Телеграм-чат  
  Черепашки-ниндзя   Фан-зона  Фан-фики   Знаки
   10.06.2021, 16:25  
Знаки
Сегодня особенный день, может быть, даже важнее, чем возрождение обновленного клана Фут. Особенный по-иному: все же клан был лишь частью ее жизни, да, значимой, отнимавшей львиную долю времени и сил, но — только частью. Не ею самой, хотя когда-то казалось иначе. В годы детской восторженности и бунтующей юности, жаждущей себя утвердить, доказать, найти свое место. Тогда она и отец, она и клан казались единым целым, и думалось: так будет всегда… Казалось… Горестно сжав губы, Караи покачала головой. Сколь же сильны в мире иллюзии. Но теперь-то она выросла из этих наивных убеждений и способна строить свою жизнь как пожелает сама. Во всех возможных отношениях.

Да, клан был лишь частью ее бытия, и возможно, поэтому Караи, поразмыслив, мало что поменяла в нем. Переворачивать все до основания, как мечталось порой в минуты жгучей обиды и несправедливости, на деле глупо и непрактично, и теперь, обретя наконец власть, она это понимала. К чему ломать то, что и так неплохо работает и может еще послужить ей? Стать хотя бы малой компенсацией за пережитое? Даже название клана, так жгущее слух, Караи решила оставить — у этого имени своя история, своя репутация и слава, сложившаяся за века; строить все с самого начала будет много сложнее. Что может и не получиться, Караи старательно изгоняла из мыслей, но сам факт зарождения этих мыслей… Сейчас слава эта, правда, по большей части мрачная и страшная, но это поправимо. Важнее, что изначально клан Фут был великим и уж точно не в одночасье превратился в то, чем стал за последние годы — скопище полуобученных новичков, бандитов и мутантов… да, еще роботов до полного счастья. Все это лишь временное, наносное, а значит, постепенно сойдет на нет. Уж она-то позаботится.

Но все это дело времени, а пока, конкретно в этот самый день, Караи решила заняться иной отставленной в сторону частью жизни. Слишком личной, слишком болезненной и оттого тщательно избегаемой, вместе с прежними своими комнатами… черт, она даже ночевала все эти дни в одной из казарм, позаботившись лишь о надежно запирающихся дверях. Но так не может длиться вечно! Нельзя постоянно бегать от своих страхов, своего прошлого, самой израненной и исковерканной части самой себя. Какой же она лидер, если не сумеет совладать даже с собой и навести порядок в своих личных комнатах? Не сможет сделать их достойными принять ее теперешнюю?..

В другое крыло здания, где располагались покои прежнего мастера, Караи намеренно не стала пока заходить. Слишком сильные боль и гнев вызывали даже памятные с детства узоры на дверях, отделявших жилые помещения от собственно коридора; слишком хотелось иссечь в щепу, в мелкую пыль, сжечь и развеять по ветру все содержимое этих злосчастных комнат, разрушить их совсем, чтобы ничто никогда больше не напоминало об их хозяине, чтобы не осталось и следа… Желание глупое, на вспышке эмоций, недостойное истинного главы клана. Но оно все же было, и Караи рассудительно решила начать с малого, более простого, оставив эту часть здания на потом, когда еще лучше совладает с собой. Ведь в покоях Шредера наверняка найдется немало ценных и просто нужных вещей, что пригодятся и клану, и, может, даже ей самой.

***

Комната встретила ее сухим спертым воздухом и полумраком. Караи успела забыть, что солнце заглядывало сюда лишь после полудня, и то ненадолго. Когда-то ей это нравилось… или же она просто притерпелась, не имея возможности что-то изменить? Теперь уже неважно. Широким шагом Караи пересекла комнату и, небрежно сдернув занавески, крадущие и без того скудный свет, распахнула створки, подалась чуть вперед, подставляя лицо ветерку. Вот так! Начало положено.

Вместо ожидаемой прохлады ее оглушили шум и смог просыпающегося города. Явно не то, чего она хотела, ну да ладно. Зато хотя бы стало посветлее. На немного. Оставив окно открытым, Караи вернулась в центр комнаты, огляделась, прикидывая, с чего начать. Не то чтобы у нее было много вещей, но воспоминания… казалось, они паутиной цепляются за любую мелочь, а значит, важна каждая из них. Ее дом — ее крепость, он должен наполнять ее силой и покоем в любом уголке, ничем не напоминая о былом. Последнему же надлежит остаться в прошлом, далеко-далеко позади, и не мешать ей своей тенью.

Так, футон. Его по-любому пора поменять. Караи небрежно подтолкнула ногой предмет мебели ко входу, раздвинула дверки стенного шкафа, придирчиво оценивая спальные принадлежности. Кое-какие из них тоже нуждались в обновлении, но большинство по-прежнему радовали глаз. Пусть выбирал их ее прежний наставник, случись ей самой покупать сейчас, она тоже взяла бы их. Особенно это… не сдержавшись, Караи погладила обтянутую синим с бело-черными зигзагами молний шелком подушечку. Потом, нахмурившись, почти стыдливо затолкнула ее вглубь шкафа. Кажется, здесь лишнего не осталось. Еще раз быстро переворошив белье, она закрыла шкаф, не утруждая себя уборкой. Потом, все потом, сейчас самое важное.

Маленькая прикроватная тумбочка заняла ее дольше — не только по причине более мелкого и многочисленного содержимого. Слишком уж противоречивые чувства они вызывали. Имеющейся здесь косметики с лихвой хватило бы на двух девчонок типа О’Нил (Караи не сдержала самодовольного смешка), но при этом ни одна малость не была лишней. Многое, слишком многое было куплено на деньги… так называемого отца, но — Караи криво ухмыльнулась — намеренно в пику его вкусам. А точнее — чтобы малость позлить его и спровоцировать на спор… как ни стыдно сейчас вспоминать — хоть как-то привлечь его внимание, напомнить, что она есть. И пусть толком не удалось ни того, ни другого — разве виноваты в том помада и тени? Тем более самой ей они нравились и так, сами по себе. Конечно, можно заказать новые, но когда еще их доставят из Японии? Здесь же нормального не найти и под лупой. Поразмыслив, Караи сгребла все в косметичку, но оставила ее поверх тумбочки — на время, пока не получит новые. И полезла за блокнотом — сделать пометку на будущее, чтобы не ошибиться в марках и цветах.

К слову о блокнотах… она и не думала, что их у нее столько! Караи изумленно расширила глаза, созерцая многоцветную груду, вывалившуюся из нижнего отделения тумбочки. Большинство из них казались незнакомыми (хотя и довольно милыми, особенно верхний, с котятами), и лишь прилично напрягая память, куноити сумела припомнить свое давнишнее совсем не боевое хобби. Точно, вот и еще одно подтверждение — карандаши. А она-то гадала, куда они делись тогда. Многие из них пригодились бы и сейчас… жаль, что она совсем разучилась рисовать.

Задумавшись, Караи машинально открыла первый блокнот, но, лишь рассмотрев изображенное на первой странице, отшвырнула его с такой силой, словно случайно схватила живую змею. Или что-нибудь наподобие, мерзкое и опасное враз. Не зря сэнсэй Татсу предупреждал о коварстве обманчиво милой наружности. Сэнсэй… еще больший обманщик, чем Шредер. Наверняка он знал, для чего хозяин приказал ее учить — и все равно раз за разом морочил ей голову, заставляя поверить, что Шредер любит ее и гордится ею. И она верила, как дурочка верила, что такой, как он, действительно способен на это. Раз за разом обжигаясь и разочаровываясь — верила…

Неосознанным, каким-то инстинктивным движением Караи снова подхватила блокнот, перелистнула первую страницу. Ну почему, почему бы ей тогда самой не попытаться нарисовать котенка? Хотя бы так неуклюже, как умела тогда? Ах да, точно, она не могла — рука. Куноити мельком покосилась на злополучную конечность. Отдернула от страницы, точно обжегшись. Ну ладно тогда — но потом-то? Уже зная, на что он способен, уже научившись бояться его гнева — почему?! Ведь было же многое, что тогда ей действительно нравилось. Многое действительно достойное. Так нет же, на каждой последующей странице, и даже на задней обложке — увы, она прекрасно помнила и это — был он. Можно было, конечно, посмотреть и посмеяться, как нелепо она его изображала, пусть ненамеренно. Но скорее хотелось завыть, вспоминая, с каким старанием, с какой любовью выведена каждая неуклюжая загогулина. Сколько души вложено… а точнее, выброшено впустую.

С гневным рыком Караи сгребла в одну кучу все блокноты, все карандаши — сколько поместилось в руки — и, быстрым шагом поравнявшись с футоном, высыпала всё на него кучей. Уже потом, с запозданием, вспомнила, что были и иные рисунки, но искать не стала. Кажется, она здорово переоценила свое хладнокровие. Эта простая, но очень обидная мысль привела ее в чувство, и глубоко вздохнув, Караи наклонилась и нарочито медленно оторвала от первого блокнота обложку — для начала проверив, не нарисовано ли что-нибудь на обратной стороне. Пригодится, когда наступит очередной День мутации, как подарок для одного из братьев — уж насчет Майки-то она точно запомнила, что он любит кошек.

Больше в комнате не нашлось ничего интересного, и Караи проследовала в другую — служившую по совместительству кладовой и гардеробной. На пол тут же полетели несколько парадно-выходных платьев. Они не нравились ей изначально, когда были еще куплены по приезду сюда, да и надеты лишь пару раз — по особым торжественным случаям. Кажется, Шредер тогда еще рассчитывал свести знакомство с элитой города, а дочь была лишь запасной, выигрышной картой в этой игре амбиций. К счастью, он довольно быстро перестал таскать ее на подобные мероприятия… а может, и сам забросил их, слишком уж далеко от его характера, мрачного и замкнутого, было такое глупое времяпровождение. Караи не слишком гадала тогда о причинах, и уж точно не собиралась сейчас. Она с отвращением отбросила мысль, что хоть в этом-то его понимает. И еще раз со злостью пнула ни в чем не повинное платье. Точнее, будущую тряпку.

На противоположной полке обнаружилось сразу несколько предметов, происхождение которых Караи припомнила не сразу. Аквариум, как напоминание о несносном бродяге Ксевере, сразу был отправлен вслед за блокнотами, а заметки пополнились записью — что-нибудь придумать насчет резервуаров в тронном зале. Помимо прочего, они-то наверняка провоняли рыбой, да и вообще портят общий вид. Лучше уж добавить побольше факелов, хотя… нет, наверное, не стоит — иначе легко нарушить гармонию света и тени, пожалуй, самое прекрасное, что есть в этом мрачноватом помещении.

К слову о свете… эта вещь точно незаслуженно забыта. Наклонившись, Караи ласково погладила матовую стеклянную стенку светильника, украшенную иероглифом. «Свет» — как-то даже слишком просто и однозначно; лишь позже девушка сообразила, что первая часть обращена к стене и оттого не видна; а добавленная, превращает написанное в «славу, честь». Довольно неожиданно… впрочем, Караи быстро вспомнила, как часто Шредер произносил это слово, имея под ним в виду нечто совершенно иное. Наверняка и этот светильник заказал тоже он… впрочем, выбрасывать такую уникальную и ценную вещь точно будет излишним расточительством. Да и слово, как ни крути, хорошее, правильное. Как раз для нее.

Подобрав светильник, Караи тут же включила его — проверить, исправно ли работает. И развернулась было уйти, предвкушая приятный вечер при его уютном рассеянном свете. Даже сам этот свет наполнял душу ощущением чего-то правильного, безопасного и настоящего, и девушке совсем не хотелось гадать, откуда это ощущение — наверняка из раннего детства…

Не успела: потревоженная, на полку шлепнулась плашмя, закрутилась еще одна плоская, похожая на тарелочку с ледяной каймой вещица. Караи еле успела поймать ее у края свободной рукой. Почему понадобилось ловить, спасать от падения именно эту вещь? Она и сама не взялась бы сказать, пока не взглянула на нее. Поистине, память тела оказалась быстрее разума.

Странный предмет оказался… фото в рамке, напоминающей заснеженную еловую ветвь, на котором она и мама стояли рядом, бок о бок. Караи не раз вспоминала об этой фотографии после побега с горечью необратимой потери. Ведь если ее не уничтожит в порыве ярости Шредер, вещица наверняка потеряется или будет разбита в неизбежном сражении с ним. У нее же не будет ни времени, ни возможности спасти дорогую сердцу вещь, и останется лишь одна памятка о маме — старое оборванное фото, на котором не хватает одного ее рукава. Последняя, ведь мамин медальон выцвел и потерялся еще раньше, задолго появления до этой фотографии. Просить же фото у Сплинтера она навряд ли решится.

И вот она, ее давнишняя потеря. Караи смотрела на нее, затаив дыхание, заново впитывая позабытые детали. Платье мамы; узоры на ее собственном клинке; маленькая шишка на ветви — все это пусть мило, но так незначительно по сравнении с главным: что они с мамой хотя бы здесь, на фото, вместе. Что мама обнимает ее, уже взрослую, и всегда будет согревать своей любовью. И какое дело, как и от кого получен в свое время этот подарок? Что память неизбежно воскрешает в памяти и ее собственный ответный дар, также до мельчайшей детали, и всю любовь, в него вложенную? Караи могла потерпеть неизбежные муки ненужных воспоминаний. Мама этого стоила.

Прижав к груди фотографию, она аккуратно отнесла ее и светильник на тумбочку, небрежно отодвинув к краю косметичку. И вернулась, чтобы разобраться с оставшимися вещами, но на деле тайно надеясь найти и медальон. Она не помнила, чтобы выкидывала его, а значит, он точно должен быть где-то здесь. Вещица, помнившая ее детские слезы и мольбы к небесам… черно-белое фото, запечатлевшее совсем юные еще черты мамы. Интересно, была ли она тогда похожа на нее, Караи?

Медальона найти не удалось; вместо нее, словно в насмешку, попались фигурки в виде воинов клана Фут, которыми когда-то играла она в детстве, в ладонь величиной. Порядком потрепанные, некоторые лишенные оружия или конечностей, они все еще до мелочей походили на недавних ее врагов-товарищей по оружию… точнее, на остатки былого клана Фут, какими те были в последние дни правления Шредера. Такое же жалкое зрелище.

Небрежно стряхнув их в коробку, Караи ненадолго задержалась на последней оставшейся, изображавшей мастера. Покрутила в руках, рассматривая. На пару дюймов больше прочих и сохранившаяся лучше, она была такой же жалкой беспомощной игрушкой в ее руках. Игрушкой, до мелочей напоминающей оригинал. Караи могла сейчас на выбор сломать, изрезать или расплавить ее зажигалкой в любом месте, исковеркать как угодно за неимением возможности отплатить ему, представляя его на месте игрушки. Сделать это прямо сейчас…

Она крепче сжала пальцы, ухмыльнулась, вглядываясь в укрытое маской лицо.

— Что, не сильно помогла тебе твоя удача? — и словно в насмешку, подцепила острием тэкко-каги тонкую цепочку, удерживающую картонный кружочек с аналогичным иероглифом, надетую на шею фигурки. Надетую, между прочим, ее собственной рукой — вернее, глупой девчонки, которой была тогда, в искренней вере, что это и вправду способно принести удачу.

Фигурка ответила ей бесстрастным взором. В ее глазах не было жизни — а значит, и страха, и прочих эмоций, свойственных живым существам. Всего лишь кукла, бездушная вещь. Какой смысл в мести ей? Точно так же в детстве Караи в гневе пинками разбрасывала по комнате подушки, а чуть позже — полосовала кунаем тренировочный манекен. Глупый детский жест… свойственный к тому же и ему. Неужели она и правда еще так на него похожа?

— Ну уж нет, — произнесла Караи уже вслух, разжала пальцы, не без сожаления бросая фигурку к остальным. Может, имело смысл закопать ее поглубже, как проклятый меч? Но нет. Какая ерунда — верить в проклятья! Помойка — лучшее для всех них место. И поскорее…

Быстрым неровным шагом она покинула комнату. Лишь на пороге вспомнила, что забыла коробку, но возвращаться не стала. Все равно следующая уборка комнат лишь завтра. До этого времени она успеет собрать все вместе, а может, еще и добавить…

Добавить… Нечитаемым взором Караи уставилась на висящий над ее ложем короткий меч. Меч, пленивший ее с первого взгляда, поистине первая любовь… Она так надеялась уговорить Леонардо украсть его — и тем самым заслужить ее поцелуй. А подарил его в итоге — он. Ну не его же, в самом деле, было целовать? А ведь был еще ее первый клинок, полученный в день посвящения в ниндзя. Их тоже выбрасывать? Так ведь можно остаться и вовсе без оружия, и даже полуголой — да не только ей, а и всему заново набранному клану. И надолго — ведь большая часть средств, на которые она их наняла, тоже перешла к ней по наследству от ненавистного приемного отца. Как и имя, под которым ее помнили все, которым она так гордилась…

Караи решительно мотнула головой. Ну уж нет, дудки! Обойдется. Она не позволит глупым воспоминаниям лишить себя всего, на что к тому же имеет право. Как наследница — а он ведь до последнего называл ее своей дочерью. Глупо, да — но ведь по закону все и правда досталось ей, к немалой досаде Такеши, рассчитывавшего на половину. Как пострадавшая… нет, это нравилось ей еще меньше. Караи нахмурилось. Скорее уж как более сильная и удачливая. И главное — как новая глава клана, которая обязана быть выше рядовых воинов, и вообще — очень и очень многих. Величие клана обязывает.

Да будет так. И все же оставалась еще одна малость, которая не связана ни с кланом, ни с мамой, ни с обычными нуждами и практичностью. Нет, не имя, под которым ее знают все (хотя она и не запретит Сплинтеру и кому бы то ни было звать ее Мивой), и не фамилия — пусть и будет втайне надеяться, что Леонардо однажды наделит ее своей. Прежде же… это слишком будет напоминать инцест, пусть и в глазах того же Сплинтера. Не надо шокировать старика отца еще больше, наверняка он и так не в восторге от обретенной дочери. Но ничего, однажды он оценит ее, рано или поздно. Уж она постарается — но после того, как разберется с этим…

Сжав губы, Караи подцепила пальцами узел на поясе, стягивавшем ее талию. Поясе, хранившем — она помнила — герб семейства Ороку. Семейства, к которому никогда не принадлежала и не собиралась и далее. Эта вещь не нужна была ни для поддержания доспехов, ни для красоты. Караи помнила, как неприязненно косился на пояс Леонардо. Может, это и мешало, помимо обычной робости, обнять ее? Еще одна лишняя причина избавиться от него поскорее.

Аккуратно развязав узел, Караи размотала пояс, подержала на ладони, рассматривая. Потом поднесла к пламени светильника-факела в коридоре. Легкий сквознячок, вечно витавший здесь, тут же подхватил концы пояса, взметнул к пламени, потом еще ближе…

Ломаные линии герба лежали на ее ладони. Каждая из них что-то значила, Караи точно это помнила, но вот что? Да и так ли это важно сейчас, когда они вместе с поясом вот-вот станут пеплом, пылью? Превратятся в ничто вслед за семьей, которой некогда принадлежали? Станут частью бесконечности?..

Перед глазами Караи неожиданно вспыхнул символ Хамато — пятилепестковый цветок. Он никогда особо ей не нравился, но это был знак ее семьи, ее рода. И сейчас она видела его точно так же охваченным пламенем. Он скукоживался и исчезал вместе с вымпелами, знаменами, униформой ниндзя клана, и оставалась лишь чистая ярость пламени, отраженная в непроницаемо-черных глазах Ороку Саки. Его месть обратила в ничто историю целой семьи, целого клана. Его… а теперь и ее?

Караи бросила быстрый взгляд на пояс, поспешно загасила занявшийся край. Еще раз всмотрелась в две линии, пронзенные одной — и снова завязала пояс на талии. Спокойными размеренными движениями сделавшего свой выбор. Да, с этой вещью связано множество неприятных (да что там, порой отвратительных!) воспоминаний, но она сильнее их. У этих линий есть смысл — но она наделит их новым, своим. Эта вещь не нужна ей, и так хочется избавиться от нее, как и от памяти обо всем дурном, что она сделала, ослепленной гневом и обидой точно так же, как и Шредер. Но забыв их, так легко вновь ступить на уже пройденные грабли. Так пускай останется — как напоминание о том, чего не стоит выбирать, как не стоит поступать, во имя чего не стоит жить. Чтобы однажды стать сильнее этого.
_____________________________________________________
栄 - обозначает "свет", но в сочетании 光栄 меняет смысл на "слава, честь"
Здесь присутствуют: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1):