28.07.2011, 20:31
Мысли вслух Meridian'a
* * *
Ветер приятно хлестал по щекам водителя. Из-под колёс мотоцикла то и дело выскакивали камни, отлетая в разные стороны от дороги и уходя в густые заросли кустов, растущих почти непреодолимой стеной по обочине. Эдакая ограда в английском стиле на западе Белоруссии. Максим добавил газа акселератором, чтобы успеть до заката добраться до соседней деревни, где жила его любимая.
Сегодня был особенный день. День, когда он нарушил всё мыслимое и немыслимое лишь для того, чтобы сказать, что он любит её и хочет прожить с ней всю жизнь. Он скажет это на их месте, самом важном и самом секретном. Там, над излучине Буга, стоит раскидистая ива, опустившая в него свои тонкие и нежные ветви. Река и дерево будто бы срослись в единое существо, начинающееся на берегу и затем превращаясь в нечто необъятное и безразмерное.
Она уже должна ждать его на этом месте. Ах если бы только ему никто бы не помешал взять отцовский мотоцикл из сарая, он был бы уже с ней! Но ведь как на зло, мама услышала предательский скрип ворот и встала непреодолимой преградой на пути железного коня.
- Не дам, слышишь? Пешком сходишь к своей Оксанке. Отец мне строго-настрого запретил тебе давать мотоцикл, пока его не будет!
- Мам, ну мне очень-очень надо, понимаешь? - Максим уже расчехлил машину и теперь проверял бензин в баке. Должно было хватить и туда, и на обратную дорогу.
-Нет, не понимаю и понимать не хочу! Пешком иди! Или вон коня возьми, но мотоцикл оставь тут.
-Я всё равно поеду, - вскипел Максим, - если надо будет, через тебя перееду!
Эти слова сейчас режут так, что его сердце сжимается. Как он мог такое сказать родной маме? Но тогда он был на взводе и не заметил ужас в её глазах. Он молча выкатил мотоцикл, завёл его и поехал, даже не обернувшись на присевшую, словно от удара, маму.
Оставалось всего полчаса ходу. Вот уже скрылась от взгляда старая ветряная мельница, уже и лес остался позади. Максим выехал на дорогу меж пшеничных полей. Словно море раскинулось перед ним! Куда ни глянь, всюду пшеница. Ветер раскачивал её, будто играя,распространяя волны туда, к горизонту. А где-то там, в вышине, пролетел самолёт в сторону границы.
«Наверно, пограничный, - подумал Максим, - эх, вот бы и мне тоже в пограничники! А то эти немцы, говорят, совсем распоясались. Ну ничего, пусть только сунуться, уж мы их так взгреем! До самого Берлина покатятся обратно».
И вдруг мотоцикл, до этого момента верно и спокойно работающий, стал как будто чихать и кашлять. А через каких-то сто метров и вовсе заглох.
«Ах, что б тебя! Надо было и правда коня брать. Хоть дольше, зато надёжнее. Что же мне теперь с ним делать?» - чертыхнулся молодой человек.
О ремонте не могло быть и речи. Если Максим всё правильно понял, то проблема была в карбюраторе. А снимать, чистить его при необходимости и ставить обратно в полевых условиях да ещё и вечером дело не только не благодарное, но и бесперспективное. Слишком уж была велика вероятность занести в него сор.
«Ничего не поделаешь — придётся заночевать прямо тут, в поле, - подумал Максим, - эх, как же я подвёл Оксану. Надеюсь, завтра она меня выслушает и простит. Ведь я же не виноват, что он сломался».
Молодой человек поставил своего железного коня на обочину дороги, а сам зашёл в поле. Кинув куртку прямо на пшеницу, он не без удовольствия отметил, что ночевать здесь даже приятно, чем могло показаться ему на первый взгляд. Убедившись, что отсюда ему видно свой мотоцикл, он лёг, закрыл глаза и тут же окунулся в мир вечерних песен и звуков. То там пропиликает кузнечик на своей скрипке, то пролетит невысоко птица, собираясь в лес на отдых. Постепенно эта музыка успокоила и убаюкала Максима.
«А ещё завтра надо будет обязательно извиниться перед мамой», - подумал молодой человек и заснул.
Наступало 22 июня 1941 года.
Ветер приятно хлестал по щекам водителя. Из-под колёс мотоцикла то и дело выскакивали камни, отлетая в разные стороны от дороги и уходя в густые заросли кустов, растущих почти непреодолимой стеной по обочине. Эдакая ограда в английском стиле на западе Белоруссии. Максим добавил газа акселератором, чтобы успеть до заката добраться до соседней деревни, где жила его любимая.
Сегодня был особенный день. День, когда он нарушил всё мыслимое и немыслимое лишь для того, чтобы сказать, что он любит её и хочет прожить с ней всю жизнь. Он скажет это на их месте, самом важном и самом секретном. Там, над излучине Буга, стоит раскидистая ива, опустившая в него свои тонкие и нежные ветви. Река и дерево будто бы срослись в единое существо, начинающееся на берегу и затем превращаясь в нечто необъятное и безразмерное.
Она уже должна ждать его на этом месте. Ах если бы только ему никто бы не помешал взять отцовский мотоцикл из сарая, он был бы уже с ней! Но ведь как на зло, мама услышала предательский скрип ворот и встала непреодолимой преградой на пути железного коня.
- Не дам, слышишь? Пешком сходишь к своей Оксанке. Отец мне строго-настрого запретил тебе давать мотоцикл, пока его не будет!
- Мам, ну мне очень-очень надо, понимаешь? - Максим уже расчехлил машину и теперь проверял бензин в баке. Должно было хватить и туда, и на обратную дорогу.
-Нет, не понимаю и понимать не хочу! Пешком иди! Или вон коня возьми, но мотоцикл оставь тут.
-Я всё равно поеду, - вскипел Максим, - если надо будет, через тебя перееду!
Эти слова сейчас режут так, что его сердце сжимается. Как он мог такое сказать родной маме? Но тогда он был на взводе и не заметил ужас в её глазах. Он молча выкатил мотоцикл, завёл его и поехал, даже не обернувшись на присевшую, словно от удара, маму.
Оставалось всего полчаса ходу. Вот уже скрылась от взгляда старая ветряная мельница, уже и лес остался позади. Максим выехал на дорогу меж пшеничных полей. Словно море раскинулось перед ним! Куда ни глянь, всюду пшеница. Ветер раскачивал её, будто играя,распространяя волны туда, к горизонту. А где-то там, в вышине, пролетел самолёт в сторону границы.
«Наверно, пограничный, - подумал Максим, - эх, вот бы и мне тоже в пограничники! А то эти немцы, говорят, совсем распоясались. Ну ничего, пусть только сунуться, уж мы их так взгреем! До самого Берлина покатятся обратно».
И вдруг мотоцикл, до этого момента верно и спокойно работающий, стал как будто чихать и кашлять. А через каких-то сто метров и вовсе заглох.
«Ах, что б тебя! Надо было и правда коня брать. Хоть дольше, зато надёжнее. Что же мне теперь с ним делать?» - чертыхнулся молодой человек.
О ремонте не могло быть и речи. Если Максим всё правильно понял, то проблема была в карбюраторе. А снимать, чистить его при необходимости и ставить обратно в полевых условиях да ещё и вечером дело не только не благодарное, но и бесперспективное. Слишком уж была велика вероятность занести в него сор.
«Ничего не поделаешь — придётся заночевать прямо тут, в поле, - подумал Максим, - эх, как же я подвёл Оксану. Надеюсь, завтра она меня выслушает и простит. Ведь я же не виноват, что он сломался».
Молодой человек поставил своего железного коня на обочину дороги, а сам зашёл в поле. Кинув куртку прямо на пшеницу, он не без удовольствия отметил, что ночевать здесь даже приятно, чем могло показаться ему на первый взгляд. Убедившись, что отсюда ему видно свой мотоцикл, он лёг, закрыл глаза и тут же окунулся в мир вечерних песен и звуков. То там пропиликает кузнечик на своей скрипке, то пролетит невысоко птица, собираясь в лес на отдых. Постепенно эта музыка успокоила и убаюкала Максима.
«А ещё завтра надо будет обязательно извиниться перед мамой», - подумал молодой человек и заснул.
Наступало 22 июня 1941 года.
28.07.2011, 21:21
12.08.2011, 14:41
если я правильно понимаю Крэнга, то он имел ввиду то, что ты решил рассказывать о своих мыслях всем пользователям как эта НатальСанна
12.08.2011, 14:50
Нет, они просто любители крутых моциков
Кста, написано здоровски)
Кста, написано здоровски)
12.08.2011, 15:41
Читала под "Родину" Трофима.
И, знаешь, удивительным образом настроение совпало...
Lightness777
Нет, ты неправильно поняла Кренга xD
И, знаешь, удивительным образом настроение совпало...
Lightness777
Нет, ты неправильно поняла Кренга xD
Здесь присутствуют: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1):