таки да, я это и имела в виду насчет "ниочень"
Глава 4. Холодный огонь
Наши братья и сестры заставляют нас исполнять роли,
от которых, как мы были уверены, мы избавились давным-давно – младенец, миротворец, опекун, избегающий…
По-видимому, не имеет значения, сколько прошло времени
или насколько деалеко мы продвинулись в жизни.
Джейн Мерски Ледер
Время: неизвестно, местоположение: неизвестно (в ящике под землей?)
Сперва он думает, что ему все это кажется.
Может из-за замкнутого пространства. Из-за невозможности как следует двигаться, чтобы согреться. Может, виноват холодный камень, на котором они лежат, или тот факт, что температура их тела не настолько высокая, как им бы того хотелось. Может, недостаток сна или постепенное осознание того, что они в полностью безвыходном положении, пока остальные их не найдут.
И только когда он видит белые прозрачные клубы пара, появляющиеся с каждым его выдохом, у него возникает уверенность, что в этом каменном ящике действительно становится холоднее.
Что ж, это определенно такое изменение обстановки, о котором стоит сказать, думает он без улыбки. Прошло никак не больше получаса с того момента, как Лео наконец заснул, но черепаха в красной повязке уже чуть не сошел с ума от безделья. У него слишком много энергии, требующей выхода. Обычно в это время у них уже прошла бы тренировка; если бы он был дома, он бы использовал свою боксерскую грушу. Занялся бы чем-нибудь,
чем угодно, вместо того, чтобы просто вынужденно неподвижно лежать на одном месте.
– Эй, Лео, – шепчет он, и когда не следует никакого ответа, повторяет чуть громче. – Лео! Проснись!
Лео вздрагивает, Рафаэль скорее чувствует это движение, чем видит, и распахивает глаза. Он тут же делает попытку подняться, только чтобы в следующую секунду удариться головой о слишком низкий потолок. Рафу удается подавить смешок, но усмешка слышна в его голосе, когда он произносит:
– Не ударься головой, бесстрашный.
Сердито заворчав, Леонардо стекает обратно на пол.
– Да, спасибо за предупреждение, – с досадой бормочет он. Затем он оглядывается вокруг. – Хей, а здесь становится светлее? – он несколько раз моргает, когда из темноты начинают проступать первые очертания. Белый свет становится слишком ярким, щиплет глаза и моментально ослепляет его.
– Ага, и холоднее, – добавляет Раф. Он пытается прикрыть глаза левой рукой и случайно ударяет брата локтем. – Извини, – ухмылка снова на его лице. Очень жаль, что теперь Лео может ее разглядеть.
– Да, как будто ты действительно…
Фразу лидера прерывает низкий глубокий
буум, заполняющий маленькую каменную комнату. Лео теперь видно, что стены их камеры на самом деле окрашены в темно-красный цвет. Те места, где Рафаэль орудовал своими саями, покрыты царапинами; выглядит это так, словно камень скреб когтями дикий зверь.
Потом странный звук сменяется голосом, низким настолько, что по их телам проходит вибрация. Голос отражается от стенок и усиливается в сотню раз, или им просто так кажется.
«И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы».
За словами следует секундное молчание, пока, наконец, двое тинейджеров не открывают нервно глаза, чтобы оглядеться.
– Что за жуткий цвет, – комментирует Раф окраску стен. Его губы расползаются в широченной ухмылке. – Мне нравится.
– А знаешь, что
мне нравится? – Леонардо тоже усмехается, но совсем по другой причине. – Мне нравится, что как только мы отсюда выберемся, ты мне отдашь проспоренные двадцать баксов, – он негромко смеется при виде гримасы, которую корчит Рафаэль. – Ну, вообще-то ты сам виноват. Было совершенно очевидно, что бишоповский комплекс бога рано или поздно даст о себе знать.
– Могу поспорить, что он уже тыщу раз процитировал Франкенштейна до того, как начал цитировать Библию. Нас просто рядом не было, вот мы и не замечали, – Раф говорит слегка раздраженно, но не сердито. На самом деле ему даже нравится вот так трепаться с братом – если бы еще не это замкнутое пространство, легкий голод, поселившийся в желудке и тот факт, что ему по-прежнему надо в туалет.
По его телу пробегает дрожь, и на руках появляется гусиная кожа.
– Хей, а тут становится все холоднее, а?
Вместо ответа его брат медленно выдыхает и смотрит на клубы густого белого пара, пока они не исчезают у него над головой.
– Да, похоже на то, – наконец говорит он. – Хотел бы я знать. что происходит. Снаружи уже должен был наступить день. Так что вместо того, чтобы похолодать, здесь должно было стать теплее, разве нет?
Раф сощуривает глаза.
– А ты думаешь, мы где-то на улице? – он морщит нос; он вынужден признать, что за прошедшие несколько часов он так и не задумался об их местоположении. Он думал о разнообразных новых интересных способах убить Бишопа, и еще он думал о туалетах. А теперь ему приходит в голову, что, может быть, ему следовало больше внимания уделить тому, что их окружает.
– Я не уверен, – несмотря на его слова, голос Лео звучит довольно-таки уверенно. – Мне кажется, я чувствовал запах земли. Ну, а теперь пахнет только льдом, так что уже нельзя сказать наверняка.
Рафаэль смутно припоминает, что он тоже ранее ощущал запах сырой земли.
– Да, думаю, ты прав, – он фыркает, и на мгновение становится похоже, будто он курит, из-за белого пара, вылетающего из его рта. – Это безумие, – бормочет он и вытягивает руку, чтобы прикоснуться к странно красной стене. Поверхность настолько холодная, что обжигает пальцы, и он торопливо отдергивает руку. – Как думаешь, Бишоп хочет превратить нас в черепаховые кубики льда?
10:11, штат/государство: неизвестно, офис Бишопа
Лицо правительственного агента перекошено гримасой едва сдерживаемой ярости.
Комлекс Бога? Эта мысль заставляет его скрипнуть зубами.
Эти животные заключали пари на его поведение? Что ж, посмотрим, готовы ли вы к этому.
Он тянет вниз рычажок на приборной панели, все ниже и ниже. На изображении с камеры над головами черепах ему видно, как слегка стучат от холода зубы у Леонардо, и на его лице расцветает дьявольская ухмылка. Темные глаза, на этот раз не закрытые черными очками, зловеще вспыхивают.
– Черепаховые кубики льда, в самом деле, – шепчет он и смеется негромко, опуская переключатель все ниже и ниже…
И замирает.
Внезапно застыв на месте, словно его самого ударил луч холода, агент Джон Бишоп тупо смотрит в монитор прямо перед собой. А затем очень-очень медленно отпускает рычажок. Тот подскакивает вверх, до той отметки, где был раньше. На мониторе появляется маленькое окошко с сообщением, что температура в контейнере снова повышается и с вопросом о дальнейших распоряжениях.
Бишоп закрывает маленькое окошко практически не глядя.
– Как будто я так и уничтожил драгоценный клеточный материал, – бормочет он себе под нос. В контейнере оба пленника одновременно потирают руки, замечают одинаковые движение друг у друга и смеются. Агент снова скрежещет зубами. – А вы на это и рассчитывали, да? Вы хотели, чтобы я действовал опрометчиво, – он негромко смеется темным, мрачным смехом. – Со мной такое не пройдет.
Его взгляд устремляется на большие часы на стене. Четверть одиннадцатого. Он улыбается, заменяя свой гнев предвкушением удовольствия.
– Посмотрим, как вам будет весело, когда я с вами закончу, – говорит он, обращаясь к черепахам, хотя он и не могут его услышать. – Когда вы проголодаетесь и замерзнете. Когда ваши мышцы настолько затекут, что любое движение будет причинять вам боль. Когда вы зальете свою тюрьму собственными нечистотами. Тогда и посмотрим, какие
человеческие качества вам присущи.
Его смех мечется по комнате, и охранники, стоящие перед дверью в кабинет, внезапно обнаруживают, что мысленно молятся, чтобы гнев хозяина никогда не оказался направлен на
них.
10:15, Нью-Йорк, секретное убежище
– Ну че там?
Было время, когда Донателло считал калифорнийский акцент Майки забавным. За последние десять минут его мнение по этому вопросу резко изменилось.
– Сигналы их сотовых можно проследить до крыши неподалеку от места, где живет Эйприл, – отвечает он со вздохом. – После они просто исчезли. У меня нет в той местности никаких зацепок. Ни камер, к которым я мог бы подключиться. Ни слова о драке в новостях, ничего, – он на секунду прячет лицо в ладони, прежде чем снова уставиться в монитор. – То есть, мы
знаем, что они у Бишопа, но о присутствии его людей здесь тоже нет никакой информации. А они не то чтобы выглядели как нормальные граждане, так? – его пальцы перебирают несколько кнопок на клавиатуре. – Возможно, мне стоит попытаться влезть в правительственную сеть, но это займет какое-то время…
– Бро, времени у нас
нет, – настойчиво говорит Микеланджело. – А разве ты не, ну, типа того, не вживил какой-нибудь жучок Рафу в бицепс или еще что-нибудь в этом роде?
Младший произносит это в шутку, и он изумлен, увидев, как щеки его брата окрашиваются в странный красновато-зеленый цвет.
– Погоди. Ты че, реально вживил жучок Рафаэлю в бицепс? – он взрывается от хохота. – Это слишком хорошо, чтобы быть правдой! – и тут же он преисполняется подозрений и начинает рассматривать собственные руки. – А у меня ничего такого нет, а?
Донателло качает головой.
– Я мог бы попытаться воспользоваться этой штукой, но я на самом деле ни разу не проверял, как она работает. Она может, я не знаю, сработать как электрошокер, или возыметь еще какие-нибудь побочные эффекты, когда я ее активирую.
– Я полагаю, что бы ни планировал сделать с ними Бишоп, это будет намного хуже, чем небольшой удар тока, – голос Сплинтера звучит серьезно и озабоченно. Донателло нужен всего лишь один короткий взгляд на обеспокоенное лицо отца, прежде чем его пальцы вновь начинают летать над клавиатурой.
Внезапно идея задействовать отслеживающее устройство в руке брата кажется ему весьма и весьма удачной.