Глава 6. Наконец-то дома
Я не бегун, никогда им не была и вряд ли буду. Я могу сделать рывок и бежать быстро пару минут (это все могут), но чтобы напрягать все силы в течение длительного времени и при этом поддерживать постоянную скорость? Неа. Так я не сумею. Вот на велосипеде – другое дело. Полцарства за велосипед. Хотя я не думаю, что смогла бы проехать на велосипеде по тоннелям канализации, неважно, насколько хорошо я их знаю. Кажется, удача не на моей стороне.
И все равно, даже если бы мне пришлось пробежать несколько тысяч миль, я бы сейчас сделала это, даже не задумываясь. Они нашли его. Донателло жив. Я уже начала бояться, что мы так никогда и не узнаем, что с ним случилось. Что он потерян для нас навсегда. Не думаю, что когда-нибудь смогу признаться в этом кому-либо. Даже Кейси. Слишком близко все подошло к тому, чтобы эти мои мысли стали реальностью.
Я двигаюсь по тоннелям как на автопилоте. Даже не задумываясь, я перепрыгиваю лужу, которая здесь находится с тех самых пор, когда я прошла тут в самый первый раз. Теперь я едва замечаю запах подземелий, сочетание запахов плесени и гнили. Лишь в первый момент, когда я спускаюсь в тоннель канализации через секретный проход, который черепахи устроили в моем подвале, я улавливаю сырой тяжелый запах сточных вод. Кажется, я домчалась до точки назначения в мгновение ока и даже не успев опомниться, я обнаруживаю, что стою перед дверью в убежище и нетерпеливо жду, пока она откроется.
Мастер Сплинтер стоит в напряженном ожидании у подножия лестницы, его плечи слегка поникают, когда он осознает, что это всего лишь я, но в его глазах снова видна исчезнувшая было радость. Я и не осознавала, как мне ее не хватает. Он улыбнулся при виде того, как я запыхалась.
– Я полагал, вы усерднее тренируете свою выносливость, мисс О’Нил.
– Мне все еще нужно поработать над этим, – удается выдохнуть мне, и я спускаюсь с лестницы, чтобы встать рядом с ним. По-моему, я потянула какую-то мышцу. – Но она уже лучше, чем была.
Пожилой крыс понимающе хмыкает.
– Мне придется поверить вам на слово.
Я не знаю, что еще сказать, и вообще, стоит ли что-то говорить. Мы просто стоим, не двигаясь, глядя на дверь, в удушающем молчании ожидая, когда четверо черепах и Кейси войдут в нее. Все четверо братьев.
Я пытаюсь быть терпеливой, но это так трудно. Я переминаюсь с ноги на ногу и смотрю на часы чуть ли не каждые тридцать секунд. Кажется, время движется не быстрее улитки, а тянущая боль в мышцах ноги совсем не способствует улучшению настроения. Я стараюсь сконцентрироваться на дыхании, заставляя себя успокоиться, как меня учил Сплинтер.
Кстати говоря, я удивлена, что он не выглядит возбужденным или взволнованным. Он просто стоит рядом со мной, его дыхание ровное, и ведет он себя так, словно такое происходит в его жизни постоянно. Наверное, он уже привык к тому, чтобы вот так ждать их возвращения домой. Насколько мне известно, он покидал убежище всего несколько раз, чтобы отправиться с сыновьями на действительно опасные миссии, и почти всегда дело касалось Шреддера.
Мне нужно отвлечься. Мне нужно перестать постоянно взглядывать на часы. Думай, Эйприл, думай. О чем бы таком подумать, что бы отвлекло мои мысли от происходящего?
Даже несмотря на то, что я заставляю себя думать о чем угодно, только не о том, что сейчас происходит, я не могу выкинуть из головы последние несколько дней. Большую часть времени я провела перед монитором своего компьютера, прочесывая сеть и пролистывая новостные сайты в поисках любой подсказки о местоположении Донни. Я не могу даже вспомнить, сколько раз Кейси подходил ко мне, пытаясь убедить меня поесть или отдохнуть. Это было так мило с его стороны, потому что я знаю, что обо мне не очень-то просто заботиться. Я могу быть крайне упрямой, и это еще мягко сказано.
Мне надо будет потом сделать для него что-нибудь особенное.
Я думала, что он заснул на диване, и что его разбудил какой-то сон, когда услышала, как он выкрикивает имя Донни. Я не могла поверить, что все происходит на самом деле, даже после того, как услышала громкий стук, как оказалось, отброшенной книги, и голос Кейси, зовущий его вернуться. Думаю, моя челюсть упала до уровня ступенек, когда он схватил свою сумку с клюшками и маску и велел мне позвонить ребятам. Я едва успела окликнуть его и сказать ему быть осторожнее, и метнулась вверх по лестнице и к компьютерному столу, где я оставила свой телефон.
Разговор был стремительный, не думаю, что я позволила Лео сказать хотя бы «алло», прежде чем выпалить: «Лео! Донателло только что был здесь! Кейси побежал за ним, он сказал что-то о том, что Донателло запаниковал и сбежал!» По крайней мере, я думаю, что я сказала именно это. По-моему, Лео мне даже не ответил, вместо этого закричав Майки и Рафу, чтобы всем вместе броситься вдогонку за Кейси и Доном.
Я еще какое-то мгновение стояла в пустой квартире, соображая, что мне делать дальше, а потом побежала к двери. Я знала, что братья приведут его домой, назад в убежище, и существовала возможность, что Рафу понадобиться моя помощь. Донни все еще не закончил обучать его, как использовать то, что находилось в маленьком медпункте, устроенном им в углу своей лаборатории.
Кроме того, я хотела его увидеть.
Внезапно Сплинтер чуть поднимает голову, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и в этот же момент открывается входная дверь в убежище. Внутрь заскакивает Майки, постоянно оборачиваясь назад и в то же время пытаясь не споткнуться, а сразу за ним заходит Рафаэль, держа на руках безвольно свисающее тело Донни. Последними заходят Кейси и Лео, но я бросаю на них только один быстрый взгляд, просто чтобы убедиться, что с ними все в порядке, и тут же все мое внимание поглощено Доном.
Наконец-то он дома.
С его дыханием что-то не так. По тому, как оно слегка прерывается на каждом вдохе, я могу сказать, что у него повреждены ребра. Кажется, ничего серьезного на первый взгляд, надо будет осмотреть его получше, но это уже неважно. Донателло жив и он вернулся к нам.
О, черт, у меня глаза на мокром месте.
– Сын мой, – мастер Сплинтер тянется к Донни, когда Раф сносит его вниз по лестнице и подносит к отцу. Раф даже слегка наклоняется, чтобы Сплинтеру было его лучше видно. Он выглядит так, как будто просто спит. – Сын мой, – о, Сплинтер. Вот сейчас я точно расплачусь.
– Майки, притащи аптечку, она на верстаке, – негромко говорит Рафаэль, когда все собираются вокруг него и Донни. – Я положу его на диван.
Я не очень охотно отступаю в сторону, чтобы позволить Рафу пройти. Мастер Сплинтер тоже отшагивает назад, но не остается на месте, а идет рядом с ним, направляясь к дивану в гостиной. Я не могу отвести от них взгляд и слежу, как Раф обходит кресло и подходит к краю дивана. Я все еще не могу поверить, что Дон действительно вернулся.
Кто-то обнимает меня за плечи, вырывая из странного оцепенения, в котором я оказалась. Кейси озабоченно смотрит на меня, подтягивая меня поближе к себе. Свободной рукой он вытирает слезы у меня со щек, я даже не заметила, как они текли.
– Детка, ты в порядке? – мягко спрашивает он, заглядывая мне в лицо. Боже, как я люблю его глаза…
– Да, просто… – я отворачиваюсь и тру глаза рукой, прежде чем снова поднять голову и посмотреть на него. – Я просто так счастлива, что с ним все в порядке.
У Кейси становится такое выражение лица, которое просто кричит, что есть что-то, чего он мне не сказал. Он хмурит брови и отворачивается от меня, словно не в силах смотреть мне в глаза.
– Кейси?
– Эйприл, с ним не все в порядке, – наконец, произносит стоящий рядом с нами Лео. Я почти забыла, что он тут. – Кажется, у него амнезия, и еще что-то не так с его речью.
А вот это звучит тревожно. Я довольно неохотно выворачиваюсь из-под руки Кейси. Я так торопилась выскочить из дома, что не захватила кофту, и хотя мне очень нравится та маечка, что сейчас на мне, но от холода она не защищает. Надо будет попозже поискать здесь запасную рубашку или футболку.
– Амнезия?
– Он нас не узнал, – его голос звучит так расстроенно, что я не удивлюсь, если Лео уже пытается каким-то образом обвинить себя в том, что Дон потерял память. – Из нас всех только Рафу удалось подобраться к нему близко, да и то ненадолго.
Потеря памяти может быть вызвана таким большим количеством факторов. Я делаю небольшой шаг в сторону, чтобы пропустить Майки, который торопится к дивану с пакетом льда в руках. Возможно, подсознание Донателло пытается оградить его от травмирующих воспоминаний, либо его сильно ударили по голове, также это может быть следствием действия подавляющего память наркотика.
Пожалуйста, пусть это будет не последнее. У меня нет ни малейшей идеи, откуда, в таком случае, начать исследования. Если все придет к тому, возможно, мне надо будет взять образец его крови, но таким образом я смогу лишь узнать, какой вид наркотика использовался, и существует большая вероятность, что его организм уже вывел большую часть вещества, и остались лишь результаты его воздействия.
Ладно, Эйприл, притормози и начни сначала. Я поднимаю голову, переставая смотреть в пол невидящим взглядом, и роняю руку, которой потирала подбородок.
– А что за проблема с его речью? – возможно, в этом и кроется ключ к тому, что случилось с Доном.
– Звуки все перепутаны, как будто он говорит на иностранном языке, или что-то вроде того, – странно, но Кейси и раньше упоминал что-то об этом.
– Я ни разу не слышал такого языка, – хмурится Леонардо.
Если у него проблемы с памятью и речью, то высока вероятность того, что Донателло перенес некую сильную травму головы. Я резко разворачиваюсь и торопливо направляюсь к дивану. Если у Донателло сотрясение мозга, то это необходимо проверить прямо сейчас.
Рафаэль сильно продвинулся в своем обучении медицинским знаниям. Он уже успел забинтовать грудь Дона и сейчас держит на весу его лодыжку, пока Майки подкладывает под нее подушку, чтобы сохранять ногу в поднятом состоянии. Тот пакет со льдом, что раньше был у Майки в руках, сейчас завернут в полотенце, обвернутое вокруг лодыжки Донни.
Я улыбаюсь Рафу (не то, чтобы он обратил на меня хоть сколько-нибудь внимания) и затем осматриваю голову Донни в поисках любого повреждения. Я ничего такого не обнаруживаю, но это мало что значит. Я уже протягиваю руку, чтобы начать ощупывать пальцами череп Дона, когда Раф прерывает молчание:
– Я уже проверил. Что бы там с ним ни случилось, это не из-за сотрясения.
Мне надо было подумать, что Раф уже успел его как следует осмотреть. Я киваю.
– А что насчет его глаз?
Раф оскорбленно фыркает в мою сторону, но все же отвечает:
– Они закачены. Дону крепко досталось, но ничего такого, что бы угрожало его жизни. Самые серьезные повреждения – это трещины в ребрах и растяжение лодыжки.
Он ничего не сказал об амнезии или неспособности Дона нормально говорить. Ему и не надо было упоминать об этом. Эта проблема потребует дополнительных исследований, прежде чем мы сможем выяснить, что к ней привело. Особенно, если ее причиной явилось что-то вроде введенного наркотика. Меня совсем не радует количество намечающейся работы по штудированию книг.
Я направляюсь к лаборатории Дона, а точнее к книжным полкам как раз возле входа в нее. Предстоящая мне задача пугает, даже если не вспоминать про тот факт, что я даже не знаю, с чего мне начать. Я не знаю, как различные медицинские препараты, предназначенные для людей, будут вести себя в организме черепах-мутантов. Мне известно, что Дону пришлось модифицировать пенициллин и морфин, чтобы эти лекарства взаимодействовали с их генетическими кодами как надо, но я совсем не уверена в том, как именно они действуют. Может, поэтому Дон произносит какую-то бессмыслицу. Возможно, это просто некий побочный эффект.
Я начинаю сгребать с полок все книги, имеющие отношение к медицине, биологии и физиологии черепах. Я даже не заметила, как Лео подошел к полкам вслед за мной, но он молча предлагает свою помощь, забирая у меня книги и складывая их стопкой на свою согнутую в локте руку. Его желание хоть как-то помочь ощущается почти физически, и я чувствую, как сильно он расстроен тем, что знает, что на самом деле помочь ничем не может.
Он потерянно идет за мной к столу. Меня пугает осознание, что кроме меня никто не сможет сделать что-то, чтобы помочь Донателло. Как бы я хотела, чтобы здесь сейчас были Ханикатт или Кожеголовый. Они по крайней мере смогли бы помочь мне решить эту головоломку. Хотела бы я знать, где они сейчас или, хотя бы, как с ними связаться и попросить о помощи. Кажется, Дон говорил что-то о том, что они отправились к утромам и вернутся в конце месяца. Как бы мне хотелось, чтобы они вернулись поскорее. Я почти ничего не знаю о мутагене. Я не имею понятия, как химические вещества в нем изменили черепах, сделав их теми, кто они есть. Я даже не знаю, не наврежу ли я еще больше, пытаясь помочь. Вполне возможно, что я случайно убью…
Я заставляю себя сделать глубокий вдох и успокоиться, протягивая руку за первой книгой в стопке, которую Лео положил на стол рядом со мной. Может, повреждения просто физиологические. Может, я просто тороплюсь с выводами. Мне нужно остановиться и подумать. Состояние Дона зависит от меня. Его семья рассчитывает на меня. Мне нужно быть внимательной и тщательно продумывать все действия, прежде чем воплощать их в жизнь.
Так бы поступил Донателло.
***
Кажется, я уже прочитала каждую из этих книг от корки до корки по меньшей мере дважды, и я до сих пор не имею ни малейшей зацепки к тому, что могло случиться с Донни. Все, что я смогла найти в книге по анатомии черепах, гласило, что больных черепах надо показать ветеринару, чтобы он назначил лечение. Не сказать, что это мне помогло, да и вообще, я сомневаюсь, что кто-либо когда-нибудь имел дело с черепахой, страдающей от амнезии, вызванной неизвестным наркотиком.
Я знаю, что Дон нашел способ модифицировать лекарства, чтобы они оказывали нужное воздействие на него и его братьев, но мне неизвестно, как он это делал. Раф тоже ничего об этом не знает. Он может показать мне, где лежат медикаменты, но Донни – единственный, кто создавал для них «всю эту фигню». Жаль, что он не оставил записей, что именно он делал с веществами, прежде чем их использовать.
– Донателло, сын мой, ты слышишь меня? – верно ли я расслышала слова мастера Сплинтера? Донни очнулся? – Донателло? Эйприл, Донателло пришел в себя. Как ты себя чувствуешь, сынок?
Я едва успеваю подняться со стула, на котором сидела последние несколько часов, когда по всему убежищу разносится вопль чистого ужаса. Я замираю на месте, глядя, как Дон лихорадочно выпутывается из одеял, в которые он был завернут, и перепрыгивает через спинку дивана, не спуская со Сплинтера перепуганного взгляда. У него действительно амнезия. Бедный мастер Сплинтер, он выглядит убитым горем.
– Донни, – а Лео выглядит растерянным, я совсем не привыкла видеть такое выражение на его лице. Донателло переводит взгляд на него, и я невольно чувствую, как мой испуг и смятение все возрастают. В его глазах не ни капли того тепла и доброты, которые раньше всегда присутствовали во взгляде Дона. Сейчас больше похоже, что он изучает Лео как противника и определяет для себя, какую потенциальную угрозу тот собой представляет. Затем он переводит такой же изучающий взгляд на Кейси. Это ужасно. Я ерзаю на своем стуле. Он даже не осознает, что он в безопасности.
Мое движение привлекает его внимание, но вместо того, чтобы смерить меня оценивающим взглядом, он выглядит озадаченным. Но и это длится недолго, по мере того, как он продолжает рассматривать меня, выражение его лица становится почти отсутствующим. Может, при виде меня у него в голове всплыли какие-нибудь воспоминания?
– Дон, ты знаешь, кто я?
Он лишь еще на пару секунд задерживает на мне взгляд, прежде чем на его лице появляются настороженность и любопытство. Он оглядывает убежище так, словно видит его впервые в жизни.
– Определенно, это амнезия.
– Как я и говорил, – Кейси, черт тебя побери, сейчас не время играть в игру «а я говорил». Я бросаю в его сторону раздраженный взгляд и снова возвращаюсь к наблюдению за Доном. Определенно видно, что он не узнает убежище или Майки, когда брат протягивает ему стакан воды. Больно видеть, что Дон ведет себя рядом с ним настороженно. Это же его младший брат. Его единственный младший братишка. Это так неправильно…
Кстати говоря о неправильностях.
– Майки, ты не можешь сделать так, чтобы он что-нибудь произнес? Я хочу услышать тот непонятный язык, на котором он говорит.
– Я понял, Эйприл, – следовало ожидать, что Майки применит язык жестов, чтобы «поговорить» с Донателло. Не похоже, что Донни понимает, что он пытается передать. Он допивает воду из стакана и внимательно изучает движения Майки. У меня в памяти возникают все те случаи, когда я заходила к Дону в лабораторию в те моменты, когда он работал над каким-нибудь тонким прибором, который требовал от него полной сосредоточенности и внимания. Это маленький проблеск надежды на то, что тот Дон, которого мы знали, не потерян для нас безвозвратно. – Дон, скажи что-нибудь. Эйприл хочет услышать, как ты говоришь.
Следует молчаливая пауза, после которой Майки с сожалением смотрит на меня.
– Есть идеи? Я готов выслушать любые предложения.
Я на самом деле не уверена, что еще могло бы сработать. Даже несмотря на то, что со стороны это выглядит странно, язык жестов, возможно, наше единс…
Лео вздыхает и поворачивается ко мне.
– Как я уже говорил, его слова ни на что не похожи, как будто звуки в них каким-то образом смешались. Я мог бы попытаться повторить их, но не ду…
– Дй зорелоиц лая ниф? – какого черта? Вот об этом мне говорил Лео? – Кэтю за жкилэ, рид, – а теперь он потирает виски, как всегда делал, когда у него начиналась головная боль. Может быть такое, что он хуже чувствует себя, когда говорит?
– Сын мой… – бедный мастер Сплинтер. Я могу только представить себе, через что он сейчас проходит. Я сама так расстроена, что с трудом сдерживаю слезы, а для меня Дон всего лишь друг. Как бы я хотела, чтобы было хоть что-то, чем я могла бы помочь ему (помочь всем членам этой необычной семьи), хоть как-то облегчить эту ситуацию.
Я могу сделать только одно. Я могу вычислить, что с ним случилось, и как его излечить. Надеюсь, я смогу найти способ лечения, которое вернет его в нормальное состояние.
– Так, похоже, это не какой-то другой язык, – думаю я вслух, подтягивая к себе единственную книгу, которая, возможно, содержит ответ на мой вопрос. У него что-то не в порядке с мышлением, словно одна часть его мозга не может правильно взаимодействовать с другой. Теоретически такое возможно, но у меня нет достаточных знаний о мозге, чтобы суметь сложить все части головоломки. Эта книга по неврологии должна, по крайней мере, помочь мне лучше понять, в чем может крыться проблема.
– Черт! – я чуть не падаю со стула от крика Рафа. Я думала, что он пытается отдохнуть у себя в комнате. – Мы зря теряем время! Давайте просто пойдем и найдем того гада, что сделал это с Доном, и заставим его все исправить! – я вижу как он расстроен и разозлен по тому, как вздымаются его плечи с каждым вдохом. Похоже, он больше психует с того момента, как они принесли Дона в убежище, чем за все то время, пока его брат пропадал.
Громкий голос Рафа и то, что он тыкает в него пальцем, кажется, снова заставляют Дона занервничать. Он выглядит испуганным. Это совсем не то, что Дону сейчас нужно, это еще больше усиливает его стресс. Судя по тому, как Лео слегка расправляет плечи, он готовиться встретить вспышку гнева Рафа. Мастер Сплинтер, по-видимому, удовольствуется ролью зрителя в намечающемся противостоянии.
– Раф…
Раф действительно в плохом настроении, если бросает на Лео такой убийственный взгляд.
– Лео! Даже ты согласен со мной, что мы должны найти его! И даже не смей это отрицать, потому что я знаю, что это будет неправда.
– Раф, я тоже хочу разобраться с футами, но я сперва хотел бы убедиться, что с Доном будет все в порядке.
Раф спрыгивает с балкона и устремляется к Лео. Я раньше присутствовала всего при паре их ссор, но если верить Майки, их столкновения носят эпический характер. Их ссоры крайне редко (несмотря на то, что Раф обычно старается подавить Лео тем, что он крупнее, как вот сейчас) переходят на физический уровень. Я повторяю это про себя, глядя, как Раф обвиняюще тыкает пальцем в грудь старшего брата.
– Ты знаешь, что все придет в норму! Посмотри, – Рафу надо перестать показывать пальцем на Дона. Он выглядит все более и более растерянным по мере того, как ссора набирает обороты. – Он уже на ногах, он соображает и пытается говорить с нами. С ним все будет хорошо. Нам просто нужно пойти надрать футам задницы, и получить кой-какие ответы!
Лео издает долгий страдальческий вздох. Интересно, а они уже спорили на эту тему раньше, пока я была занята чтением?
– Ра…
– Если ты предпочитаешь оставаться здесь и играть в сиделку, то пожалуйста. Я сам с этим разберусь, – я вздыхаю, потирая лицо. Раф и Кейси так похожи, что иногда это пугает. Когда они с кем-то спорят, то обязательно доходят до того, что срываются и вылетают из комнаты. Меня это расстраивает и злит. По крайней мере, Лео при этом не психует, как всегда делаю я.
Лео хватает брата за руку, заставляя Рафа развернуться к себе лицом и мешая ему направиться к лестнице.
– По твоему, он ведет себя нормально?! Он даже не узнал Сплинтера! Как ты можешь говорить, что с ним все хорошо, когда он даже разговаривать нормально не может?! – кажется, я поторопилась, когда решила, что до драки не дойдет.
О боже, скажите мне, что Раф не собирается врезать Лео.
– Дон…
Голос Майки единственное, что предупреждает нас о том, что что-то происходит, когда Донателло внезапно кидается через всю комнату и расталкивает Лео и Рафа в стороны, кидая на них поочередно сердитые взгляды. Дон однажды рассказывал мне, как он прервал драку двух старших братьев, просто встав между ними. И в этот раз это срабатывает как по волшебству, оба, и Лео и Раф, словно чувствуют себя пристыженными, выслушивая поток измененных деформированных слов, срывающихся с губ Донни.
– Жй тжаи ри тамврй тнодкю еп-по сосещ-да зэкдюсаж. Рэ, ри лавил лй зарюд тнэб тнэбо, рефиба кдноцраба э удол рид. Лй клавил к удел кзножедкю, икме жки гэтил кащнорюд кзасаыкджеи, о ри тнодкю тнэб к тнэбал еме знажашенажод тносе. Засо лй ри знетэлоил фиба-да тнэбаба, лй лавил екзампажод юпйс викдаж, саданйы знитмавем Анорвижйы, фдагй зинитод агцэя етия даба, фда знаекщатед, – на миг в комнате повисает напряженное молчание, а потом Дон вздыхает и снова потирает висок. – Е ресда ри елиид зарюдею, а фил ю бажанем, – он отходит от своих все еще ошеломленных старших братьев и направляется к дивану. – Знакдеди, – произносит он, проходя мимо мастера Сплинтера. Он плюхается на диван и пару секунд пристально рассматривает своего отца, как будто ожидая нападения.
Молчание, в котором мы все застыли, прерывает голос Рафаэля.
– Кто-нибудь может сказать, что он имел в виду?
– Мне кажется, он велел тебе и Лео отвалить друг от друга, – несмотря на все, что случилось, и на то безумие, что продолжает происходить, я чувствую, как на моем лице появляется улыбка. На самом деле было похоже на то, что Дон только что велел Лео и Рафу прекратить драку, Конечно, может быть я принимаю желаемое за действительное, но это снова дает тень надежды на то, что Дон остался таким же, как прежде, несмотря на потерю памяти и трудности с речью.
– Ю жки кмйцом! – он снова рассеянно потирает виски. Он делает это все чаще и чаще. Возможно, у него усиливается головная боль? Я смотрю, как Майки хлопает его по плечу и знаками изображает, как будто у него болит голова, предлагая Дону аспирин. Дон потирает щеку и кивает. Хорошо, что напряжение начинает его покид…
Постойте-ка, головная боль и желание потереть лицо являются одними из первых симптомов прекращения действия наркотических средств. По крайней мере, для некоторых людей. Это означает, что существует возможность, что введенное ему вещество все еще находится в его крови. Если ему действительно что-то вводили.
– Майки, погоди секунду. Я хочу сначала его осмотреть.
Мне следовало подумать о том, чтобы проверить такую возможность ранее, поверить не могу, что я даже не задумалась об этом. Я хватаю точечный фонарик и подхожу к Дону, пытаясь не выказать движениями и жестами своего расстройства и злости. У меня такое ощущение, что он считывает язык тела, чтобы оценить наши намерения, и мне действительно не хочется, чтобы он решил, будто я враг. У него ускоренный пульс, он даже быстрее, чем должен был бы быть, даже если бы он был на грани срыва. Сердце буквально частит.
Ой, ну разве это не мило, он краснеет.
– Эйприл, ты, похоже, ему понравилась, – да, Раф, мне тоже начинает так казаться. Теперь мне понятно, почему он так уставился на меня, когда в первый раз увидел.
– У него хороший вкус, – о, Кейси…
Я снова возвращаюсь к осмотру. Его зрачки расширены больше нормы, но не сильно. Определенно, он испытывает последействие какого-то препарата, насколько я могу судить. Я жду минуту, пока он не закончит тереть глаза, и поворачиваю обе его руки запястьями вверх.
Ему что-то кололи, причем больших количествах. У него под налокотниками вся кожа покрыта следами от уколов. Я несильно нажимаю на них, поочередно на каждой руке, и Дон тут же дергается от боли. Все еще болят, значит, они еще не зажили.
– У него следы от уколов на обеих руках. Похоже, что ему на обе руки ставили капельницы, – что бы ему ни вводили, это происходило в последние двадцать четыре часа, или около того. Существуют все шансы, что в его крови еще остались следы этих химических веществ.
Дон вытягивает у меня руку и прикасается к своей шее. Это не может быть хорошим знаком. Я придвигаюсь к нему поближе и тяну его руку вниз, чтобы я могла рассмотреть его шею. Следы от уколов видны вдоль сонной артерии и на другой стороне шеи тоже.
– У него еще и на шее несколько отметин. Я возьму у него образец крови, таким образом, я смогу определить, что за вещество ему вкололи, – по крайней мере, я надеюсь, что смогу. – Скорее всего, этот наркотик и является причиной его состояния.
Чего я и опасалась все это время, и это опасение все росло и росло, пока не превратилось в холодный комок ужаса у меня в животе. Я не специалист в генетике, или в физиологии, или в химии. Я хорошо управляюсь с машинами и компьютерами. А это выходит за пределы моей компетенции, в неизвестную мне область, где одна моя ошибка сможет навредить Донни еще больше, чем уже есть. Как бы мне хотелось, чтобы здесь был Кожеголовый, он разбирается в генетике, он бы лучше, чем я, сумел разобраться, что надо делать. Единственное, что, похоже, могу сделать я, это попытаться выяснить, какое вещество вводили Дону, и работать, исходя из этого.
Мне нельзя продолжать вот так вот забегать вперед, и мое пораженческое настроение никому не поможет. Я смогу сделать это ради Дона, ради моей приемной семьи. Я заставляю себя глубоко вздохнуть, беря в руки шприц и антисептическую салфетку. Мне нужно взять образец крови, прежде чем двигаться дальше и начинать беспокоиться.
В конце концов, что плохого может еще произойти?