Почему, когда чувствуешь, что твое долгое путешествие близится к концу, становится все тяжелее и тяжелее? Закон подлости, но сейчас ящики с товаром казались Моне в тысячу раз тяжелее, чем в тот момент, когда она носилась по помещению с упаковочной машины и подавала их Донателло. Если бы не помощь Донни, она бы наверное на середине уже загнулась. Может давали о себе знать все травмы в позвоночнике и зудящий ожог на боку, может усталость и моральное истощение, может страх... а может неуверенная, бьющаяся маленькой, робкой птичкой затаенная в груди радость. Радость близкого избавления от тяжелой, давящей на плечи немыслимого веса гирями, ноши... Закатав последний ящик на железную решетку, Мона едва не упала, прислонившись всем телом холодной металлической печи, судорожно ухватившись руками за небольшой выступ в пузатой бочине молчаливого неживого поглотителя различного барахла, которое вечно ему пихают в бездонную пасть. В этот раз он должен был уничтожить прошлое Моны. Прошлое... Ошибки совершенные в прошлом, исправить в будущем было очень тяжело. Очень тяжело и больно. Переломанные кости настойчиво напоминали ящерке об этом. Мутантка не отдавала себе отчет в своих поступках. Тогда она просто была любопытной, внимательной, одаренной девушкой... и первый же успех вышел ей боком. Да таким, что кашу эту расхлебать, пришлось не только ей самой, но еще и помощь со стороны брать. И вот, пока она тупо пялиться в бордово-коричневую железную стенку с каплями сконденсировавшейся на поверхности, дрожащей влаги, за дверями слышны крики, выстрелы, шум борьбы... Разве могла она это предвидеть, изучая под микроскопом будущую основу сыворотки, которая теперь томилась, в пока не зажженной, печи?
Присев перед открытой дверцей, ящерка лихорадочно мяла в руках последнее, что собственно обязана была уничтожить, равно, как и мутагенное вещество.... ее дневник, который в общем то даже не вынула из кармана куртки. Кладезь всех научных изысканий Моны Лизы, таил в себе множество загадочных, во многих случаях, еще незаконченных записей. И конечно главная причина всех бед - треклятая формула... она была на столько четкой, сложной, со множеством нюансов, что запомнить ее было бы крайне проблематично. А переписать, как надеялась Мона, доктор Рене ее не успел. Он слишком занят для таких мелочей. Дневник. Да, эта небольшая книжечка в кожаном переплете, это одна из самых дорогих вещей, которые когда-либо были у Моны. Это... это... Это ее жизнь. Маленький кусочек той главной стороны ее жизни, самый значимый и важный для девушки. Как может кусок бумаги иметь такую важность? Но это было так... Уничтожив дневник, Мона понимала, что вряд ли когда нибудь вернет себе прежний облик - это было слишком тяжело, ведь прошел не один год работы над составлением всех этих реакций и цепочек необыкновенного синтеза веществ. Материи живой и неживой... Сложная и хрупкая вещь. И как и ее "детище" - остаток прошлого. Остаться ящерицей и сжечь все как есть? Или... или была какая то надежда?
Она не могла заставлять себя ждать, время у них не могло идти бесконечно. Часы шли на обратный отсчет. Они подняли на уши всю охрану. Мона вспомнила, что Донни сказал... братья... Ему было чем дорожить! он мог бы оставить ее и вернуться к братьям. Но он остался здесь, с ней, он ждет ее, когда она решиться. Сколько же она подведет людей, если не сунет работу всей своей жизни в печь?! Тонкая, дрожащая ручка девушки аккуратно уложила потертую, истрепанную куртку сверху ящиков.... и вытащила дневник из кармана, прижав его к груди, - Давай Донни, закрываем! - Неожиданно бодрым голосом произнесла ящерица, хотя сама вся тряслась, как в припадке, прижимая к себе драгоценный журнал. Мона, и опять ты струсила... Она просто не смогла! Не смогла она уничтожить кусок своей жизни просто так! Хорошо, что Дон не видит, как ящерка ревет в три ручья, едва ли не истерит, но уперто, как баран, молчит, пройдя мимо него к рычагу, прижимая одной рукой к себе журнал, а второй нервно вцепившись в рычаг. Ну хоть в этот раз, сделай все как надо? А как надо, Мона не знала. Правильно ли она поступает? Конечно правильно, о чем речь! Мона все еще сомневалась в себе. Больше чем терзаясь угрызениями совести, мутантка терзалась еще другой вещью - она чувствовала, что не в состоянии так все просто взять, и убить свою жизнь. Так легко и просто... не уничтожить этот неудавшийся "товар", а именно убить свою жизнь. - "Но у меня не все потеряно, у меня останется это",- искорка надежды, приятное ощущение шероховатой поверхности телячьей кожи в руках... Отложив свои записи в сторону, глотая слезы, Мона взялась уже двумя руками за рычаг... и тут ей на плечо легла мягкая ладонь. От такого неожиданного жеста, Мона вздрогнула и закусила губу. Ей было легче от того, что она здесь не одна. У черепашки-мутанта рука была мягкой, можно даже сказать, неожиданно заботливой. В первое мгновение, Мону так и порывало развернуться к нему, упросить его самого это сделать, сказать о том, насколько она слаба, что не сможет самостоятельно зажечь печь. Но легкий нажим руки Донни, и Мона решительно покачала головой, тряхнув взъерошенными волосами и разбрызгав во все стороны соленые капли с щек. НЕТ! Больше никаких просьб! Она должна сама это сделать...
— Пойдем со мной.
- Куда? - слабым голосом спросила она, откинув голову назад, посмотрев на мутанта из-за плеча и как то странно косо. Ореховые глаза пристально уставились в темно карие, беспокойные глаза Донни. Эти молчаливые гляделки, неожиданно поставили Мону в неловкое положение. Но как то было не до того, чтобы жаться, смущаться, прикрывать румянец на щеках... да и какой к черту румянец, когда после всего она выглядела бледнее смерти, с зареванной зеленой физиономией. Все так же молча смотря на него, ящерка неожиданно выпустила из рук рычаг... ее четырехпалая ладошка осторожно легла поверх руки черепашки и аккуратно сняла ее. После чего Мона повернулась к Донателло лицом, и потянула другую, свободную ладонь к шее... шелковый платок соскользнул с ее плеч зажатый в кулаке ящерки. Молча она растянула его двумя руками... и повязала этот самый платок на лицо черепашки, завязав узлом на его затылке. Да, теперь Дон напоминал собой "черепаху-бандита из вестерна", не хватало только изящного сомбреро, с розовым платком на лице и в фиолетовой маске на глазах... и то и другое надежно скрывало его внешность. - Только не отнекивайся. - Тоном умирающего лебедя, пролепетала Мона, поправляя маску на лице гения, - Я говорила, что испарения ядовиты... давай не будем рисковать... - Как говорится, это был последний рывок. Ящерка с утомленным видом уткнулась носом Донни в грудь, чувствуя, как силы медленно, но верно покидают ее. Ну совсем немного же осталось, нужно еще немного потерпеть. Всего капельку... Прошла где-то минута. Драгоценная минута, пока Мона стояла и прислушивалась к крикам и возне.. где то далеко-далеко... и к сбивчивому звучанию двух сердец, хриплому дыханию двух мутантов, в зловещей, скованной тишине... Причем, словно бы засыпая, Мона чувствовала, что все становится дальше и тише... Ее это пугало. Нельзя забываться... нельзя теряться в этом лабиринте снов. Не сейчас! Резко вскинув голову, она неожиданно притянула за края фиолетовой повязки к себе лицо Донни... она смотрела на него потерянно, беззащитно, словно ждала чего-то, прислонившись лбом к его лбу. Ждала... защиты. Он всю дорогу ее защищал, помогал ей. Поможет ведь ей и сейчас, если все сорвется? - Я... я пойду... - неожиданно произнесла она, смотря в глаза мутанту. Мона наклонила голову Донни еще ниже, прикоснувшись к его лбу губами....
- " Если так выйдет..." - Она внезапно, после такого спокойного, можно даже сказать, вялого поведения, порывисто метнулась к рычагу, выпустив Дона и перехватив рычаги, резко дернула их вниз... Нутро утилизатора довольно заурчало, вспыхнуло и затрещало. Сквозь узкие щели в квадратной дверце можно было разглядеть, как трепещущее пламя нежно обнимает деревянные ящики... А затем огонь полностью охватывает их, печь гудит, надрывается, внутри слышно как лопаются стекла... Едкий, приторно-сладкий запах проникает сквозь скважину, наполняя собой комнату. Пары уходят вверх, спасает открытое окно, но от этого самочувствие, находясь в облаке этого смертоносного дыма, вовсе не улучшается. Очень быстро помещение наполнил собой белесый туман, напоминающий по консистенции кисель. И лишь в углу видны всполохи - отблески безумного огня в печи, который продолжает жадно облизывать останки мутагена, расщепляя его на мелкие атомы и выбрасывая за пределы своего уютного обиталища. Мона прослезилась... опять слезы градом побежали по ее пухлым щечкам... Но кажется кроме того, что для нее дым оказался не такой уж и ядовитый, однако, здоровье все таки окончательно решило уломать девушку на "крепкий, здоровый сон". Ящерка уже плохо помнила что стало после того, как она неистово закашлялась и стала заваливаться на бок... В приятном полузабытье, потому что никаких сил на нормальный сон - уже не осталось...

В общем, Леонардо отреагировал, как обычно. Микеланджело же сдаваться не намеревался, глаза его пылали возбуждением, нунчаки зажаты в лапах, чтобы в случае чего бездумно отреагировать на угрозу. Но, кажется, пока что их собирались брать измором, никому больше не хотелось получить по физии зеленой пяткой, поэтому в их сторону неслись угрозы, проклятия и изредка пули, видимо, чтобы черепашки не расслаблялись и помнили, что хозяева тут они и они не сдаются, хоть и осталось их..ммм..двое? Ну, один так точно, который продолжает сосредоточенно, даже методично расстреливать обойму. И откуда только такие запасы, в каком-то косметической складе.. Косметическом? - он схватил с полки одну из пробитых шальной пулей банок и попытался разобрать, что это такое, но быстро оставил эти лишние заботы. Некогда, Лео был прав, Донни все еще нуждался в помощи и, пока они воочию не убедятся, что с ним и его компаньонкой все в порядке, расслабляться рано. Это очень даже хорошо, что охрана вроде как кончилась, ну или уровень чтототамлина в их крови понизился, так что никто больше на баррикады грудью не лез, а небольшая передышка всегда идет на пользу. Мутант это очень ценил, потому как его больше волновала миражная перспектива обсудить хвостатую незнакомку, чем пробежаться по спинам оставшихся охранников и в очередной раз пройтись по ним нунчаками. Нет, вы не поймите правильно, навалять таким злодеям он бы не прочь, просто…обменяться впечатлениями сейчас было для его более приоритетным желанием. К сожалению, брат то ли не заметил ничего сверхъестественного в товарище Донателло, либо просто как обычно был весь в бою, а потому равнодушен, сосредоточен и все такое прочее, и все по списку, и по прочим благодетелям. Майки хмыкнул, вытер нос и оглядел брата внимательнее. На зеленой коже того запеклась кровь и, всполошившись, Микеланджело ткнул пальцем в увиденное,
- Это что, кровь? Тебя ранили? – в общем-то, по виду Лео так не скажешь, но мало ли. Младший проглотил волнение и обернулся, бдительно оглядывая тыл и, для профилактики удара в спину, закрутил нунчаку. Привычные движения выгоняли тревогу из его сознания и даже, при длительном применении, вызывали в нем рост желания покрасоваться и посоревноваться. Но, увы и ах, от бравой команды амбалов осталась лишь горстка, жмущаяся в нерешительности и бессилии вокруг заходящегося в визге и корчах докторе. Выстрелы прекратились, видимо, они в истерике потратили все свои запасы и теперь шумно дышали, яростно буравя их взглядами и сжимая в руках бесполезные пистолеты. Ну нельзя же упустить такой момент, ну правда же..? Показав язык и вызывающе похлопав себя по нижнему краю панцире он скрылся в окно вслед за Лео, пригибая голову от полетевшего следом ботинка и хихикая. - Ну-ка, цыц там! – напоследок пригрозил наш герой оставшимся живчикам и умчался, подпрыгивая, догонять старшего. Нет, все-таки день выходит пока очень даже многообещающим. Смех, правда, отдавал некоторой долей истерики и к тому же прервался пренеприятнейшим кашлем, но юный ниндзя держался молодцом, продолжая движения и пытаясь перебороть приступ кашля. Уже не так весело..
Наверно, они прошли тем же путем, что и Донателло с хвостатой, но значительно медленнее, намереваясь отсекать преследование, будь оно организовано. И явились, кажется, когда эта парочка выполнила свои цели, по крайней мере, странная..печь? гудела, а Донаттело оказывал первую помощь зеленой мутантке. Кашель наконец, отступил, и Майки, смахнув слезы с глаз, двинулся к ним.
- Ого! Я же говорил, Лео! У нее хвост! - оказавшись рядом с братом он с энтузиазмом уставился на девушку, правда, лицо его мгновенно омрачилось, как только он понял, что она без сознания, и вообще как-то..побито выглядит, а Донателло отчего-то крайне взволнован и помощь первую оказывал нервно и как-то не сильно действенно. Чтобы не мешать, он отступил на пару шагов, и слуха его вдруг донесся звук, несомненно, сирены полицейской машины.
- Мм, не хочу отвлекать, но кажется, прибыла полиция. - и вновь в нем проснулся кашель, заставляя его делать нервные глотки воздуха и закрывать ладонью рот. Да что с ним? газ? Или что-то попало в бронхи и вызывает раздражение?

автор Guitar

- Это что, кровь? Тебя ранили? - спросил Микеланджело, указывая на мечника пальцем.
Последний, более или менее осмотрев себя, ободряюще улыбнулся и покачал головой.
- Это не моя, - ответил он и, спрятав руки на панцирем, принялся разминать растянутые мышцы запястья.
Если это было не больно, то относительно терпимо.
Мутант огляделся. Видимо, они-таки распугали всех работников данного склада, и нападать те больше не собирались. У них просто закончились патроны, и теперь в ход могли пойти разве что сами пистолеты.
"Сглазил", - подумал Лео, пригнувшись от летящей в голову автоматной игрушки.
Та, отскочив от стены, несильно ударила его по панцирю и ожидаемо не представила из себя что-либо вредоносное и опасное. В любом случае, на это не стоило тратить свое время: вдруг помещение заполнила жара, сопровождаемая скептическим запахом, словно бы где-то рядом обнаружился мощный огненный источник. Как раз там, где должен был пропасть Донни. Ну и... кто-то, кто покорил Майки своим длинным хвостом. Еще один мутант? У людей мода пошла мутаген в туалет смывать, или это просто еще одна несчастная жертва, оказавшаяся не в то время и не в том месте?
Запрыгнув на оконную раму, он снова обернулся, проверяя, идет ли за ним владелец нунчак.
Это был приторно-сладкий запах, тянущийся из помещения с, как понял мечник, печью. Не похоже, чтобы это был расплавленный сахар, доведенный до состояния карамели. Шестое чувство подсказывало, что не стоит вдыхать его слишком глубоко, но Лео должен был убедиться...
И тут легкие неприятно резануло, а горло внезапно пересохло. Мутант, схватившись за шею, пытался сдержать рвущийся кашель.
Кажется, Микеланджело тоже подвергся этой странной реакции, когда ядовитый пар дошел и до него.
- Ну-ка цыц там! - пригрозил мутант людям и подбежал к окну, рассмеявшись. И резко перестал.
Прикрывая рот руками, мечник серьезно задумался о том, стоит ли брать с собой младшего брата. Может, будет намного безопаснее, если он встретит их с другой стороны, с улицы? Тогда весельчак меньше пострадает и, в случае необходимости, поможет выйти со склада остальным. Но что, если на выходе их поджидают те же спасшиеся работники предприятия, более вооруженные? Или вдруг на шум уже сбежалось половина Нью-Йорка, и черепашкам по шею грозит известность и опыты в научной лаборатории Правительства?
В общем, мало того, что Лео больше склонялся к тому, чтобы все-таки взять владельца нунчак с собой, так последний уже забирался на подоконник, и мечник был вынужден спрыгнуть вниз, на вершину выстроенных в пирамидку ящиков. Здесь было очень темно и душно. Из прикрытых дверцей гигантской печи опасно выглядывали языки бушующего пламени, готовые искрами зацепиться за какой-либо податливый материал и подпалить его. И спалить, тем самым, весь склад к чертовой матери. Оглушающе громко внутри хлопались стекла и шипело ядовитое вещество. Едкий дым успел заполнить большую часть помещения, и теперь куда-либо передвигаться было вообще проблематично.
- Дон! - позвал мутант, надеясь отыскать брата по голосу.
Наносимый парами вред ощущался все сильнее. Лео бы задержал дыхание, если набранный в легкие воздух не начинал расплавляться прямо в его легкий.
Где-то спереди послышался шум, заметно выделяющийся среди остального грохота.
- Мм, не хочу отвлекать, но кажется, прибыла полиция.

Донни чувствовал, как сильно вздрогнуло плечо Моны от его осторожного прикосновения. Саламандра не стала оборачиваться полностью, предпочтя лишь слегка повернуть голову и хмуро уставиться на мутанта исподлобья. В ее взгляде не было злости или раздражения — только бесконечная усталость.
— Куда? — голос ее звучал чуть ли не обреченно.
— В наше убежище, — немедленно отозвался Донателло, ощущая в себе необъяснимое желание приободрить и внушить уверенность в сердце его упавшей духом спутнице. — Там ты будешь в безопасности, — он сам не заметил, как горячо и быстро зазвучала его речь. Конечно, это не самая лучшая затея — приводить домой малознакомых личностей, но... Мона вовсе не была кем-то посторонним. Теперь уже нет. — Мы обработаем твой ожог и подумаем, что делать дальше, — со стороны казалось, что Дон всеми силами пытался уговорить Мону отправиться в канализацию вместе с ним. На самом деле, так оно и было. Он бы не успокоился вплоть до тех пор, пока лично не осмотрел бы девушку у себя в лаборатории. Увлекшись, гений даже не заострил внимания на том, как, обернувшись, ящерица сняла его руку со своего плеча и с молчаливой решимостью стянула розовый платок с шеи. — А когда ты почувствуешь себя лучше, мы... мфф! — теплая, шелковистая ткань совершенно неожиданно обернулась вокруг его лица, резко оборвав неудержимый речевой поток, и Дон волей-неволей захлопнулся, слегка ошарашенно глядя на Мону.
— Только не отнекивайся, — утомленно предупредила его девушка, с сосредоточенным видом повязывая платок на затылке подростка. Тому не оставалось ничего иного, как покорно опустить руки, дожидаясь, пока она затянет узел. - Я говорила, что испарения ядовиты... давай не будем рисковать...
— А что насчет тебя? Эти испарения могут ядовиты и для тебя то... ого, — слегка невнятно отозвался Донателло, но тотчас замолк, изумленно распахнув глаза: Мона устало прильнула к его пластрону, спрятав лицо, и затихла. Подобная близость смущала и сбивала с толку, особенно в той ситуации, в которой они оказались, но Дон не мог просто взять и отодвинуть ящерицу прочь от себя. Это было бы... неправильно. К тому же, ему отчего-то вовсе не хотелось прерывать этот необычный момент, даже учитывая, что времени оставалось в обрез. Так что, вместо того, чтобы отстраниться, Донни, наоборот, осторожно приобнял Мону в ответ, едва ощутимо, но успокаивающе прижав в себе.
— Все будет хорошо, Мона, — как можно ласковее шепнул он, по-прежнему настойчиво придавая своему голосу ровное и уверенное звучание. — Мы почти закончили. Хочешь, я сделаю это за тебя...? — саламандра неожиданно молниеносно вскинула голову, вся встрепенувшись, и уставилась на гения со слегка безумным видом, отчего последний в очередной раз осекся на полуслове. Прежде, чем Дон успел отреагировать, Мона крепко ухватила черепашку за концы повязки и потянула на себя, да так, что мутанты все-таки столкнулись лбами — к счастью, не больно. Лицо девушки при этом оказалось настолько близко, что Донателло кожей ощутил ее прерывистое, теплое дыхание... и от этого кровь механика резко прилила к щекам.
— Я... я пойду...— сбивчиво пролепетала ящерица, пристально глядя ему в глаза. Лента повязки натянулась вновь, вынуждая гения слегка наклонить голову ниже, а в следующий миг к его лбу прижались едва ощутимым, но горячим поцелуем. Стоит ли описывать тот шок, который охватил бедолагу от подобного прикосновения? Никогда в жизни Донателло не был близок с кем-либо... за исключением, конечно же, братьев и отца. Но, разумеется, никто из них ни разу его не целовал. Подобные телячьи нежности, как правило, не были в ходу у четырех рослых, мускулистых подростков-мутантов. Максимум — крепкие объятия или дружеский хлопок по плечу, не более того. Как правило, подобных проявлений братской любви и дружбы вполне хватало, чтобы они все чувствовали себя нужными и любимыми. И вот теперь, совершенно незнакомая девушка наградила ошалевшего изобретателя благодарным поцелуем, да с таким пылом, что у того аж дыхание сбилось. Лицо юноши на глазах приняло оттенок, практически идентичный цвету закрывавшего его платка.
Спрашивается, что это только что было?...
Не дав Дону опомнится, Мона столь же порывисто отвернулась обратно к панели управления, оставив подростка шокировано смотреть ей в затылок. Щелкнула ручка рычага — и вот уже печь наполняется искрящимся пламенем, отбрасывающим яркие отсветы на холодные бетонные стены. Взгляд саламандры был устремлен прямиком в огненный зев утилизатора: даже несмотря на то, что ребята крепко задраили его дверцу, густой дым так или иначе прорывался сквозь щели в громоздкой металлической конструкции и стремительно заполнял комнату. Даже сквозь плотную ткань платка, Донателло ощущал его едкий запах и мог почувствовать неприятное першение в горле. Довольно скоро начали слезиться глаза — плохой знак. Им следовало поскорее покинуть этот чертов склад, пока они оба не надышались отравленных испарений... Едва Дон открыл рот, чтобы высказаться, как заметил, что его спутница начинает кашлять и медленно, но неотвратимо заваливаться вбок. Руки изобретателя подхватили Мону как раз в тот момент, когда она уже начала падать; Донателло спешно принял вес девушки к себе на грудь, а затем и вовсе опустился вместе с ней на пол, уложив бедняжку спиной на колени.
— Мона! Ты слышишь меня? — трехпалая ладонь осторожно, на настойчиво похлопала девушку по бледным щекам. Увы, но все было бестолку. Похоже, этот дым оказался ядовитым не только для Донателло... а может, Мону просто покинули последние остатки сил. — Ну же, открой глаза... — резкий кашель, раздавшийся за плечом мутанта, заставил его нервно оглянуться назад.
— Ого! Я же говорил, Лео! У нее хвост! — жизнерадостно воскликнул невесть откуда взявшийся Микеланджело. Донателло облегченно вздохнул, но в тот же миг видимая часть его физиономии приобрела крайне беспокойное выражение.
— Дон! — за спиной Майки возник силуэт Леонардо. Донателло молча окинул братьев встревоженным взглядом — зря они спустились сюда без респираторов.
— Скорее, — голос гения звучал приглушенно из надетого на него платка, — затаите дыхание и постарайтесь не вдыхать эту дрянь до тех пор, пока мы отсюда не выберемся. Мы с Моной только что уничтожили партию мутагена, его испарения могут быть смертельно опасны... — Донателло смолк, как и все остальные, услыхав надсадный вопль полицейских сирен за пределами склада.
— Мм, не хочу отвлекать, но кажется, прибыла полиция, — пробормотал Микеланджело и тотчас закашлялся вновь, чем заслужил почти свирепый взгляд брата. Кому было сказано: ни в коем случае не дышать!
— Уходим, — обычно приказы в их команде раздавал Лео, но сейчас был как раз тот случай, когда Донателло взял на себя всю ответственность за происходящее. Перехватив Мону второй рукой под колени и безвольно волочащийся хвост, подросток уже рванул было следом за остальными, но что-то заставило его притормозить. Взгляд мутанта упал на записную книжку, сиротливо оставленную на краю пульта управления: Мона положила ее туда, прежде чем схватиться руками за рычаг. Долго думать не пришлось — не выпуская саламандру из объятий, гений быстрым и проворным движением вскинул одну ногу, зацепив ею краешек дневника и таким образом заставив легкую книжицу взлететь высоко в воздух. Описав кривую, та приземлилась точно на грудь отрубившейся Моны. Больше не тратя ни секунды драгоценного времени, Донателло в несколько мощных прыжков взобрался на вершину нагромождения коробок и вылетел в распахнутое мансардное окно, прямиком следом за своими братьями.
Он не оглядывался, но перед его глазами еще долго плясали слепящие языки пламени, жадно пожирающие остатки проклятого мутагена.