-Дон, в последнее время ты тратишь дни за книгами и изобретениями. Я понимаю твои увлечения, но из-за них ты забываешь о главном – ты ниндзя. Ты не сможешь постигнуть истинный смысл воинского пути, если будешь постоянно отклоняться от курса.
Я устало вздыхаю и откладываю сборник «Дорога через миры». На обложке изображена избитая, асфальтированная дорога, будто её век никто не ремонтировал. А доступна она тем мечтателям, которые ходят по миру и ничего не ждут от жизни. Может, случайно на неё натолкнутся.
Выглядело всё это довольно скабрезно, но обложки книг всегда были для меня непроницаемыми, огромные врата, которые скрывают тысячи миров, миллиарды событий, которые отсеял результат вероятности.
Каждый день всё повторяется. Какая-то злорадная экранизация «Дня Сурка». Когда это началось? Когда наша жизнь потеряла искру? Когда мы стали ничем не отличаться от людей, кроме внешнего вида?
-Лео, я только приступил к чтению. А ты знаешь, что я раздражаюсь, когда меня отвлекают. Твоя тренировка от этого никуда не денется.

У меня есть в запасе ещё триста лет.

-С каких пор ты стал… таким отчужденным?
Я взглянул на него поверх очков. Посмотрел бы на себя - стоишь, скрестив руки на груди, и смотришь свысока. Однако во взгляде едва блистала некая мольба, изощренно загримированная выспренним доминированием.
Я снова вздыхаю и неохотно поднимаюсь с уютного кресла. Кости хрустят. Откуда во мне столько старости в мои-то годы?
Леонардо неприметно улыбнулся, определенно, внутренне ликуя своей победе. Мне было безразлично. Сейчас мы быстро потренируемся, и я снова вернусь к фантастическим рассказам.
Лео бодро зашагал вперед. Я сложил руки на груди и чуть сгорбился, прикрыв глаза. Я знал дорогу до додзё, как свои три пальца. К тому же мне бы сейчас не помешало усмирить свой пыл. Я действительно не терплю, когда в мой покой врываются. Это, по крайней мере, вопреки этикету. И слова Лео… что значит с каких пор? Неужели так было не всегда?
-Эй, парни, что делайте?
От внезапного и довольного крика Микеланджело у меня непроизвольно дернулась трахея, как напряженная струна. Как же он меня напугал. Нет, это было вполне в его духе, но не в, названное Лео, «последнее время».
-Собираемся отрабатывать удары боевого искусства Ушу. Нам бы не помешало разнообразие.
Как же ты до возмущения прав, Леонардо.
-Тогда без меня не начинайте.
Майки энергично схватил воздух и сжал его в кулаке. Изумительно, даже кости не хрустнули с его-то бессонными ночами с видеоиграми.
Здесь хозяйственно кроется напряжение. Заполоняет всё пространство, и в тоже время совсем неприметно, как пыль. Здесь пахло удушающей пылью, которую мы неизбежно разнесем, как дворники, заметающие мусор в канализацию. Я встал ближе отверстию, ограниченному решетками. Дышать стало немного просторнее. На затылок спадало солнечное отражение Луны. Наверное, в таком полумертвом состоянии я почувствовал себя Луной, которая оживляется только благодаря двум источникам энергии, которые стали поодаль от меня, замкнув треугольник.
Они точно чувствовали друг друга, улавливали сотни подаваемых сигналов тела. Потому неудивительно, что они приступили к спаррингу без каких-либо формальных прелюдий.
Это было моим шансом. Но сразу уходить было слишком рискованно. Ничего не оставалось, как позволить лунному свету ластиться на своем лице. Странно, я уже начинаю говорить, как лирик, не интересуясь при этом стихотворениями. Это по части Микеланджело.
За спиной раздавались, раздражающие слух, рьяные удары и учащенное дыхание. В это мгновение их прыть и оскал, направленные друг против друга, показались проявлением бессмысленности и глупости. Зачем они делают то, что можно не делать? В такие времена это бессмысленно. Шреддер пал, с оставшимся кланом у нас договор, а по части любительского криминала – мы никогда не были борцами за справедливость.
Я сомкнул руки на груди и постарался некоторое время не думать совсем. Наверное, для того чтобы не ощущать ни себя, ни происходящего вокруг. А чтобы это стало перманентным, достаточно удалить перцепционные участки мозга.

Это уже финиш.

Братья увлеклись самозабвенной деятельностью, вынуждая меня выслушивать боевые крики, которые только загоняли в могилу, нежели воскрешали героический дух.
Так, не думать у меня не получается. Чертово сознание никогда меня не слушается, напоминая, что существует столько невозможных вещей. И я сейчас не только о контроле бессознательных процессов…

Донни, для того, чтобы изобрести что-нибудь, ты ведь мечтаешь? Невозможно создать что-либо без учета того, что уже было или не было.

Я поднял глаза к Луне, жмурясь от ослепительного света и почувствовал, как всё тело придавливается к земле. Жизнь в этот момент показалась жалким симулякром...
Чувство, что весь мир - водоворот бессмысленных событий: череда никому не нужных дел, вещей и явлений. Кто-то живёт в картонных коробках, и не знает, будет ли ему что сегодня поесть. Кто-то живёт во дворцах, и не знает, что бы ему ещё хотелось съесть.
А я - огромное прямоходящее животное, обремененное интеллектом, которое не приносит никакой пользы для общества. Люди пашут на полях, выращивают еду, смотрят за скотиной, работают на заводах, что-то делают, создают, чем бы мы могли воспользоваться.
Все чем-то заняты. Чем-то полезным.
И напрашивается вывод, что жить ради жизни – самое ущербное, что можно было придумать.
Я даже боюсь снова начать видеть осознанные сны, потому что реальная жизнь проигрывает тому миру, где всё подчиняется одной лишь силе воли. Мир, который ты строишь сам, но в то же время не имеешь представления, что может выдать собственное непредсказуемое дитя. Что угодно, где угодно, я всё могу, мне всё подвластно. Радость хищника, радость жертвы, радость прыти, радость жути. На любой вкус и цвет…
…По импульсам в мозгу газонокосилкой пронеслась жгучая боль. Они так увлеклись, что задели меня. Попридержите коней, мы не на войне.
Микеланджело тут же принялся извиняться, клясться в своем бессознательном участии в происшествии.
Мне было безразлично. Но передо мной отчетливо материализовался шанс выбраться из этого безумия, и я не упустил его, сославшись на сотрясение.
Добравшись до комнаты, я затворил дверь, и, возвращаясь, увидел в зеркале угол стола, а на нем беспрестанно работающий компьютер. Ну вот, подумал я, воскресенье я скоротал, книга ещё не прочитана, завтра я опять займу себя чем-нибудь, и, в общем, ничего не изменилось.
Я медленно распахнул глаза, отсевая с век теплый воздух, что ложился ластящимся котенком, и завидел бездонную высоту небес, начиненную пушистыми облаками, чьи брюшки макнули в масляную лазуритовую краску.
О, нет, я снова заговорил, как лирик. А значит, я погружаюсь в сон. Слишком погружаюсь.
На лице непроизвольно всплыла улыбка от мысли о прекрасном, экзальтированном сне, чья иллюзорность расплавилась под натиском огня саморегуляции. Я моргнул, задержавшись в темноте на несколько секунд, и снова открыл глаза. Но теперь небо предстало передо мной в ином виде. Вся голубизна рассыпалась, подобно осколкам, под напором тёмной материи, разрывающей озоновый слой планеты. Бесчисленное количество алмазов усеивало полотно, и чья неминуемая близость придавала трепет.
Ах, это было чрезмерно прекрасно и ужасно для реальности.
И чем ближе я подлетал к небу, тем дальше оно отдалялось, будто боялось меня.

Зачем я делал это? Просто мне некуда больше идти.

Почему оно ускользало от меня?
Тогда я напрягся, отчетливо понимая, что это сон, и звезды застыли, словно начинка в желе. Я чувствовал себя легко и свободно, поэтому мне не составило труда пересечь эту пелену. Наконец-то, я покину опостылевшие перечитанные насквозь книги, опостылевшие тренировки, опостылевшую канализацию, опостылевшие дни солнцеворота.
Я не знал, что там будет, но явно что-то хорошее, раз диаметрально противоположное всему вышеперечисленному. Ещё мгновение, ещё рывок и вот я уже преодолеваю пространство, изобилующее ледяными скалами…
…И совершенно внезапно я увидел…
Ничего.
Совершенно пустое пространство…
Далеко не прекрасная и волшебная юдоль без конца и края. Это обыкновенная, могущая поглотить тебя, темнота без границ и времени. Которой безразлично затянет ли тебя гравитация Юпитера или размозжит метеоритная буря. Никто тебя не ждет, и ты можешь положиться только на себя.

-Майки, неужели тебе не хочется путешествовать по краям галактики?
-М-м-м, только если я буду не один.
-Да какая разница с кем, там же столько прекрасных планет, и сияние звезд, и флер туманностей!
-Но, Донни, космос – бесконечен, а близкорасположенные галактики наверняка будут едва отличаться от соседних. Все эти звезды, планеты, туманности… они ведь тебе даже не улыбнутся.

Холодно, пустынно, ничего не слышно…
Я попытался напрячь зрение, чтобы хоть что-нибудь обнаружить. Зацепку. Но снова это ничего, кроме крупных алмазов и сапфиров и бархатной туши космоса.
Это было сказочно и удивительно отправиться в полёт в никуда. Может, меня притянет гравитация мимо пролетающей планеты. Может, я заблужусь в поясе астероидов. А, может, меня захватит поток метеоров, и мы вместе облетим космос.

-Прости, что не взял тебя в космос, Майки. Не поведаю о его таинствах и красотах, не куплю тебе самую большую в мире пиццу... Я хотел вместе состариться, мы бы летали от галактики к галактике на ракете и были бы безумно счастливы, всегда вместе… в космосе как на картинке рабочего стола, много чего нет… Любимых книг, снов, межклановой войны и смеха, ох, как мы смеялись… Спасибо за все…

Очнувшись от мыслей, я снова очутился в одиночестве. Я вспомнил о братьях. Их голоса умерли, остались далеко и глубоко в звездной бездне. Я думал только о том, как мне заполнить ужасную пустоту, с которой мне суждено лететь триста лет своей оставшейся жизни. Хоть одним словом, хоть одним добрым поступком. Но как можно кого-то поблагодарить, как можно кому-то сделать приятное, когда ты совершенно один?
Я летел… или падал… вверх, вниз? Не разберёшь. Так или иначе, я падал быстро, как капля дождя, как пуля, как камень. От всего отреченный, без радости прыти, без радости страха. Ничего.
Только непреодолимое желание сделать доброе дело…

Так красиво написано. Наверное, я не всё поняла, но мне очень сильно понравилось
Странно видеть Дона таким. Я привыкла его представлять... Более активным что ли. Но в этом рассказе я увидела его, так сказать, в новом свете.

Спасибо за столь очаровательный рассказ. Жду ещё твоих фанфов

  Сообщение от Bagira13131 

Наверное, я не всё поняла, но мне очень сильно понравилось

Вам же лучше, что вы не всё поняли, значит у вас всё хорошо в душе и жизни)

  Сообщение от Bagira13131 

Странно видеть Дона таким. Я привыкла его представлять... Более активным что ли. Но в этом рассказе я увидела его, так сказать, в новом свете.

В 4-ом томе они мне показались какими-то высушенными: главный враг повержен, Сплинтер мертв, вся цель, которая они вынашивали всю жизнь - теперь прах. Нужно искать новые взгляды и цели, и Дон обращается более внутрь себя.

  Сообщение от Bagira13131 

Спасибо за столь очаровательный рассказ. Жду ещё твоих фанфов

Это я должен благодарить за отзыв. Спасибо ещё за внимание. А работы, конечно, ещё будут, пока есть любовь к фэндому и вдохновение.

Я тоже по большей части ничего не поняла и даже еле уловила смысл, но как ни странно, дочитать до конца было очень интересно. =)) Тем более, в последнее время, меня больше привлекают именно драбблы.
Я предполагала, что Донни всегда находится в неком депрессивном состоянии, ибо, по природе своей, очень много думает. И сильно грузится этим. Так что для меня такое состояние нашего гения не в новинку.
Автор, благодарю, за такой чудесный рассказ. Аплодирую стоя. =))

Клас.