25.06.2015, 19:24
Не забывай возвращаться
Фанфик создан по картинке https://pp.vk.me/c624417/v624417982/...zRVS6xZFJo.jpg
- Я ненавижу тебя!
Эти слова, брошенные, словно тяжелые камни, должны были уничтожить того, кто нахально называл меня братом. Однако он усмехнулся, словно не услышал моего оскорбительного тона:
- Я в это никогда не поверю. Мы с тобой слишком много пережили вместе, чтобы ты стал меня ненавидеть. Скорее, это Я должен испытывать к тебе ненависть, ты так не считаешь?
Ярость, питавшая меня, словно получила новый заряд энергии. Я буквально почувствовал, как сердце, заходясь в бешеном ритме, погнало кровь по телу, наливая мускулы силой для нового удара.
- Ты? Что, кроме тебя больше нет никого, кто бы страдал из-за меня? – я начал размахивать оружием, наступая на своего противника. Ха! Я знаю все твои ката, все твои уловки. Сейчас ты пригнешься, чтобы пропустить лезвия над своей головой, потом отпрыгнешь в сторону, выигрывая себе место для размаха, потом попробуешь достать меня кулаком, ведь это так «неожиданно». Здесь ты прав, мой враг, мы слишком много пробыли рядом, практически – всю жизнь, мы изучили приемы друг друга, и наша схватка сейчас - просто красивые па в смертельном танце.
- Страдал? Значит, ты признаешь, что приносишь нашей семье страдания? – не унимался тот, наматывая круги вокруг меня. Он знает, подлец, что слова приносят гораздо больше боли, чем точные удары, и нарочно мелет своим поганым языком, стараясь меня разозлить. Он думает, что если у него это получится, я потеряюсь, и он одержит надо мной верх. Зря старается. Меня невозможно разозлить больше, чем я есть сейчас. Чтобы доказать ему это, я взмахиваю клинками, заставляя его с восклицанием отпрыгнуть назад, и продолжаю наступать. Движения моих рук практически незаметны – так они быстры и отточены годами тренировок. Тяжелые кованые клинки угрожающе завывают, приятно оттягивая мои запястья. Наконец, болтун понимает, что со мной шутки плохи, и замолкает, блокируя мои удары. Он тоже хорош. В какой-то момент я начинаю испытывать уважение к нему, ведь он до сих пор не подпустил меня к себе на расстояние одного-единственного удара, который закончил бы наш бесполезный, травящий душу разговор.
- Нашей семье? О какой семье ты говоришь? – выкрикнул я. Что ж, попробую победить его же оружием. – Кучка уродливых, никому не нужным монстров – это ты называешь семьей?
- Неправда! – горячо возразил мне противник, снова обходя меня стороной. – Мы – братья! У нас есть отец!
- Отец? – кажется, вышло очень удачно – я словно сплюнул грязь, выговорив это слово, которое отдалось вдруг болью внутри. Болью в изнуренных жестокими тренировками мышцах, обидой от высказываемого недовольства учителя, ради которого выжимаешь из себя все, на что ты способен, и все равно получаешь хмурый взгляд и неодобрительное покачивание головой, и окрик «Еще раз! Еще раз! Еще раз!». Пришлось на мгновение прикрыть ослепшие от ярости глаза, по которым вдруг словно полоснули острым лезвием. – Он нам не отец! Мы были нужны ему только для мести! Он никогда не любил нас! Он никогда не любил…меня…
Эти слова заставляют меня самого остановиться. Мой соперник, благородный, как всегда, опускает свой трезубец и мягко, успокаивающе произносит:
- С чего ты это взял? Если он за кого-то и переживал, то только за тебя. А ты? Вспомни, сколько раз ты сам говорил ему, что любишь его?
Мало. Чертовски мало. Пока братья – бывшие братья! – висели на учителе, я старался быть в стороне, считая недостойным воина эти нежности. Я думал, что Сплинтеру в тягость наши нужды, и всегда старался справляться сам, чтобы не обременять его. Сам проводил часы в додзе, разучивая новые ката, сам заклеивал порезы, полученные в неудачных спаррингах и стычках, сам старался вывернуться из неприятностей, в которые попадал.
- Давай, брат, очнись, - тихо попросил меня воин, опуская трезубец. – И пошли домой.
Никто не знает, кроме меня, как одно простое слово может взорвать внутренний мир, перевернуть все вверх дном, разметать на мелкие кусочки, оставив после себя лишь выжженную пустыню. Я заорал, поднимая свои клинки, и ринулся вперед с надеждой, что прямо сейчас я воткну их в эти честные, ненавидимые и такие дорогие истерзанному болью сердцу синие глаза.
Взмах, прямой удар, подсечка, прыжок, удар с разворота – все, чему меня учили, все темные знания, полученные в застенках нового моего прибежища – казалось бесполезным. Мой брат, мой враг, словно издеваясь надо мной, уворачивался и избегал нанести удар в ответ, хотя я видел, что уже не раз и два он мог насадить меня на острия своего трезубца.
- Перестань, Рафаэль! – гаркнул он, награждая меня сильным ударом по лицу. – Или тебе нравится, когда тебя ненавидят? Ты ведь не такой!
- А какой? – оскалился я, поднося свои клинки к лицу, чтобы увидеть в них свое отражение.
- Ты – честный! – видимо, он решил меня добить и словом, и кулаками, присовокупляя к словам удары, - самый храбрый из всех, кого я знаю! Самый преданный делу! Ты любишь братьев и Сплинтера, чтобы ты там не говорил! Ты самый… лучший… брат… в мире!
Последний удар был особенно чувствительным. Я кубарем полетел на пол, теряя из виду того, кто послал меня в нокаут.
- Почему тебе всегда нужна хорошая трепка, прежде чем до тебя дойдут такие очевидные вещи? – возмутился брат, отшвыривая трезубец.
- Напрасно ты это сделал, - сказал я, шамкая разбитыми губами. – Ты что, выбил мне зуб? О, я теперь стану, как Донни!
- Я надеюсь, ты остыл? – грозно спросил Лидер. – Или мне ударить тебя еще раз?
- Не надо, - стараясь прохрипеть как можно жалобнее, сказал я, поворачиваясь на бок. – Я лучше тут полежу…
Тяжко вздохнув, Леонардо сел рядом со мной.
- Рафаэль, зачем ты ушел? – спросил он. – Ты не представляешь, как мы переживали за тебя.
Я свернулся калачиком, прикрыв ноющую от ударов голову.
- Я думал, что переживать не станете, - буркнул я.
Брат издал тихий свист сквозь сжатые зубы.
- Напрасно.
Леонардо окинул взглядом место нашей схватки. Приличных размеров зал в подвале старой заброшенной церкви показался мне отличным местом для проведения одиночных тренировок. Я натаскал сюда оружие из своей коллекции, и сумел изготовить новое, которое больше отвечало моим представлениям о том, чем можно одержать победу в драке. Трезубец на длинном древке, небрежно брошенный братцем, видно, пришелся ему по вкусу, усмехнулся я.
- Как ты нашел меня?
- Искал, - просто ответил Леонардо и вдруг растянулся на холодном земляном полу рядом со мной. – Ты знаешь, а мне здесь нравится!
Я повернулся, стараясь в полумраке разобрать выражение лица своего брата. Он тихо рассмеялся, поняв мою реакцию:
- Серьезно! Клевое местечко! И твоя коллекция оружия просто потрясающая! Может, останемся тут еще на пару деньков? Я чувствую, что мне тоже нужно выпустить пар.
Я поджал губы, изображая серьезные раздумья. Получилось это не очень – разбитое лицо плохо слушалось новых эмоций.
- Ну, здесь еще много разных прикольных штучек, которыми мы можем поколотить друг друга, - сказал я. – Кроме того, я уверен, что мы еще не все сказали друг другу.
Брат снова рассмеялся и хлопнул меня по плечу. Мы вскрикнули от боли оба.
- Я вижу, иногда полезно уходить из дома, чтобы побыть одному, - продолжил я, когда смех перешел в кашель.
Леонардо поднялся и протянул руку мне, чтобы помочь встать. Я без колебаний ухватился за нее и брат легко, одним рывком поставил меня на ноги. Не разжимая рукопожатия, он потянул меня на себя, так, что наши пластроны глухо стукнули друг о друга. Обхватив другой рукой меня за панцирь, Лео взглянул в мои глаза:
- Только не забывай возвращаться.
- Я ненавижу тебя!
Эти слова, брошенные, словно тяжелые камни, должны были уничтожить того, кто нахально называл меня братом. Однако он усмехнулся, словно не услышал моего оскорбительного тона:
- Я в это никогда не поверю. Мы с тобой слишком много пережили вместе, чтобы ты стал меня ненавидеть. Скорее, это Я должен испытывать к тебе ненависть, ты так не считаешь?
Ярость, питавшая меня, словно получила новый заряд энергии. Я буквально почувствовал, как сердце, заходясь в бешеном ритме, погнало кровь по телу, наливая мускулы силой для нового удара.
- Ты? Что, кроме тебя больше нет никого, кто бы страдал из-за меня? – я начал размахивать оружием, наступая на своего противника. Ха! Я знаю все твои ката, все твои уловки. Сейчас ты пригнешься, чтобы пропустить лезвия над своей головой, потом отпрыгнешь в сторону, выигрывая себе место для размаха, потом попробуешь достать меня кулаком, ведь это так «неожиданно». Здесь ты прав, мой враг, мы слишком много пробыли рядом, практически – всю жизнь, мы изучили приемы друг друга, и наша схватка сейчас - просто красивые па в смертельном танце.
- Страдал? Значит, ты признаешь, что приносишь нашей семье страдания? – не унимался тот, наматывая круги вокруг меня. Он знает, подлец, что слова приносят гораздо больше боли, чем точные удары, и нарочно мелет своим поганым языком, стараясь меня разозлить. Он думает, что если у него это получится, я потеряюсь, и он одержит надо мной верх. Зря старается. Меня невозможно разозлить больше, чем я есть сейчас. Чтобы доказать ему это, я взмахиваю клинками, заставляя его с восклицанием отпрыгнуть назад, и продолжаю наступать. Движения моих рук практически незаметны – так они быстры и отточены годами тренировок. Тяжелые кованые клинки угрожающе завывают, приятно оттягивая мои запястья. Наконец, болтун понимает, что со мной шутки плохи, и замолкает, блокируя мои удары. Он тоже хорош. В какой-то момент я начинаю испытывать уважение к нему, ведь он до сих пор не подпустил меня к себе на расстояние одного-единственного удара, который закончил бы наш бесполезный, травящий душу разговор.
- Нашей семье? О какой семье ты говоришь? – выкрикнул я. Что ж, попробую победить его же оружием. – Кучка уродливых, никому не нужным монстров – это ты называешь семьей?
- Неправда! – горячо возразил мне противник, снова обходя меня стороной. – Мы – братья! У нас есть отец!
- Отец? – кажется, вышло очень удачно – я словно сплюнул грязь, выговорив это слово, которое отдалось вдруг болью внутри. Болью в изнуренных жестокими тренировками мышцах, обидой от высказываемого недовольства учителя, ради которого выжимаешь из себя все, на что ты способен, и все равно получаешь хмурый взгляд и неодобрительное покачивание головой, и окрик «Еще раз! Еще раз! Еще раз!». Пришлось на мгновение прикрыть ослепшие от ярости глаза, по которым вдруг словно полоснули острым лезвием. – Он нам не отец! Мы были нужны ему только для мести! Он никогда не любил нас! Он никогда не любил…меня…
Эти слова заставляют меня самого остановиться. Мой соперник, благородный, как всегда, опускает свой трезубец и мягко, успокаивающе произносит:
- С чего ты это взял? Если он за кого-то и переживал, то только за тебя. А ты? Вспомни, сколько раз ты сам говорил ему, что любишь его?
Мало. Чертовски мало. Пока братья – бывшие братья! – висели на учителе, я старался быть в стороне, считая недостойным воина эти нежности. Я думал, что Сплинтеру в тягость наши нужды, и всегда старался справляться сам, чтобы не обременять его. Сам проводил часы в додзе, разучивая новые ката, сам заклеивал порезы, полученные в неудачных спаррингах и стычках, сам старался вывернуться из неприятностей, в которые попадал.
- Давай, брат, очнись, - тихо попросил меня воин, опуская трезубец. – И пошли домой.
Никто не знает, кроме меня, как одно простое слово может взорвать внутренний мир, перевернуть все вверх дном, разметать на мелкие кусочки, оставив после себя лишь выжженную пустыню. Я заорал, поднимая свои клинки, и ринулся вперед с надеждой, что прямо сейчас я воткну их в эти честные, ненавидимые и такие дорогие истерзанному болью сердцу синие глаза.
Взмах, прямой удар, подсечка, прыжок, удар с разворота – все, чему меня учили, все темные знания, полученные в застенках нового моего прибежища – казалось бесполезным. Мой брат, мой враг, словно издеваясь надо мной, уворачивался и избегал нанести удар в ответ, хотя я видел, что уже не раз и два он мог насадить меня на острия своего трезубца.
- Перестань, Рафаэль! – гаркнул он, награждая меня сильным ударом по лицу. – Или тебе нравится, когда тебя ненавидят? Ты ведь не такой!
- А какой? – оскалился я, поднося свои клинки к лицу, чтобы увидеть в них свое отражение.
- Ты – честный! – видимо, он решил меня добить и словом, и кулаками, присовокупляя к словам удары, - самый храбрый из всех, кого я знаю! Самый преданный делу! Ты любишь братьев и Сплинтера, чтобы ты там не говорил! Ты самый… лучший… брат… в мире!
Последний удар был особенно чувствительным. Я кубарем полетел на пол, теряя из виду того, кто послал меня в нокаут.
- Почему тебе всегда нужна хорошая трепка, прежде чем до тебя дойдут такие очевидные вещи? – возмутился брат, отшвыривая трезубец.
- Напрасно ты это сделал, - сказал я, шамкая разбитыми губами. – Ты что, выбил мне зуб? О, я теперь стану, как Донни!
- Я надеюсь, ты остыл? – грозно спросил Лидер. – Или мне ударить тебя еще раз?
- Не надо, - стараясь прохрипеть как можно жалобнее, сказал я, поворачиваясь на бок. – Я лучше тут полежу…
Тяжко вздохнув, Леонардо сел рядом со мной.
- Рафаэль, зачем ты ушел? – спросил он. – Ты не представляешь, как мы переживали за тебя.
Я свернулся калачиком, прикрыв ноющую от ударов голову.
- Я думал, что переживать не станете, - буркнул я.
Брат издал тихий свист сквозь сжатые зубы.
- Напрасно.
Леонардо окинул взглядом место нашей схватки. Приличных размеров зал в подвале старой заброшенной церкви показался мне отличным местом для проведения одиночных тренировок. Я натаскал сюда оружие из своей коллекции, и сумел изготовить новое, которое больше отвечало моим представлениям о том, чем можно одержать победу в драке. Трезубец на длинном древке, небрежно брошенный братцем, видно, пришелся ему по вкусу, усмехнулся я.
- Как ты нашел меня?
- Искал, - просто ответил Леонардо и вдруг растянулся на холодном земляном полу рядом со мной. – Ты знаешь, а мне здесь нравится!
Я повернулся, стараясь в полумраке разобрать выражение лица своего брата. Он тихо рассмеялся, поняв мою реакцию:
- Серьезно! Клевое местечко! И твоя коллекция оружия просто потрясающая! Может, останемся тут еще на пару деньков? Я чувствую, что мне тоже нужно выпустить пар.
Я поджал губы, изображая серьезные раздумья. Получилось это не очень – разбитое лицо плохо слушалось новых эмоций.
- Ну, здесь еще много разных прикольных штучек, которыми мы можем поколотить друг друга, - сказал я. – Кроме того, я уверен, что мы еще не все сказали друг другу.
Брат снова рассмеялся и хлопнул меня по плечу. Мы вскрикнули от боли оба.
- Я вижу, иногда полезно уходить из дома, чтобы побыть одному, - продолжил я, когда смех перешел в кашель.
Леонардо поднялся и протянул руку мне, чтобы помочь встать. Я без колебаний ухватился за нее и брат легко, одним рывком поставил меня на ноги. Не разжимая рукопожатия, он потянул меня на себя, так, что наши пластроны глухо стукнули друг о друга. Обхватив другой рукой меня за панцирь, Лео взглянул в мои глаза:
- Только не забывай возвращаться.
Здесь присутствуют: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1):