Оригинал: https://www.fanfiction.net/s/11218336/1/Broken-Vows

Й­оши ни­ког­да не хо­тел иметь де­тей. Он знал, что от не­го ожи­дали нас­ледни­ка, так как он был ли­дером кла­на, но это не ме­няло фак­та са­мого не­жела­ния. И все же пос­ле встре­чи с Тэнг Шен мно­гое из­ме­нилось. Не сра­зу, ко­неч­но. Пер­вое вре­мя вся­кий раз, ког­да раз­го­вор за­ходил на те­му ре­бен­ка, он ста­рал­ся пе­ревес­ти раз­го­вор в не­серь­ез­ное рус­ло и уве­рял, что не же­ла­ет его по­яв­ле­ния и не ве­рит, что смо­жет стать хо­рошим от­цом. Й­оши не пред­став­лял се­бе, что это та­кое. Все, что он умел - сра­жать­ся и эф­фектив­но сби­вать с ног про­тив­ни­ка. Шен уве­ряла, что он зна­ет об от­цовс­тве боль­ше, чем ему ка­жет­ся, но Й­оши ей не ве­рил. И все же муж­чи­на не вос­при­нимал свое не­жела­ние как страх до то­го дня, ког­да же­на со­об­щи­ла ему, что бе­ремен­на.

Пер­вые нес­коль­ко ме­сяцев бе­ремен­ности Й­оши про­вел, пе­режи­вая, на гра­ни ужа­са, ка­ким от­цом он ста­нет - осо­бен­но с уче­том то­го, что ни­ког­да не счи­тал се­бя спо­соб­ным на это. Но по про­шес­твии этих ме­сяцев его все боль­ше и боль­ше вол­но­вала эта воз­можность. Ког­да Ми­ва ро­дилась, Й­оши не ча­ял в ней ду­ши, как и лю­бой отец - в сво­ем но­ворож­денном ре­бен­ке, изум­ля­ясь сво­ему дав­не­му не­жела­нию стать ро­дите­лем. Од­на­ко все из­ме­нилось, ког­да он по­терял Ми­ву.

В этот ро­ковой день, ког­да он од­новре­мен­но по­терял лю­бимую же­ну и ре­бен­ка, Й­оши ис­крен­не счи­тал, что был прав в сво­ем не­жела­нии... что ему не сле­дова­ло за­водить ре­бен­ка, по­тому что отец дол­жен быть в сос­то­янии за­щитить свое ди­тя, а он, со­вер­шенно оче­вид­но, не су­мел это­го. Ре­шение по­кинуть Япо­нию бы­ло выз­ва­но прос­той при­чиной: по­тому что там, не­важ­но, ку­да бы он ни по­шел и что бы ни сде­лал, все на­поми­нало об его по­тере. К со­жале­нию, Нью-Й­орк не ис­це­лил его раз­би­того сер­дца. Но те­перь Й­оши знал, что, ку­да бы он ни от­пра­вил­ся, вез­де про­изой­дет то же са­мое. Знал, что не смо­жет убе­жать от сво­ей бо­ли. И он ос­тался.

Муж­чи­на счи­тал, что его судь­ба - про­жить ос­та­ток сво­их дней в оди­ночес­тве, меч­тая, что­бы это не за­тяну­лось на­дол­го. Но выш­ло ина­че. Спус­тя по­рази­тель­но ко­рот­кий про­межу­ток вре­мени оди­ночес­тво нас­толь­ко одо­лело его, что со­вер­шенно бес­созна­тель­но Й­оши заб­рел в зо­ома­газин в по­ис­ках пи­том­ца. Уже при вхо­де в ма­газин бу­дущий хо­зя­ин чет­ко знал, что ищет су­щес­тво, ко­торое не бу­дет слиш­ком силь­но за­висеть от не­го и про­ведет в его от­сутс­твие боль­шую часть дня, не чувс­твуя се­бя от­вер­гну­тым, по­это­му кош­ка или со­бака сра­зу бы­ли сня­ты с по­вес­тки дня. Муж­чи­на со­бирал­ся за­вес­ти рыб­ку, и это идея ка­залась ему прив­ле­катель­ной до тех пор, по­ка взгляд его не упал на ем­кость с че­репа­хами.

Сна­чала Й­оши хо­тел при­об­рести лишь од­но­го из че­репа­шат, зная, что ему ну­жен кто-то по-нас­то­яще­му нуж­да­ющий­ся в нем, ра­ди ко­го он мог под­ни­мать­ся с пос­те­ли по ут­рам. Да­же ес­ли этот "кто-то" бу­дет все­го лишь че­репаш­кой, он по­может ему раз­ве­ять тос­ку и оди­ночес­тво. Но по­том, уви­дев, как ма­лыши жмут­ся друг к дру­гу, по­доб­но род­ным су­щес­твам, семье, по­нял, что не нас­толь­ко бес­серде­чен, что­бы раз­де­лять их. Толь­ко не сей­час, ког­да его собс­твен­ная семья без­жа­лос­тно раз­би­та. И преж­де, чем ус­пел по­нять, что де­ла­ет, он поп­ро­сил про­дать ему всех чет­ве­рых. Но это бы­ло уже не важ­но и не вол­но­вало его. Ко­неч­но, он со­бирал­ся ку­пить толь­ко од­но­го из них, но Й­оши по­нимал, что за­ботить­ся о них чет­ве­рых бу­дет про­ще, не­жели об од­ном ре­бен­ке. В кон­це кон­цов, их не при­дет­ся кор­мить в три ут­ра, слу­шать крик по не­понят­ной при­чине поз­дней ночью и пос­то­ян­но вол­но­вать­ся, от­то­го, что слиш­ком ти­хо, и на­вер­ное, что-то слу­чилось.

Тог­да еще Й­оши не знал, как силь­но оши­ба­ет­ся, и он не раз за­давал­ся воп­ро­сом впос­ледс­твии: знай он, чем все это обер­нется, за­шел бы тог­да в этот зо­ома­газин? Очень хо­телось ве­рить, что да, но Й­оши, став­ший Сплин­те­ром, хо­рошо пом­нил те пер­вые дни с ни­ми и как тя­жело бы­ло слы­шать по­пис­ки­вание и плач ма­лышей, чувс­твуя, как сер­дце раз­ры­ва­ет­ся в клочья, нас­толь­ко силь­но этот звук на­поми­нал плач Ми­вы. Но­во­яв­ленный отец не был уве­рен, что спра­вит­ся с этим. И все же боль, при­чиня­емая ему пла­чем ма­лышей, бы­ла су­щей ме­лочью по срав­не­нию с тем стра­дани­ем, что ис­пы­тал он, ког­да один из ма­лышей впер­вые зас­ме­ял­ся.

Дет­ское хи­хиканье Ми­келан­дже­ло, иг­равше­го с хвос­том Сплин­те­ра, зас­та­вило то­го прос­ле­зить­ся, зас­та­вив вспом­нить ме­лодич­ный смех Ми­вы, ког­да Тэнг Шен ле­гонь­ко ще­кота­ла жи­вот ма­лыш­ки. Ему ка­залось, эта боль убь­ет его. Каж­дый звук, из­да­ва­емый ма­лыша­ми-че­репаш­ка­ми, вновь и вновь вспыш­ка­ми вос­кре­шал вос­по­мина­ния о Ми­ве и Тэнг Шен, и боль, ко­торую, как Й­оши на­де­ял­ся, он ос­та­вил да­леко по­зади, вновь воз­вра­щалась к не­му.

Сплин­тер был уве­рен, что единс­твен­ной при­чиной, зас­та­вив­шей его прой­ти че­рез все это, в пер­вые нес­коль­ко ме­сяцев сно­ва и сно­ва де­лать все не­об­хо­димое - то, что каж­дое из му­читель­ных мгно­вений по­том оку­пилось ра­достью, ко­торую по­дари­ли ему сы­новья. Но не толь­ко. Что бо­лее важ­но, он по­обе­щал сы­новь­ям, что ни­ког­да не под­ве­дет их так, как в свое вре­мя Ми­ву.

И вот сей­час он си­дит воз­ле из­го­ловья од­но­го из сы­новей, га­дая, что ска­жет тот, ког­да оч­нется. И все от­то­го, что он поз­во­лил вра­гу, от­нявше­му ког­да-то у не­го Ми­ву, триж­ды, сей­час поч­ти что про­делать то же са­мое с сы­ном. И не зна­ет, как уго­ворить сы­на прос­тить его за то, что этот бе­зумец пос­то­ян­но ра­нит их. По­тому что с каж­дым ра­зом Сплин­те­ру все труд­нее прос­тить се­бя.

Он дол­жен был за­вер­шить это мно­го лет на­зад или, по край­ней ме­ре, ког­да Ми­ва на­конец вер­ну­лась к не­му. Дол­жен был по­нимать, что они ни­ког­да не бу­дут в бе­зопас­ности, по­ка Шре­дер жив. Но Сплин­тер был глуп и ве­рил, что по­ка они на­деж­но ук­ры­ты, им нич­то не гро­зит.

Но те­перь он зна­ет это луч­ше, чем ког­да бы то ни бы­ло, и за­кон­чит, на­конец, эту ис­то­рию, как толь­ко Ра­фа­эль от­кро­ет гла­за. И Сплин­тер точ­но зна­ет, что на не­го пос­мотрит его сын, а не су­щес­тво с за­дур­ма­нен­ным рас­судком. Он не зна­ет все­го, что Шре­дер зас­тавлял де­лать его маль­чи­ка, кон­тро­лируя его ра­зум, но все же зна­ет дос­та­точ­но.

В кон­це кон­цов, Ра­фа­эль на­пал на сво­их брать­ев, и Сплин­тер по­чему-то был уве­рен, что это бу­дет му­чить его маль­чи­ка дол­гое вре­мя пос­ле то­го, как он оч­нется. Ведь всю свою жизнь он пос­вя­тил единс­твен­ной це­ли - за­щищая брать­ев. И то, что он стал ору­ди­ем, при­чинив­шим им боль, ля­жет на его пле­чи тяж­ким бре­менем ви­ны. И ес­ли все, что рас­ска­зали ему дру­гие сы­новья о сво­ем сра­жении с одер­жи­мым бра­том, прав­да - это уже про­изош­ло. И Сплин­тер сов­сем не удив­лен то­му, что, ког­да Шре­дер при­казал Ра­фа­элю убить брать­ев, его са­мый уп­ря­мый сын сде­лал единс­твен­ное, чем мог ос­та­новить се­бя. Он ра­нил са­мого се­бя, толь­ко бы не при­чинять вред им. Нич­то иное не зас­та­вило бы его силь­нее гор­дить­ся сво­им сы­ном.

И Сплин­тер же­ла­ет лишь од­но­го: что­бы это­го ни­ког­да не слу­чилось, - зная, что в этом толь­ко его ви­на. Он дал и на­рушил мно­жес­тво клятв от­но­ситель­но сво­их де­тей и не со­бирал­ся брать на се­бя еще од­ну. Но сей­час, дер­жа за ру­ку сы­на, все же дал ее, окон­ча­тель­ную: что ни­ког­да не сло­ма­ет­ся, а ког­да убе­дит­ся на­вер­ня­ка, что его сын в бе­зопас­ности, по­кон­чит с тем, кто при­чинил им всем та­кую боль. И это единс­твен­ная клят­ва, ко­торая име­ет зна­чение се­год­ня.