтобы и себя содержать и долг выплатить. Торговля не по мне: и товары не мои, да и усидчивость потерялась за последнее время…»
Но тут его размышления прервала берта, сев рядом:
- Что ты тут делаешь? – спросила она, любуясь морем.
- А, привет Берта, - ответил он, пытаясь по-прежнему что-то придумать.
- Моё почтение, сер, - ответила та, встав и сделав реверанс, а затем, засмеявшись, вновь села рядом.
- Ты пришла сюда одна? Это же опасно, как отец отпустил тебя?
- Ну, он не отпускал, но ничего опасного нет.
- А как же… - хотел возразить охотник.
- А так же, не знаю, как было до того, как Церковь взяла государство под полный контроль, но сейчас везде безопасно и спокойно, - перебила она его.
- А как же…
- А про прошлый инцидент в таверне: во-первых, это было в таверне, где стражники напились, во-вторых, после разбирательств Инквизиции над теми негодяями, такое не повториться, ну по крайней мере ещё долго не будет подобного. Так, что я в полной безопасности. Хотя, надо сказать, мне приятно, что ты беспокоишься обо мне, - снова перебив, девушка подвинулась к Генриху поближе, - а теперь ответь мне, что ты делаешь здесь?
- Думаю я…
- Да? И о чём же?
- О том, что я стесняю вас, вам приходится за меня платить, а потому мне нужно найти работу…
- Нет-нет, ты нас не стесняешь, к тому же мы у тебя в неоплатном долгу, если бы не ты, нас уже бы и не было, наверное, - вновь Берта не дала ему договорить, - а если ты хочешь начать работать, то почему бы тебе не заняться твоей профессиональной деятельностью, я имею ввиду охоту на нечисть, ты же охотник на ведьм?
- Точно, как я об этом сразу не подумал, - улыбнулся юноша, а девушка в ответ залилась звонким смехом.
- Вот бы увидеть, что там за горизонтом, – сказал охотник, глядя туда, где бескрайнее пространство моря, местами подкрашенное солнцем в ярко-золотые цвета, но большей частью светлое сине-зеленоватое, встречалось с голубым безоблачным небом.
- Хочешь, расскажу историю одного знакомого папе моряка? Он как раз бывал в дальних частях южного моря, спросила Берта, глядя Генриху прямо в глаза.
- Конечно, расскажи, - ответил тот.
- Ну, тогда слушай, этого моряка зовут Людвиг Вэст, и он лоцман. Но это не главное. Однажды, по его словам, его нанял один довольно странный человек, который нанял корабль и команду за большие деньги. Его интересовали острова, лежащие, по слухам, далеко на юге. Людвиг естественно спросил того, зачем ему сдались эти острова, если их никто никогда не видел, а добраться до них так непросто. Роберт Сеула, именно так звали того, который нанял корабль и команду, ответил лишь, что всегда мечтал побывать так далеко от родных земель и проверить правдивость слухов. Конечно, лоцман не поверил такой отговорки, он даже сомневался, что наниматель назвал своё настоящее имя, но, тем не менее, сумма, которую ему предложил Сеула, была довольно неплохой, да и самому ему было интересно, «что же там за горизонтом».
На вопрос, почему именно его наниматель выбрал в качестве лоцмана для этой экспедиции, тот ответил, что его порекомендовали, как одного из самых опытных мореплавателей, хорошо знающего Южное море. Это конечно было лестно для Вэста, но он заметил, что так далеко на юг никогда не заплывал. Впрочем, Роберта, видимо, это особенно не волновало. В конце-концов, никто не заплывал, а лучшего лоцмана, как он, возможно, считал, было не найти.
Как бы там ни было, но корабль ранним утром отплыл в экспедицию к мистическим южным островам, при этом, наверное, только Роберт Сеула не сомневался в том, что они действительно существуют. Но морякам заранее был выплачен щедрый аванс, который многие из них за день до отплытия прогуляли, а потому никак не возражали.
Как рассказывал Вэст, первая пара дней прошла нормально, но к концу второго дня лоцман понял, что они вышли за пределы вод знакомых ему, и теперь их путь лежал по неизвестным водам.
Ориентировались на солнце, и к концу третьих суток они, наконец, увидели землю далеко на горизонте. В тех местах было очень жарко, и расход пресной воды на корабле резко подскочил.
К полудню четвёртого дня, они подошли к островам, но приближаться к берегу не решались, так как острова были окутаны странным туманом, потом выяснилось, что это в действительности был пар. А потому, опасаясь сесть на мель или разбиться о прибрежные рифы и скалы, часть экипажа во главе с нанимателем и капитаном, на шлюпках направились к ближайшему острову. Людвиг замещал капитана на корабле в его отсутствие. Прошло полдня, и команда уже забеспокоилась, так как никто до сих пор не возвращался. И Вэст решил направиться на поиски. Он и шесть матросов сели в шлюпку и отплыли к острову. Возле берега они обнаружили первую лодку, но никого из людей не обнаружили. Матросы побоялись идти вглубь острова, продолжая искать у берега, а вот лоцман не побоялся и направился на поиски.
Остров, на котором Людвиг оказался, был частично покрыт джунглями, частично песком, как ни странно, на нём было сухо, не смотря на то, что его окружал густой пар, не доходивший, чудесным образом, до него. Моряк опасался столкнуться с чудовищами, но не встретил ни одной живой души, пока не добрался до странных руин, частично засыпанных песком. Они напоминали какой-то древний языческий храм, построенный здесь неизвестно кем, неизвестно зачем. Внутрь вёл единственный вход – небольшой проём в стене, настолько низкий, что Вэсту пришлось вползать в храм на коленях, что видимо было задумано специально, что бы унизить входящего перед богом или богами, которым посвящён этот храм, заставив их склонить колени, таким естественным и простым, но практичным способом. Внутри была просторнее, ожидавший увидеть мрак, моряк оказался в коридоре, где было светло от огромных дыр в крыше, а в местах, где та была целой, от факелов в железных кольцах на стенах. Пройдя несколько метров и свернув за угол, Людвиг увидел ужасную картину: некоторые из пропавшей команды были пригвождены длинными острыми кольями к полу, другие к стене, третьи размозжены об стену огромным молотом на цепи, ещё одни были утыканы стрелами и дротиками. Видимо в храме было полно ловушек, лоцман нашёл всех пропавших мёртвыми, в том числе и капитана, всех кроме Роберта Сеулы, но продолжить его поиски он не смог, так как проход дальше ему преградил массивный камень, перегородивший проход. А потому он вернулся на корабль вместе с теми матросами, что приплыли с ним на поиски пропавших, и приказал возвращаться назад, пополнив запасы воды из источника с другого острова. Команда была в сильно подавленном состоянии от печальной вести, особенно их, огорчила гибель капитана и то, что пропал наниматель, так как с ним исчезла и полагающаяся им зарплата.
Якорь быстро подняли и поймали ветер, дувший с юго-востока, но далеко уйти им так и не удалось, потому что море начало штормить, при том, что ветер не усиливался, а из воды стали появляться какие-то странные длинные штуки с присосками. Матросы сразу поняли, что им «повезло» встретиться с легендарным кракеном, о котором ходило много слухов и рассказов, но никто вживую его не видел, может потому, что тот, кто видел просто не выживал, что бы рассказать об увиденном. Как бы там ни было, все уже попрощались с жизнью и надеялись только на Бога и удачу, которая видимо сегодня, повернулась к ним не тем местом. Сперва моряки бросились разворачивать корабль, но Людвиг, заменявший капитана, приказал им отставить и спустить паруса, что бы корабль двигался с минимально возможной скоростью. Он надеялся, что неподвижный корабль, находившийся во власти волн, не заинтересует кракена, но немного ошибся. Несколько щупалец вынырнули из воды у самого корабля, перед носом, кормой и обоими бортами. На корабле была мёртвая, гнетущая тишина: все затаились, ожидая реакцию чудовища. Того, наверное, удивила подобная ситуация, ведь ранее, скорее всего, люди на корабле суетились, кричали и пытались на всех парусах уйти от хозяина морей и по совместительству их самого страшного кошмара. Здесь же корабль спокойно качался на волнах, а тишину нарушал только плеск волн о борта и шум ветра. Щупальца приблизились к намеченной добычи, три из них скользнули по бортам, устрашая экипаж своими огромными присосками. Одно щупальце схватилось за мачту, намереваясь оторвать её, но безуспешно? Та скрипела, но не поддавалась, тогда кракен задействовал ещё пару конечностей, и ему наверное бы удалость сделать задуманное, если бы один из старших офицеров, который был когда-то монахом, но его выгнали за несоответствующее поведение, не вонзил меч в одно из щупалец и не начал орать «Отче наш».
Послышался странный звук: толи рык, толи свист, и щупальца моментально нырнули под воду, а затем перед кораблём всплыла голова морского чудовища: огромная, странной продолговатой формы, с жабрами и странными трубками, двумя красными рыбьими глазами по бокам и огромным ртом, напоминающим бездонную пропасть, которым был способен проглотить весь корабль с командой целиком. Кракен был у левой кормы, и туда кинулся бывший монах, продолжая читать молитвы, что явно не нравилось чудищу: оно рычало, дёргало щупальцами, но не решалось напасть, видя это, Людвиг Вэст, приказал поднять паруса и уходить по ветру, что было исполнено удивительно быстро. Кракен ещё долго преследовал их, но к концу дня отстал, посчитав, что добыча не стоит тех усилий, которые требуются, чтобы её поймать, отправившись наверное отдыхать или искать добычу полегче. Радости команды не было предела, бывший монах, которого звали Вильгельм Ронте, спасший всех, был удостоен самых высоких почестей.
Обратный путь, благодаря попутному ветру, оказался короче, через день корабль, наконец, причалил в порту Кингсбурга. На этом и кончается история лоцмана Людвига Вэста… - закончила Берта.
- А что стало с самим лоцманом? - спросил Генрих.
- Он навсегда покончил с мореплаванием, занявшись крестьянским трудом. Ну ладно, пора уже возвращаться, а то отец будет беспокоиться. Пошли? – сказала девушка, бросив камушек в воду, тот сделал два «блинчика» и потонул.
- Пошли, - согласился парень и направился вслед за Бертой.

XV глава

Было раннее утро, и солнце только-только поднялось, чтобы осветить деревья приятным жёлтым светом, который пробивался сквозь кроны и переливался всеми цветами радуги на паутине.
Несмотря на ранний час птицы уже начали свои утренние песни, воспевая пробуждение природы после ночного сна.
По лесу шёл юноша в чёрном, слегка поношенном камзоле, штанах и плаще того же цвета. В ножнах на поясе у него висел длинный меч, а за плечами виднелась дорожная сумка. Это был Генрих, который отправился на работу, так как по слухам в лесу на границе владений Кингсбурга и Гетсбурга появились ведьмы. Это было не далеко, а потому юный охотник решил рано утром отправиться на поимку этой ведьмы, надеясь неплохо заработать. Идти пришлось долго: сначала он миновал сады и поля, окружавшие столицу, прежде чем вошёл в лес. И тут он понял, что вряд ли кого-то сможет найти в этом лесу, потому что был здесь впервые и даже не знал его размеров, а потому ему приходилось надеяться на удачу, в любом случае он не планировал встретить здесь закат. Юношу беспокоили разные мысли: от таких как «где же искать?» до таких как «и зачем мне это надо?», но приходилось идти дальше, ведь он твёрдо решил, что необходимо самому себя содержать и отдать долг Оттону, а потому отступать было никак нельзя. Уже посчитав, что заблудился, Генрих вдруг вышел на большую поляну, заросшую высокой травой, через поляну шла еле заметная тропинка. И тут он заметил на другом конце поляны человека, что это именно человек не было сомнения, но кто это и что делает здесь, у юноши не было ни малейшего понятия. И он осторожно двинулся к незнакомцу, стараясь спрятаться в высокой траве. Приблизившись, охотник понял, что это была девочка лет 12, которая рвала траву, собирая её в корзину, и тут та заметила его. Она вскочила и подняла руки, начав чертить ими в воздухе странные символы, шевеля губами, но парень не слышал, что она говорит, но понял, что она колдует и тут ему стало жутко, а в голове зазвенело. Поднялся сильнейший ветер, который ринулся на незваного гостя, пригибая верхушки деревьев и траву, заставив Генриха пригнуться и начать читать молитвы. Когда ветер стих, а звон в голове прекратился, охотник позволил себе подняться, но девочка уже исчезла, только корзинка лежала на примятой траве. Кое как придя в себя, Генрих заставил себя двинуться дальше, в ту сторону куда вела тропинка и куда, скорее всего, убежала та маленькая ведьма. Он не знал та ли это ведьма, которую он искал, и что будет с ней делать, когда поймает, отдавать её Инквизиции ему как-то не хотелось. И тут он набрёл на маленький сруб, который стоял под тремя соснами, брёвна были старыми и местами сгнили, а крыша была покрыта старой гнилой соломой. Преодолев страх, юноша открыл ветхую дверь и вошёл внутрь. Тьму узкого помещения нарушали только несколько свечей на окне, под которым на лавке сидели женщина лет 40 с длинными кудрявыми чёрными волосами, большими карими глазами, которые казалось, глядели в душу, вызывая непонятный животный страх, одета она была в какую-то странную чёрную одежду, в ушах виднелись две больших серьги в виде золотых колец, а на шее ожерелье из чёрного жемчуга, и серьги и ожерелье блестели при тусклом свете свечей. Рядом с женщиной, прижавшись к ней, находилась девочка, которую Генрих видел на поляне, у неё были испуганные зелёные глаза, чёрные волосы, заплетённые в две неаккуратные косы, а одета она была в поношенное серое платье.
- Кто ты и что тебе здесь надо? – спросила женщина.
- Ты ведь ведьма? Тогда может ты сама ответишь на свои вопросы? – ответил юноша.
- Ты выглядишь как охотник на ведьм, но я ясно чувствую, что ты не тот за кого себя выдаёшь, в тебе что-то не так!
- Может быть и так, но это сейчас не важно! Я пришёл сюда, что бы отдать тебя в руки правосудия, за твои бесчисленные злодеяния, ведьма!
- Что ж, я давно этого ждала. Я знаю, что я заслужила гореть на костре Инквизиции, и я не собираюсь сопротивляться. И я бы давно сама сдалась бы, что бы мучительной смертью получить прощение у Всевышнего, если бы не Фидусия. Я не могу бросить её, она пропадёт без меня, - ответила ведьма, взглянув на девочку.
- Фидусия – это твоя дочь?
- Нет, она сиротка, я забрала её из деревни, где она раньше жила. Её родители умерли, а местные жители обвинили малышку в колдовстве, только за то, что она немая! Я узнала об этом и забрала её к себе.
- Она и в правду ведьма? Я уже испытал силу её колдовства.
- Да в ней есть некоторые способности, но она не продавала душу, в отличии от меня. Впрочем и мне есть чем оправдаться: я никогда ни на кого не насылала порчу, не вызывала град, а всегда пыталась помочь людям. Раньше я жила в деревне и была знахаркой, однажды заболел дорогой мне человек, и я не смогла его вылечить, я была в отчаянии, теперь я понимаю, что это Всевышний тогда послал мне испытание. Но я его не прошла, от отчаяния я обратилась к тёмным силам и с их помощью вылечила любимого, но он отвернулся от меня, а люди стали называть ведьмой, мне пришлось скрыться в этом лесу. И даже после этого я не делала зла, пытаясь найти способ расторгнуть договор с диаволом, но так и не нашла, ни единой зацепки! И когда я решила сдаться Церкви, я нашла Фидусию, как я её назвала, что значит «надежда», а потому я не смогла этого сделать. Но теперь ты здесь и тебе решать, как поступить: оставить нас или сдать Инквизиции. Но прошу тебя не сдавать Инквизиции Фидусию, малышка ни в чём не виновата.
Исповедь ведьмы заставила охотника задуматься, он не знал, как поступить: с одной стороны он должен был сдать ведьм, с другой те не были ни в чём виноваты.
Но решать ему не пришлось, так как дверь позади распахнулась, и, когда Генрих обернулся, он увидел высокого человека в чёрном одеянии с белыми крестами, имевшим худое жестокое лицо, длинные чёрные волосы и державший в правой руке меч.
- Молодец, что привёл меня сюда, а теперь отойди и не мешай! – сказал вошедший юноше.
- Что ты собираешься сделать? – спросил Генрих, повернувшись к другому охотнику всем телом.
- А ты как думаешь? Убью старшую, отрежу голову и заберу младшую с собой вместе с головой старшей и сдам их куда надо, так как вести двух ведьм непростое дело, а я лишний раз трудиться не собираюсь, хоть и получу за это меньше денег.
- Нет, ты не причинишь им вреда! Я не позволю! – ответил юноша, обнажив меч.
- Невероятно! Охотник на ведьм защищает ведьм! Может они заколдовали тебя? Что ж сейчас я тебя «расколдую»! – рыкнул тот, бросаясь на парня с мечом.
Генрих отбил выпад, затем второй, третий, четвёртый, но затем противник закрутил меч и повалил юного охотника ударом в челюсть и попытался пронзить сверху, но ведьмы не дали ему это сделать: Фидусию вцепилась ему в ногу, а старшая ведьма в правую руку. Охотник на ведьм резким движением сбросил противниц и одним ударом отсёк у старшей ведьмы голову, а затем занёс меч над испуганным ребёнком, и тут неведомая сила отшвырнула его, он врезался в стену и, пробив её своим телом, вывалился наружу. Генрих с удивление глянул на свою вытянутую ладонь, та неведомая сила появилась по его воле, что его поразило. Фидусия не теряла времени: она схватила меч, который выронил охотник, убивший ведьму, и держа его обеими руками, несколько раз вонзила в него, в каком-то исступлении с остекленевшими глазами, она ковыряла окровавленным лезвием рану мёртвого врага. Генрих, убрал свой меч в ножны и, положив девочку на плечо, направился прочь из этого проклятого места. Фидусия была явно шокирована произошедшим и ни на что не реагировала, смотря в одну точку. Только птицы пели в лесу, радуясь хорошей погоде и ласковому солнцу, не желая знать ничего о человеческих трагедиях…

XVI глава

Тусклый вечерний свет проникал сквозь узкие бойницы помещения замка. Было видно, что это собственность богатого графа: пол и стены покрывали дорогие ковры с узорчатой вышивкой, возле одной стены стоял большой шкаф из красного дерева, а слева от него из той же древесины дверь, видимо в спальню феодала. А сам он – загорелый сильный человек в жёлтом камзоле, с чёрными волосами средней длины и короткой округлой чёрной бородкой, граф сидел на резном кресле за круглым дубовым столом и ел восточные фрукты, запивая их какао. Ему прислуживал мальчик лет 11, то же в жёлтом камзоле, с тёмными волосами, но живыми голубыми глазами, что говорило, что он не из этих мест, хотя успел изрядно загореть на жарком восточном солнце.
- Орн, теперь иди, у меня будет важная встреча с достаточно влиятельными людьми и я не хочу что бы об этом кому-нибудь было известно, - приказал граф.
- Как прикажите, - ответил тот и, собрав всю посуду, удалился.
Гостей не пришлось долго ждать, как раз к назначенному времени, дверь в комнату распахнулась и внутрь вошли три человека, одетые во всё чёрное.
Один из них снял чёрный плащ с капюшоном и предстал в кольчуге, с короткими чёрными волосами, длинными усами и карими жестокими глазами, почти такими же, как и у глядевшего на вошедших графа.
Остальные не стали снимать плащей, а только скинули капюшоны, это были новый Тёмный властелин Жан Монферат и его советник Алли.
- Итак, мы явились, пора начать наши переговоры, - сказал первый вошедший, являвшийся командиром охраны правителя замка.
- Да-да, конечно, долго же я ждал этого момента… - ответил граф.
- Но мы пришли вовремя! – возразил Алли.
- Его превосходительство граф Эгостии и попечитель Иетона Эрик имел ввиду, что он давно ждал этого момента, когда у него появился реальный шанс получить то, что он достоин, но по вине некоторых врагов так и не получил, - пояснил командир охраны.
- Не беспокойтесь. Все получат по заслугам, - сказал Жан, - Но прежде чем мы приступим к переговорам, необходимо избавиться от лишних ушей.
- О чём вы? – недоумённо спросил Эрик.
- Вот о чём! – спокойно ответил Монферат и направил правую руку в сторону входной двери.
Массивная. Окованная железом дубовая дверь, тут же была сорвана неведомой силой со своих петель, а в комнату влетел тот мальчик, что прислуживал графу, который пролетел пол комнаты и больно ударился головой об стол. Ничего не говоря, тамплиер поднял Орна за горло правой рукой, и тут все увидели, что его руки одеты в стальные перчатки, и с силой сжал пальцы, послышался хруст, а тело жертвы обмякло и стало как кукла. Усмехнувшись, Жан бросил убитого в тёмный угол комнаты:
- Теперь можно начать переговоры, - спокойно сказал он, в то время как дверь возвращалась на прежнее место, крепко встав на свои прочные петли.
Эрик с ужасом схватился за голову:
- Что вы сделали???!!! Это же был мой племянник!!! Это сын графа Утгарда и если он узнает, что случилось с его сыном – он не станет помогать нам и не согласится вступить в наш альянс!!! А он очень важен для нашей миссии, так как сейчас у нас не так много потенциальных союзников среди феодалов!
Монферат ничего не сказал, но тело Орна само по себе прыгнуло из угла прямо к тамплиеру, который засунул мертвецу руку в рот, после чего мальчик ожил, встал на ноги, поклонился Жану и быстро вышел из помещения.
- Что ж и эту проблему мы решили, теперь можно начинать! – твёрдо заявил тёмный властелин.
- Как вы это сделали? – граф был шокирован.
- Это не важно, приступим, все эти промедления не идут на пользу нашему делу, - ответил Алли.
- Да, конечно, прошу вас, присаживайтесь, и мы начнём, - граф любезно предложил гостям три стула с высокими резными спинками, обтянутыми бархатом.
Деревянная телега, закрытая со всех сторон, с решётками на двух боковых сторонах и дверью, запертой на тяжёлый висячий замок, которую везла двойка гнедых лошадей, подъехала к воротам. Телегой управлял кучер в грязном старом камзоле, а сопровождали два всадника на чёрных конях, одетые в чешуйчатые доспехи с изображениями чёрных львов и белыми чалмами на голове.
- Открывайте, да поживее, у нас новые каторжники! – крикнул один из стражников, сопровождавших повозку с заключенными.
- Каторжники? Очень-очень хорошо, - ответили ему с барбакана, открыв ворота.
Не мешкая, новоприбывшие въехали в Дутсбург.
Дорогу им перегородили воины в чёрных доспехах и белых туниках с красными крестами, которые взяли коней приехавших под уздцы.
- Кто вы такие? Где инквизиторы, где стража? – вскрикнул возница.
- Вы ничего не понимаете? Ну что ж сейчас поймёте, - ответил Атас, вышедший из толпы воинов, коротко двинул рукой и свернул шеи и стражникам повозки и кучеру.
Кочевники бросились открывать повозку: они сбили замок и открыли дверь, еда её не оторвав.
- Вступайте в наши ряды! – сказал командующий войсками Тёмного властелина вставшим в ряд напротив него бывшим заключённым.
Некоторые в ответ пали ниц, другие гордо стояли, один из них сказал:
- Мы никогда не служили убийцам!
Тогда другой поднялся с колен и заявил:
- Разрешите покарать дерзкого, Господин.
- Дерзай, - ответил ему тёмный паладин.
Добровольцу вручили саблю и ей он не чуть не колеблясь зарубил того, кого назвал дерзким.
- Как твоё имя, смельчак? – задал ему вопрос один из ханов, находившихся здесь, это был правитель одного из северных кочевых племён, он был одет в меха поверх кольчуги, на голове виднелся стальной шлем, украшенный волчьим хвостом на шпиле, посреди шлема, на кожаном ремне висела сабля с эфесом, украшенным золотом.
- Меня зовут Утер, - представился тот – человек среднего роста в изношенной крестьянской одежде с короткими рыжими волосами и бородой.
Атас махнул рукой, отдав какой-то приказ, и отправился обратно в замок, в этот момент убитые им зашевелились, вернули шеи на место и отправились в обратный путь, ибо ничто им не мешало, стражники не обратили на них внимания, а ворота были по-прежнему открыты, закрывшись только за их спинами.
А пустая теперь повозка в сопровождении всадников отправилась обратно в сторону гор, названных горами кольев за соответствующий внешний вид, которые были окрашены в красно-оранжевые цвета заходящим за горы, в противоположной стороне долины, солнцем.
- Хорошо, что мы пришли к соглашению, - сказал Монферат, накидывая на лицо капюшон своего чёрного плаща.
- С вами приятно иметь дело, - ответил граф, - когда вы свяжетесь со мной в следующий раз, всё будет готово, не сомневайтесь.
- Я не сомневаюсь. Я пришлю тебе ворона, когда того потребует время и обстоятельства. И я буду следить за твоими успехами – не подведи меня!
- Не подведу, можете мне довериться.
Тёмный властелин и Алли молча покинули помещение, оставив графа задумчиво глядеть на, закрывшеюся за их спинами, дверь.
- Иди и отдай все необходимые распоряжения, - приказал Эрик командиру охраны, тот коротко кивнул и вышел. А оказавшийся в одиночестве граф поглядел в окно, окрашенное солнцем в багрянец, напоминая кровь.

XVII глава

Генрих вошёл в комнату постоялого двора. Где они все остановились, и посадил спасённую девочку на кровать Оттона.
- Кто это? Что с ней? Что с тобой? Где ты был? – сразу начала задавать вопросы Берта.
Юноша только сказал:
- Помоги ей, - а сам отправился в помещение, приспособленное под ванную комнату, где находилась большая деревянная ванна, напоминая резервуар для воды, которые ставились на случай пожара возле деревянных построек, только меньше размером. Рядом на полке стоял ушат с водой, из которого охотник на ведьм умылся, затем вытерся грубым полотенцем из домоткани; взяв кувшин с водой, принялся жадно глотать чистую родниковую воду. Осушив сосуд, почти на половину, он устало приземлился на стул и позволил своим мышцам расслабиться после всего, что им пришлось сделать сегодня.
- Так ты ответишь на мои вопросы? – начала злиться Берта, при этом так смешно наморщив носик и лоб, что Генрих не удержался и от смеха рухнул со стула, вылив на себя остатки воды из кувшина, и теперь сидел на полу весь мокрый и смеялся, что разозлило девушку ещё больше.
- По-твоему это смешно? Ты неизвестно куда пропадаешь на весь день, потом заявляешься перепачканный в крови с маленькой девочкой на руках, ничего не объясняешь, а сидишь и ржёшь! – Берта сделала руки в боки, чем ещё больше рассмешила юношу.
- Извини, но когда ты так делаешь, невозможно удержаться от смеха, - ответил Генрих и, поднявшись и снова усевшись на стул, поспешил всё объяснить, - я начну по порядку: я отправился на работу, то есть на охоту на ведьм…
- Я так и поняла, но почему ты не предупредил нас?..
- Как я разве не оставил… - парень вытащил из кармана камзола листок бумаги, -…записку?..
Девушка только усмехнулась и покачала головой.
- Ну ладно, я отправился на охоту и нашёл ведьм…
- Ведьм?
- Да, ведьм! Если будешь перебивать – я ничего рассказывать не буду.
- Ладно-ладно, скажи, что с девочкой?
- У неё просто шок, а не говорит она, потому что немая от рождения.
- Откуда ты это знаешь?
- Мне об этом сказала ведьма.
- Ведьма? А что с ней стало?
- Её убил другой охотник.
- А вторая ведьма?
- Она прямо перед тобой.
- Где? – испугалась девушка.
- Вон она сидит на кровати.
- Что, эта девочка? Это не смешно.
- Но, тем не менее, она умеет колдовать.
- О Боже! И ты принёс её сюда?
- Как видишь, но я не мог её бросить… Что я мог сделать? Как я должен был поступить? Её приёмную мать убили у неё на глазах и хотели убить её саму! Что я должен был делать? Убить её? Но ведь она ни в чём не виновата! Она не сознаёт ещё своих действий! – не выдержал юноша.
- Нет, ты всё правильно сделал, я горжусь тобой. Извини, просто я испугалась, сначала за тебя, потом этой девочки, ведь я боюсь колдовства, и это естественно! Ты исчез, а затем пришёл в крови с ребёнком. Который ни на что не реагирует! Что я должна была подумать?! – в свою очередь не выдержала Берта.
- Ладно, успокойся, надо что-то придумать, Фидусии нужна помощь.
- Фидусии?
- Да, так её зовут. Где твой отец?
- На рынке, как обычно торгует вместе с Берном, а я следила за комнатой и ждала тебя.
- Хорошо, я пошёл за ним, - с этими словами Генрих отправился к двери.
- Погоди! – остановила его девушка.
- Что такое?
- Тебе нужно переодеться!
- Вот чёрт, как я мог забыть?
- И не выражайся при дамах!
- Ладно-ладно, - и охотник на ведьм отправился переодеваться в свою комнату.
Затем быстро вышел из неё переодетым и вышел за дверь, только Берта проводила его взглядом, а Фидусия сидела, глядя в одну точку и ни на что не реагировала.

- Мы не можем оставить её у себя, нужно отдать её в монастырский приют, - заявил Оттон.
- Но почему? – Берта была недовольна решением отца.
- А что про нас скажут люди, если мы оставим её? – ответил вопросом на вопрос купец.
- Они скажут, что мы милосердные и добрые люди, раз приютили сиротку!
- Но она же немая, да ещё и ведьма, на нас будут косо смотреть.
- Берн тоже немой и что? Да и никто не узнает, что она умеет колдовать, мы отучим её от этого, да, Генрих? – не унималась девушка.
Юноша только молча пожал плечами, не желая вступать в спор, но когда аргументы с обеих сторон кончились и разговор зашёл в тупик, он, наконец, сказал:
- Я против того, что бы отдавать Фидусию в приют, так как на мне лежит ответственность за её судьбу, но вы не должны беспокоиться об этом, это моя, а не ваша забота.
- Нет-нет, Генрих, ты не прав, я очень хочу тебе помочь, да к тому же ты один не справишься с ней, ты же мальчишка! – сказала Берта.
Парень только покачал головой:
- Твою помощь я с радостью приму, наверное ты права.
- Пап? – девушка решительно посмотрела на отца.
- Ладно, оставляйте её, но я хотел как лучше. Помогу я вам, - согласился, наконец, Оттон.
- Папа, ты самый лучший! – и Берта крепко обняла отца.
- Но всё равно завтра мы покажем девочку священнику, - сказал купец.
Тем временем за окном сгущались сумерки; поднялся сильный ветер, который гулял по улицам столицы, покачивая вывески и крутя флюгера на крышах.

XVIII глава

Весь день было пасмурно, солнечный свет едва проникал сквозь неплотные серые тучи. Погода уже с вечера испортилась, а всю ночь лил дождь. Так что теперь все мостовые города были мокрые, а в тех местах, где дороги не были вымощены, образовалась грязь.
Хлюпая по этой самой грязи, в тесный тёмный переулок между двумя двухэтажными домами, шмыгнул какой-то человек маленького роста, одетый в чёрный плащ с капюшоном, уже изрядно запачканный грязью. Он открыл какую-то металлическую решётку в основании одного из домов и влез в проход, сразу же оказавшись в тёмном пыльном коридоре, углы которого были затянуты паутиной. Человек поспешил к свету, в конце недлинного коридора, затем свернул на право и очутился в просторном подземном зале, освещённым тусклым светом факелов, висящих на стенах, посреди которого стоял длинный стол, а за ним в креслах с высокими резными спинками сидели люди, так же одетые в чёрные плащи, с накинутыми на голову капюшонами, скрывавшими их лица.
- Простите, господин, но нужно было кое-что проверить. Всё в порядке, - сказал карлик с порога и сел слева от хозяина, находившегося во главе стола.
- Очень хорошо. Господа, надеюсь, вы все знаете, для чего мы здесь все собрались? – ответил господин.
- Да конечно, владыка. Господа, время показать наши лица, что бы знать, кто здесь кто! – заявил один из присутствующих, первым скинув с головы колпак, это оказался граф Эгостии Эрик, остальные присутствующие последовали его примеру, кроме того, кто сидел во главе стола.
- А он почему не покажет нам своего лица? – сказал герцог Омитоса Франц.
- Я пришёл сюда не затем, что бы устраивать показ харь, вам достаточно знать, что я Жан Монферат! Так что если вы мне не доверяете, то вы зря пришли сюда, - резко ответил тот.
Эрик немного помешкал, а затем промолвил:
- Итак, теперь мы видим, что здесь нет посторонних, и все кого мы желали видеть присутствуют. Тогда позвольте представить вам нашего нового повелителя, который освободит нас из-под ига Церкви и гнёта Инквизиции – Жан Монферат!
- Как нам узнать, что он действительно тот, за кого себя выдаёт? – спросил Орн – граф Тильсмута.
- Никак, вам придётся довериться мне, если вы действительно хотите свободы и возвращения ваших старых, законных прав. Даже если я открою вам своё лицо, это ничего вам не скажет, так что я не буду этого делать, - ответил тамплиер.
- Но нам нужны доказательства, что у вас действительно достаточно сил, что бы осуществить задуманное, хоть это вы можете нам предоставить? – задал вопрос Герцог Мильборка Гарольд.
- Да, а то болтать языком всяк горазд, а на деле ничего не может! – поддержал его Франц.
- За мной стоит вся степная орда Востока, да и то, что вы все пришли сюда, всё же доверившись мне, уже говорит о многом. Неужели вы не можете принять на веру ещё кое-что, кроме того, что вам вешают на уши в церквях?
- Так он ещё и нашу веру поносит! Не хочу я с такой гнидой иметь никаких дел! – крикнул герцог Омитоса и тут же замертво упал.
Все присутствующие тут же вскочили с мест, кто имел оружие – обнажил его.
- Что это, убийство? – Орн был шокирован, что его дальний родственник умер на месте, как только оскорбил Монферата, - Колдовство?
- Прошу вас, сядьте, с ним всё в порядке, - успокоил их тёмный властелин, и тут же в ответ на его слова, Франц поднялся и сел на место.
- Со мной всё нормально, душно. Голова закружилась, да и занервничал… - сказал он.
Алли только усмехнулся, а Эрик побледнел, все остальные удивлённо глядя на графа Франца сели на свои места, поспешив убрать оружие.
- Итак, кто готов довериться мне и пойти за мной к светлому будущему через все тернии и преграды, коих будет много на этом пути? – спросил Жан, вставая с места. - Поклянитесь мне в верности!
- Я всегда с вами, господин, клянусь быть верным вам! – заявил Алли.
- Клянусь быть верным, господин, - ответил Эрик.
- Клянусь, - сказал Франц.
- Доверяю и клянусь, - чуть замешкавшись, промолвил Орн.
- Клянусь вам быть верным и не предавать нашего союза, - ответил Гарольд.
За ними клятвы принесли приближённые графов – рыцари, начальники войск и стражи. Всего за столом было около 30 человек.
Тогда подойдите ко мне, и мы проведём стандартную процедуру вассализации: вы встанете вряд передо мной на колени, и я коснусь каждого из вас мечом, а Алли наденет новые нательные кресты, а старые вы отдадите ему, - сказал Монферат.
Процедура заняла немного времени: каждого тёмный тамплиер касался мечом, принимая из уст того стандартную клятву верности вассала, сам впрочем не говоря не слова, хотя сюзерен по традиции должен был давать клятву в ответ каждому вассалу. Затем новоиспечённые вассалы снимали с себя нательные кресты. Получая в обмен золотые кресты тамплиеров.
Когда всё было закончено, Тёмный властелин объявил:
- Отныне вы мои вассалы и не нарушите данных вами клятв. Даже если захотите – не сможете. Отныне мы все причастны к одному делу, делу нашей жизни, делу за которое не жалко сложить голову. Нас ждут трудные, но славные дела. Помните, что наше дело правое и мы победим не смотря ни на что! А теперь, расходитесь, все свободны!
Погружённые в какие-то мысли все мрачнее тучи присутствующие по одному стали покидать подземелье.
- Всё прошло как по маслу, господин, клянусь, эти дурни так до конца и не поняли, что произошло, хотя уверен, что почувствовали, души их сопротивляются, но без толку, - заметил Алли, когда в зале не осталось никого из посторонних и никто уже не мог бы их подслушать.
- Да, теперь они принадлежат мне, хотя они ещё этого не знают, но предать меня они уже не смогут, пусть только попробуют и увидят, что тогда будет, - ответил тамплиер.
- А что будет, господин? – спросил карлик.
- Вот тогда и узнаешь… - Монферат встал и направился к выходу, слуга поспешил следом за хозяином.
Они вышли в маленький дворик поросший травой и двинулись через арку на улицу, где быстро исчезли из виду в толпе, спешащих куда-то горожан.
Тем временем западный ветер прогнал тучи далеко на восток, и теперь небо было чистым, только несколько облачков находились на нём, да светило ярко солнце.

XIX глава

С раннего утра было пасмурно: солнечный свет едва проникал сквозь серые тучи, но затем прояснилось. Оттон, Берта, Фидусия и Генрих, собравшись, вышли из постоялого двора, направившись в сторону главной площади. Было ещё довольно рано и на улицах было немноголюдно. Когда они проходили возле одного двухэтажного дома, с его крыши слетел чёрный как уголь ворон и сел на вывеску, изображавшую крендель и означавшую пекарню, а затем каркнул пронзительно. От этого у Генриха похолодело внутри, а Фидусия повернула в сторону птицы голову и посмотрела ей прямо в глаза. Ворон сверкнул красными глазами. Всем стало не по себе, разве что кроме девочки-ведьмы, Оттон перекрестился и потянул Фидусия за руку, призывая:
- Пошли, мне не по себе от всей этой чертовщиной, не иначе нечисть с нами играет.
Но та не двинулась с места, а повернула к приёмному отцу голову и сказала хриплым голосом:
- Да, время играть в игры! – ответила она, а ворон опять каркнул, внося ужас в сердца присутствующих здесь, на этой пустынной улице.
Берта, крестясь, пятилась, Генрих и Оттон испуганно глядели на маленькую ведьму, не зная, что им делать.
- Кто ты? – неуверенно спросил Генрих.
- Я оракул пришествия Его! – ответила Фидусия.
- Кто же Он? – сказал Оттон.
- Когда померкнет солнца свет, накроет тьмою белый след! И он придёт, своим плащом весь мир как тьмой закроет! Тогда узнаешь - бога нет! И злоба мир покроет!... – говорила ведьма, смотря в одну точку, изо рта у неё пошла пена, а глаза налились кровью, а зам снова каркнул ворон. Оттон быстро схватил девочку на руки, и они все вместе быстро побежали в сторону собора, который вскоре нависнул над ними. Генриху здесь тоже было не по себе, храм внушал ему ужас, как будто это был огромный каменный гигант, склонивший над ним голову и, разинув широкий рот ворот, рассматривал его единственным глазом – витражом.
- Ладно, пошли внутрь, скорее! – сказал Оттон и оглянулся, затем войдя в собор вслед за юношей и дочерью.
Только тут купец опустил девочку на пол и на секунду отвлёкся в поисках священника, в то время. как Генрих и Берта рассматривали великолепие храма, постепенно отходя от оцепенения. которое сковало их души когда они столкнулись с явным проявлением нечистой силы. Внутри храм представлял из себя огромное здание, разделённое колонными на три части: переднюю, среднюю и алтарную. В передней стояли скамьи для прихожан, в средней было свободное пространство, а алтарную от глаз скрывал большущий иконостас. Собор освещали огромные витражные стрельчатые окна, сквозь которые слабые утренние лучи солнца проникали внутрь.
Этого вполне хватило что бы, когда Оттон вновь посмотрел на то место, где по идее должна была находиться Фидусия, то не увидел никого.
- Где девчонка? – спросил купец явно обеспокоенный фактом пропажи маленькой ведьмы.
- Что? Где она? – спросили сначала Генрих, а затем Берта.
- Срочно поищите её, она не могла уйти далеко! – сказал Оттон и тут же все, разделившись, отправились в разные стороны собора, ища пропавшую девочку.
Юный охотник на ведьм шёл справа от колон, вдоль правой стены, со всех сторон на него смотрели статуи святых и ужасные демонические горгульи, от этого ему было не по себе.
Вдруг он заметил маленький силуэт, промелькнувший далеко впереди и быстро направился туда, он увидел справа крепкую дубовую дверь, которая была распахнута, и через неё вышел из храма. Генрих осмотрелся, но вокруг не было не души.
- Ты случайно не меня ищешь? – спросил знакомый голос, заставивший юношу вздрогнуть, прямо перед ним стояла Фидусия и смотрела ему в глаза с какой-то печальной улыбкой на лице, - Ничего не говори! – и она приложила к губам палец, - У вас ничего не получиться с тем, что вы задумали. Я знаю, что вы хотите мне добра, и я с радостью бы осталась с вами, но это сильнее меня, это моё предназначение… И кстати тебе не помешало бы посетить родные места, там где началась твоя земная жизнь, там ты найдёшь ответы на мучающие тебя вопросы…
Вдруг на плечо девочки сел ворон и громко каркнул.
- Он меня зовёт, я должна идти. Пока! – сказала она, и её тут же окутал какой-то чёрный дым. Снова каркнул ворон и эхом ему отозвался удар колокола и раскаты грома.
Генрих к своему ужасу не мог сказать ни слова как не старался, он хотел подойти к маленькой ведьме, но его отбросило назад, и он больно ударился головой о стену храма, потеряв сознание.
«Пока…» - последнее что охотник слышал перед тем, как его поглотила тьма и тишина…
Очнулся он уже в комнате постоялого двора, когда почувствовал, что на него льётся вода.
- Где она? – спросил Генрих, с трудом приподнимая раскалывающуюся от боли голову, не обратив внимание на то, что он снова может говорить.
- Мы не знаем, нам так и не удалось её найти, - в голосе Берты слышалось беспокойство, - С тобой-то что случилось? Как ты?
- Голова ужасно болит и перед глазами всё нечётко, а так жить буду… - ответил юноша, - Я её нашёл, но она исчезла… Это всё нечистая сила… Меня швырнуло что-то прямо головой о стену…
- Скорее всего, мы её больше не увидим… - промолвил Оттон, - Впрочем, думаю, это к лучшему…
- Пап, ну что ты такое говоришь? Это же маленькая девочка и её нужна помощь! – возразила дочь купца.
- Ты видела её силу, она не пропадёт, - ответил ей отец.
- А Инквизиция?.. – спросила Берта.
- А на то уже Воля Божья. Впрочем, я сомневаюсь, что она когда-либо попадётся, уж больно она хитра… Я, во всяком случае, за неё не беспокоюсь, – ответил Генрих и снова лёг, давая больной голове покой.
- Наверное, ты прав… - согласилась девушка, - Тебе нужен покой, мы оставим тебя на некоторое время, но если что сразу зови нас, возможно у тебя сотрясение. Врач придёт к полудню.
И Оттон с дочерью вышли, оставив Генриха одного, который тут же закрыл глаза, но уснуть так и не смог.
Ему всё время что-то мерещилось и казалось: то скрипы и шорохи, то шаги. Вдруг на окно сел чёрный как уголь ворон и стукнув в железный подоконник каркнул. А дверь в комнату открылась и вошла пожилая женщина в длинной чёрной рясе, на груди у неё висел перевёрнутый крест, её длинные седые волосы были перепутаны и находились в ужасном беспорядке, а глаза смотрели безумно. Она уставилась на парня, тот сел и посмотрел на неё. Старуха показала на него пальцем, на котором юный охотник заметил золотое кольцо, и прохрипела: - Не уйдёшь!
Тут же снова каркнул ворон, ветром открыло окно, и тот влетел внутрь и сел старухе на голову, та посмотрела вверх, снова на юношу, хотела что-то ещё сказать, но тут у неё отвалилась нижняя челюсть и та принялась её поднимать, но та как будто играла с хозяйкой, и бабка лишь беспомощно шарила костлявыми руками, стараясь поймать свою челюсть, которая как мышь бегала вокруг, не даваясь в руки. А ворон тем временем снова каркнул и выклевал несчастной правой глаз, тут передёрнуло от боли, она попыталась схватить птицу, но та тем временем выклевала и второй глаз. Старуха упала на пол, закрывая пустые глазницы из которых ручьями лилась кровь. А ворон каркнув, вылетел в распахнутое окно…

  Сообщение от Inquisitor 

Предупреждения:

Боюсь расстроить, но на этот раздел не предназначен для рейтинговых фан-фиков.
Всё рейтинговое - только в разделе http://www.turtlepower.ru/forumdisplay.php?f=121, но творчество не по теме форума оттуда снесли.

  Сообщение от Krang 

но творчество не по теме форума оттуда снесли.

В том-то и дело.
Да и этот фанф не такой уж рейтинговый.