Еще немного будет плохо, а потом все наладится, я обещаю
Глава 3 (часть 2)
Я слышу, как он ерзает в темноте, а затем так резко замирает, что мне не нужно быть телепатом, чтобы понять, что он только что пытался пошевелить рукой. Единственный звук, который он издает, это слабый горловой стон, и я, поежившись, осторожно протягиваю вперед руку, пока мои пальцы не проводят по его пластрону.
– Двигаться сейчас не надо, ладно?
Какое-то время он не отвечает. Я знаю, что он все еще в сознании – я слышу, как он резко вдыхает воздух, и задерживает его в груди на пару секунд, прежде чем выдохнуть. И я жду. Только перемещаю руку выше, к его здоровому плечу, и даю ему время самому свыкнуться с мыслью о ранении. Ну… а что тут скажешь? Сказать ему, что подражание однорукому бандиту в моде в этом сезоне? Вот уж нет.
– Майки? – он говорит очень тихо, и голос у него слегка хриплый. Но он все же в своем уме, и это радует. – Ты в порядке?
А может и нет. Поверить не могу, что он только об этом спросил.
– Я в порядке? Чувак, у тебя по-любому неправильно расставлены приоритеты.
– Ты кричал.
О, ну зашибись. Значит, Лео изображает бревно, когда мы взбираемся по стеночке, когда поезд грохочет, и во время большого бума, но приходит в себя как раз вовремя, чтобы услышать, как я строю из себя посмешище? Ну… не, ну конечно, я орал ему прямо в лицо, да еще и громко. Я слабо усмехаюсь.
– А что в этом нового? Я в норме. Типа. Лучше, чем некоторые, – и, прождав минутку, чтобы он воспринял эти мои слова, добавляю, – Если ты только попытаешься сказать мне, что с тобой все хорошо, я тебя пинком отправлю обратно в шахту.
– Не попытаюсь, – тихо говорит Лео. На самом деле, его голос звучит как-то вяло.
– Вот и ладушки, – я снова усаживаюсь рядом с ним и чуть неуверенно опускаю руку ему на панцирь. Он принимает приглашение и оседает, снова прислоняясь к моему боку. Я вздыхаю вроде как с облегчением. Я почти ожидал, что Лео попытается вскочить на ноги и начать раздавать лидерские указания и размахивать руками, пока не упадет или еще что похуже.
Но нет. Отдохнуть – это тема. Хотя бы немного.
Он не спрашивает, где мы находимся, или что случилось, или под землей ли мы все еще. Думаю, удивляться не стоит. Если бы я очнулся, чувствуя себя так чертовски ужасно, я бы, наверное, хотел только одного – поскорее заснуть снова. Хотя странно, что Лео так ведет себя – он ненавидит оставаться в темноте неведения относительно чего угодно. Кроме каламбуров. Но с другой стороны, фиг его знает, насколько он хорошо сейчас вообще все воспринимает, если учесть обстоятельства.
Я еще немного об этом размышляю, а затем откашливаюсь. Даже если он не будет меня слушать… мне просто реально не хочется, чтобы продолжалась эта подавляющая тишина. Так что, думаю. я все равно расскажу ему о последних событиях.
– Мы выбрались из шахты по другую ее сторону. Эмм… хорошая новость в том, что мы больше не сидим по шейку в воде, – а плохая в том, что мы спустились намного ниже, чем были, но у меня не хватает духа ему об этом сказать. – А… думаю, когда ты почувствуешь, что готов, мы пойдем дальше.
Он чуть перемещает вес – м-дя, дурак ты, Майки. Нашел, что сказать.
– Лео, никакой спешки, – торопливо добавляю я. – Просто… отдохни какое-то время.
– Время, – эхом отзывается он.
– Эмм, да. Время, – так, ладно, похоже, он немного не в себе. Я нервно сглатываю комок. Мысль о невсебешном Лео заставляет меня как-то занервничать. Из всего, что я знаю, он может быть из тех, кто в бреду совершенно теряют рассудок, или как-то так. В смысле, ну, может и нет. Но наверняка-то я не знаю. – Время у нас есть, куча, эээ, то есть много. Да. Знаешь что? Тебе, скорее всего, нужно еще поспать…
– Майки, мне нужна твоя помощь.
Я замираю в страхе. Что это было? Мне совсем не нравится, когда Лео просит о помощи. Ну… ладно, Лео, просящий о помощи все же намного лучше, чем Лео, о ней не просящий и погибающий, как дурак, но… сам факт, что он просит помощи, заставляет меня задумываться, что с ним все может быть намного хуже, чем я полагал. Что, позвольте добавить, меня совсем не устраивает.
– А что тебе нужно? – осторожно спрашиваю я. – Что угодно, от поездки на моей спине до изображения удобной подушки, ты же знаешь, я все сделаю, – но лучше бы ты попросил подушку, а не поездку. Я себя ужасно чувствую. – Только не напрягайся так, ладно?
– Не могу, – его голос все еще звучит сонно, но в нем уже проскальзывает напряжение, которое всегда можно услышать, когда мой брат обдумывает какой-то план. Или пытается обдумать, в нашем случае. – Времени нет. Я не могу пошевелить рукой. Насколько с ней все плохо?
Вот зараза. Я морщусь.
– Ты действительно хочешь об этом знать?
– Нет, – тихо и невнятно отзывается он. – Но ты все равно расскажи.
Я слабо улыбаюсь в ответ на его слова. Но улыбка быстро пропадает. Мои следующие слова прозвучат похоже на какой-то список покупок, и как же мне это не нравится… ааа. Я делаю глубокий вдох.
– У тебя плечо выдернуто из сустава. И мне кажется, запястье сломано, и еще у тебя… – повреждены мышцы. Вот откуда у него синяки. Кажется, у него порваны мышцы на руке у плеча. У меня перехватывает дыхание. – Эмм. Короче, там все не очень. Но ты же чувствуешь руку, так что это… хорошо, правильно?
Он отзывается не сразу. Я снова прислушиваюсь к его дыханию, оно стало немного более учащенным и поверхностным. Может, потому, что я не могу его увидеть, сейчас мне хватает слуха, чтобы понять, что ему трудновато воспринять такие новости. И… я что, только что сказал ему, что это хорошо, что он чувствует такую адскую боль? Блиин, я такой идиот.
Но когда он наконец-то мне отвечает, его голос по-прежнему мягок и спокоен. Все, что он произносит это:
– Правильно.
Правильно. Правильно. Офигенный ответ, Лео. Хотя бы один-единственный раз я хотел бы, чтобы он повел себя как нормальный человек, то есть черепаха, и испугался. Хотя, может, сейчас не лучшее время для этого. Ну… наверное, если он может сохранять спокойствие, то и я могу. Может быть.
Мы молча сидим еще минуту-другую. Лео тяжело навалился на меня, и я пытаюсь понять, не отключился ли он снова – надо сказать, как бы сильно я не ненавидел то, что мы застряли тут в темноте, мое тело практически кричит мне, чтобы я оставался на месте и отдохнул. Может то, что Лео в отключке, это хорошо. Если, конечно, он не впадет в кому или еще что, но я в этом сомневаюсь. И естественно, в ту же секунду, как я об этом подумал, мое изображение понеслось в ту сторону, куда я на самом деле не хотел бы. Я так занят, пытаясь подавить ненужную активность своего дурацкого мозга, что когда Лео шевелится, я практически подскакиваю от неожиданности. Он не встает – но я чувствую, как он здоровой рукой тянется куда-то вверх, мимо моего плеча, и уцепляется за что-то. И в следующий момент я чувствую, как мне на колени падает какая-то ткань. Его бандана, соображаю я.
– Тебе придется привязать мою руку, – как-то отстраненно произносит он. – Извини, но… не думаю, что я смогу сам.
Так, фокус с «я спокоен» только что подвергся серьезному испытанию. Я нервно сглатываю.
– Эмм… ы уверен, что хочешь это сделать?
– Придется. Не смогу… не получится… – Лео замолкает на мгновение и втягивает воздух. – Мне будет слишком больно, если так не сделать. Когда мы пойдем. А нам надо идти.
– Не обязательно нам никуда идти, – сердито возражаю я. То, что его голос звучит так виновато, когда он признается, что у него действительно сильно болит рука, выводит меня из себя. – В смысле… обязательно, но не обязательно прям вот сию секунду, Лео. Ты что, не можешь дать себе отдохнуть?
– Надо двигаться, пока мы можем, Майки.
Я почти огрызаюсь в ответ на его слова – то есть, я прекрасно смогу идти и через час, какая разница. Но потом я задумываюсь о том переразвитом чувстве ответственности, которым обладает мой брат, и внезапно до меня доходит, к чему он ведет. Лео не станет лучше. С этого момента и дальше ему будет все хуже. Так что речь идет не о том, чтобы двигаться, пока смогу я, а о том, пока сможет он… потому что мы уже спорили на тему того, как мне его нести с такими помятыми ребрами.
Наверное, он еще не понял, что единственным способом для нас выбраться из шахты было то, что я нес его на себе, но… да, в любом случае, далеко я Лео не утащу, если учесть, как мне сейчас хреново. Так что в словах Лео есть смысл. Если мы не поднимемся сейчас, мы можем уже никогда не подняться.
Мои пальцы смыкаются на бандане у меня на коленях, и я осторожно отодвигаюсь от Лео, придерживая его одной рукой за плечо. Он тяжело наваливается на мою руку – кажется, если я ее уберу, он упадет.
– Ладно. Как мне это сделать? То есть… твоей маски не хватит.
– И не надо, – бормочет он. – Нужно только… думаю, просто закрепить руку. Согни ее… можешь привязать к ремню.
Я понимаю, чего он хочет.
– Это можно, – я усаживаю его повыше, так, чтобы он мог облокотиться на стену, затем устраиваю его поудобнее. – Готов?
– Да.
Я почти ожидаю, что он закричит, когда я сгибаю его руку. Я действую очень аккуратно – просто бережно держу ее повыше и пониже локтя – но мне надо ее согнуть, поместив предплечье на талию, где у него ремень. Но Лео не издает ни звука. До тех пор, пока я не начинаю продевать конец банданы под ремнем и оборачивать ткань вокруг его ладони и выше запястья – и тогда все, что я слышу, это лишь все тот же слабый задавленный стон.
Мне очень не нравится этот звук. Словно Лео изо всех сил пытается сдержать крик боли, и я знаю, он это делает, потому что я рядом. Я держу рот на замке, обворачивая остальную часть банданы вокруг его руки и ремня и стараясь сделать все ровно. Результат далек от совершенства. Но мне надо было сделать так, чтобы его рука не болталась во время движения, и это у меня получилось.
– Готово, – говорю я ему. – Ты там еще жив?
– Более-менее, – сухо отзывается он. Я невольно хихикаю. Ладно, у нас обоих еще осталось чувство юмора. Наверное, это означает, что все не так уж плохо. А может, у нас обоих уже просто поехала крыша. Без разницы, главное, что это работает.
– Помочь подняться?
– Да.
Ладно, погнали… Я обхватываю его рукой за панцирь и чувствую, как его здоровая рука ложится мне на плечи, что заставляет меня облегченно вздохнуть. Он не собирается упрямиться по поводу моей помощи. Но… черт. Пока я поднимаю на ноги нас обоих, боль становится гораздо сильнее, чем я ожидал. На этот раз вскрикивает не Лео, а я. Я не был готов принять на себя весь его вес, и мои мышцы просто заходятся в вопле в знак протеста.
Так что с моих губ срывается крик боли, прежде чем я успеваю стиснуть зубы и сдержать его, и я чувствую, что горько об этом пожалею, потому что Лео тут же напрягается.
– Что не так?
– Ничего, – я скриплю зубами и, пошатываясь, выпрямляюсь. Боль сразу значительно ослабевает, как только Лео тверже встает на ноги и мне больше не приходится так сильно его поддерживать, но… все равно не понимаю. Как так вышло, что мне настолько больно?
– Майки…
– Ну в самом деле, Лео. Ничего, – мне совсем не нужно, чтобы он тут переживал из-за меня. Черт, нет уж. Потом он начнет чувствовать себя виноватым, что заставил меня идти, а потом начнет паниковать, потому что идти нам надо по-любому, и так пока у него голова не лопнет. Или еще что.
Он реально пытается от меня отстраниться, я не думаю, что это очень мудро с его стороны.
– Это не «ничего», – настаивает он.
– Лео, не надо…
Или у меня все лучше получается действовать в темноте, или я просто… слишком хорошо его знаю. Он роняет руку с моих плеч, и первая моя реакция – это схватить его обеими руками, и я ловлю его как раз в тот момент, когда он падает. Можете назвать это интуицией, но мне кажется, наш Просветленный сейчас не сможет идти сам. Не представляю себе, почему.
– Ты не возражаешь? – требовательно спрашиваю я. – Мне достаточно трудно отрицать, что я ранен и без того, чтобы ты прерывал меня, падая лицом вперед.
Он смеется в ответ – что-то вроде удивленного полувздоха, когда я снова вздергиваю его на ноги.
– Значит, ты все-таки ранен?
– Ну так. Помнишь про мои ребра? Я просто забыл, что надо двигаться осторожно, когда поднимал тебя. Вот и все.
Он говорит мне полуправду, я ему откровенно вру. Ну, если учесть, кто мы оба такие, думаю, мы квиты… ага. Я тут не самая логичная черепаха. Но больше я ничего не собираюсь ему говорить, и я очень надеюсь, что Лео на это купится. Не то, чтобы он сейчас очень ясно соображал.
Так что я слежу за тем, чтобы не издать облегченный вздох, когда он снова кладет свою здоровую руку мне на плечи. Честно говоря, когда я немного прихожу в себя после первой попытки поднять брата на ноги, все оказывается не так плохо – может, я просто слишком перенапряг мышцы. В смысле, я же только что вытащил нас обоих из этой треклятой шахты, но… я чувствую, как у меня болит абсолютно все. Я тут же начинаю ощущать, как у меня слегка сосет под ложечкой.
А может, я просто проголодался. Хех.
– Клянешься*? – еле слышно спрашивает он.
Я ухмыляюсь в темноту. И шагаю вперед. Он опирается на меня, но все же идет сам. Это радует. Мы справимся. Я придерживаю его одной рукой за панцирь, а другую вытягиваю вбок, пока не упираюсь в стену. Теперь у меня есть ориентир в темноте.
– Иногда, – отвечаю я, прям сама невинность. – Но мне вроде как-то кто-то говорил, что это мне не идет.
– Ха. Смешно.
Ага. Продолжаем смеяться. Так или иначе, мы доберемся до дома.
Правильно?
---------
И мы идем, или скорее, ковыляем, вдоль по тоннелю, а я так и не сказал Лео, что мы спустились намного ниже, чем были до того. Мне как-то уже кажется, что сейчас неважно, знает он об этом, или нет. Фигово, но мы ничего не сможем с этим поделать, и я думаю, что ему и в голову не придет самому меня спрашивать. Так зачем заставлять его лишний раз беспокоиться? Кроме того, возможно, он обвинит в этом себя, хотя любой мало-мальски здравомыслящий чувак всю вину свалил бы под моей дверью.
Может, поэтому я и веду себя так осторожно. Я слежу за собой, чтобы ничем не выдать свои болячки, потому что мне нужно, чтобы Лео думал, будто я в порядке. Потому что мне нужно, чтобы он продолжал полагаться на меня. Потому что, честно говоря, ему уже хватило, и я вовсе не хочу, чтобы он упал или сделал какую-нибудь глупость во имя заботы о младшем братике. Так странно чувствовать себя ответственным за что-то. А самое забавное, и я это понимаю только спустя некоторое время, что я вроде как пытаюсь притвориться Лео.
М-дя, вот это я загнул. Может, мне пора начинать читать ему лекции об искусстве дзен и медитации, и постоянно повторять: «Мы должны быть гибкими в любой ситуации!» просто чтобы сыграть его роль более реалистично. Ха! Не, шучу, конечно. Кроме того, одного мастера Джедая в семье более чем достаточно.
Ногу все еще щиплет. Эта боль кажется как-то острее на фоне всех остальных. Думаю, я действительно порезал ногу до крови. Я пытаюсь не беспокоиться по этому поводу, и мне почти удается. В смысле, когда я прикидываю, от чего еще я могу попаниковать – от того, что мы заблудились, у нас нет еды и воды, мы ничего не видим, до нас доносятся какие-то странные журчащие звуки, которые наводят на мысль, что нас в любой момент может затопить, а тут еще рука Лео, его спотыкучая лихорадка, его… эээ. Ну, вы поняли. Порез, который может воспалиться часов через пятнадцать, сейчас ни разу не в верху списка вещей, о которых стоит переживать. В любом случае, если мы к тому времени все еще не выберемся и помощь не придет, у нас будут гораздо более серьезные проблемы.
Ну, эта мысль меня, конечно, подбодрила.
По крайней мере, стены здесь сухие, и хотя на полу под ногами сырая, вроде, покрытая мхом и скользкая грязь, но луж нет. Я слышу, как где-то время от времени капает вода, но пока она нам не попадалась, так что может это просто эхо доносится откуда-нибудь еще. Конечно, мы оба не знаем, куда мы сейчас направляемся. Однако, мы движемся прочь от ветки метро… наверху грохочет очередной поезд, и я слышу, что он идет по диагонали и в сторону от нас, так что у нас не очень получается следовать вдоль путей. Может, если мы найдем отворотку направо, мы сможем вернуться ближе к ним. Я полагаю, первоначальная идея Лео насчет следования вдоль ветки метро была стоящей.
Кстати, Лео что-то совсем притих. Я знаю, что ему больно, и я знаю, что он все еще не согрелся, и я почти уверен, что он хранит молчание, чтобы сконцентрироваться на движении. Шаг одной ногой, затем другой, как-то так. Но когда он слышит шум поезда, он на секунду замирает. Думаю, он тоже пытается понять, в какую сторону тот проходит.
Неа. Не совсем. Когда он, наконец, заговаривает, я чуствую себя ужасно. Потому что его голос звучит совсем подавленно.
– Мы намного ниже, чем были,… да?
Я-то как-то надеялся, что ему настолько плохо, что он не заметит… ох, как нехорошо это прозвучало, но вы поняли, о чем я.
– Да, – честно отвечаю я. – Извини. Но подняться обратно наверх было… – слишком больно. Слишком высоко. Просто слишком для Майки. Моя вина. Не его, – … невозможно. Эмм. Шахта начала рушиться. Надо было быстро сматываться оттуда. Я влез в ближайший тоннель.
По большей части это правда, если начать разбираться. Интересно, а этот последний поезд обрушил шахту еще больше? Не думаю, на самом деле – мы не достаточно далеко отошли, чтобы до нас не донесся шум обвала, а я ничего не слышал кроме гула поезда и капанья воды.
– Насколько дальше?
– Понятия не имею. Надеюсь, нам немного осталось идти.
– Да нет, Майки. Насколько дальше вниз мы упали?
А. Да, ладно, плоховато я соображаю. Ну, оштрафуйте меня теперь. Я быстренько прикидываю примерное расстояние и вздыхаю.
– Думаю, около шести метров.
– Ммм.
– Прости.
– Нет, – я растерянно моргаю в ответ, а он тихо продолжает. – Тут ничего не поделаешь. Просто будь осторожен. Мы ниже… чем мне бы хотелось.
– Прости, – снова бормочу я.
– Ты не виноват.
– Ты тоже.
– Договорились. Давай назовем это… неудачей.
Меня словно гипнотизирует то, как он время от времени выключается прямо в момент разговора. Я пытаюсь сообразить, то ли это из-за того, что у него проблемы с дыханием, то ли он просто концентрируется, чтобы его слова звучали осмысленно, прежде чем произносит их. А может, он просто пытается изобразить капитана Кирка, поди разберись.
Не, как-то совсем не смешно.
– Лео? Хочешь, мы остановимся ненадолго?
– Нет.
– Это было такое замаскированное «да»?
– Нет, – во всяком случае, его голос звучит чуть веселее. – Но все равно спасибо.
– Ну, попытка не пытка.
После этого я теряю счет времени. Я слышу, как поезда приближаются и уходят, но шум от них становится все слабее, и проходит довольно много времени, пока я не нахожу отворотку направо. Моя рука соскальзывает со стены и хватается за пустоту, и меня шатает, но не слишком сильно. Похоже, в медленном передвижении есть свои плюсы. Лео вообще почти ничего не говорит, и в кои-то веки я до него не докапываюсь – он продолжает идти со мной рядом, пусть даже он и полувисит на моем плече, и пока у него получается идти, я не собираюсь его отвлекать. Я слышу, что он по-прежнему хромает. Знаете, а я ведь даже не подумал, что надо было бы осмотреть его ногу, пока был свет… надеюсь, он еще держится.
Мы поворачиваем направо, и я пытаюсь выгнать из головы мысль о том, насколько жалкие у нас ориентиры. Мы понятия не имеем, где мы идем и куда. Просто пытаемся следовать вдоль железнодорожных путей. Но я левой рукой поддерживаю Лео – а у Лео как-то нет свободных рук – так что нам трудно обследовать тоннель должным образом. Насколько я понимаю, мы вполне могли пропустить какую-нибудь лестницу с левой стороны. Хотя, конечно, стены здесь такие неровные, что я сомневаюсь в этом.
Мы просто блуждаем впотьмах. Это кажется лишенным смысла. Если мы все равно не знаем, куда идем, почему мы так стараемся?
Наверное, потому, что мы, по крайней мере, должны попытаться. Потому что если Дон и Раф по какой-то причине нас не найдут, нам придется выбираться отсюда самим. А если они уже на подходе и будут тут через пять минут, то наши шансы, что мы разминемся, сводятся почти к нулю. Мы же говорим о Доне и его сумасшедших способах выслеживать наши хвосты.
Так что я продолжаю тащить нас сквозь тьму, придерживаясь нашего смехотворного курса и по-прежнему пытаясь свести его к пути поезда. Сворачиваем в еще один боковой тоннель. Вслепую проходим, пошатываясь и спотыкаясь, мимо еще одного ответвления, пока мне не удается снова ухватиться за стену. Определенно, мы давно потеряли счет времени. Мне теперь очень больно, и это так несправедливо. Думаю, я уже просто достиг своего предела. Сейчас я почти рад, что мы не стали останавливаться и продолжаем идти, потому что я начинаю подозревать, что если бы я только позволил себе сесть и расслабиться, я бы просто не смог больше двинуться с места.
Я честно не хочу задумываться, как там Лео. Он ведет себя очень тихо, слышно только его дыхание, которое становится прерывистым и каждый раз по-разному. Его снова трясет. Хех. Вот он я, тащу его по холодным тоннелям, а ему каждый шаг причиняет адскую боль, и хотя он сам практически потребовал, чтобы мы шли, я не могу подавить ощущение, что я проявляю к нему жестокость.
Он все еще идет. Я все еще иду. Мы справимся. Он ни за что не скажет мне, когда надо остановиться, я знаю. Так что мне придется самому в какой-то момент принять это решение. Но прямо сейчас… пока он не падает, мы будем идти.
Знаете, мне приходит в голову, что если мы даже и найдем лестницу, нам будет ужасно трудно вскарабкаться по ней вверх.
Я буду решать эту проблему когда и если она появится. По крайней мере, пол здесь чуть забирает вверх. Да и тоннель заворачивает вбок. Это мне как-то напоминает о тонелях-ливневках, которые можно найти у самой поверхности – когда там сухо, там офигенно кататься на доске. Здесь, конечно, у меня бы не получилось. На полу слишком много грязи, или ила, или еще какой фигни, и она бы напрочь забила колеса и…
… и почему я в такой момент думаю о скейтбординге? Блин, у меня есть более важные дела. Я на секунду прислоняюсь к стене, беря паузу, чтобы потереть глаза. Они словно какое-то… липкие. Тут вокруг слишком много грязи, и всякой дряни, и мутной воды. Боже, вот чего я хочу, как только доберусь до дома. Горячую, горячую ванну. Здесь внизу так холодно.
Лео чуть шевелится – я чувствую, как он поднимает голову, и только тогда соображаю, что он щекой прислонялся к моему плечу. Уже некоторое время. Я почему-то подскакиваю на месте от его движения. Должно быть, он это уловил.
– Ты как? – хрипло выдыхает он.
Хех. Как я?
– Просто перевожу дух, – отвечаю я. – А ты как? У тебя такой голос, будто ты съел терку для сыра.
– Просто немного… – он делает паузу, словно раздумывая, как продолжить. Ну, думаю, он понимает, что слово «хорошо» неприемлемый ответ, да ведь? – …хочется пить.
– Да, ну что… – я поднимаю руку и коротко сжимаю кисть его свободной руки, а затем снова начинаю шаркать ногами вдоль по тоннелю. Медленно. Не хочу, чтобы он потерял равновесие. – Когда мы доберемся домой, я тебе приготовлю густой шоколадный шейк, или еще что-нибудь. С тем мороженым, которое ты обещал мне купить.
– Я бы лучше чаю, – бормочет Лео. Вызывает у меня улыбку.
– Да, но, Лео, чай это же так скучно. Я имею в виду, ты его пьешь каждый день. А это будет праздничный «Йаа-ххуууу! Мы добрались до дома!» случай. Нужно что-то особенное. Я мог бы попробовать приготовить тебе чайный, эмм, шейк…
– Или мы можем стащить пиво у Рафа.
Это так внезапно, что я смеюсь. Я совсем не ожидал такого от Лео, да еще здесь, в самом центре нигде.
– Он бы нас убил. Ээ, то есть, если бы у него вообще было пиво, которое можно стащить.
Его щека снова на моем плече. Майки, хватит хохмить. Дай ему отдохнуть. Сейчас не лучшее время, чтобы Лео вновь вспомнил про свою гордость.
– За стопкой коробок… со старой пиццей. На нижней полке.
Лаадно, это просто сбило меня с ног. Я моргаю.
– Тебе об этом известно?
– Хех.
Все
это, а он еще может говорить таким самодовольным тоном. Вот тебе на. Я ухмыляюсь.
– Правильно. Значит, мы возвращаемся к тому, что Раф нас убьет.
– Это проблема, – серьезно соглашается он.
– Бро, ты выбираешь самые странные ситуации, чтобы показать свое чувство юмора.
– Я знаю.
Мои шаги снова замедляются, пока мы совсем не останавливаемся. Затем я опять прислоняюсь к стене и протягиваю руку в направлении лица Лео. Он слегка вздрагивает от моего прикосновения, это плохой признак. Он весь горит. Температура одерживает над ним верх.
Ну… наверное, не то, чтобы это было неожиданно.
– Лео, – устало говорю я. – Тебе нужно найти другой, лучший способ веселиться.
– Я все еще здесь, – мягко отзывается он.
– И что это должно значить?
А он больше ничего не отвечает. Я долго-долго стою я темноте и жду ответа, а когда не получаю его, я просто… не двигаюсь. Дела наши продолжают идти хуже и хуже, и это место уже просто… Видите, мне нужно прекратить. Я опять думаю обо всем том, что может пойти не так. Хотя в этой ситуации вряд ли многое может пойти «так».
Ага, на меня это не похоже, да? Предполагается, что я оптимист. Я не могу… просто не должен…
Лео бормочет, уткнувшись мне в плечо:
– Пойдем, Майки.
И я иду.
(...продолжение следует)
*Swear имеет два значения – клясться и ругаться. Здесь игра слов; Лео спрашивает «You swear?», что можно понять и как «Клянешься?» и как «Ты ругаешься?»
*Капитан Кирк (англ. James Tiberius Kirk, в других переводах — Кёрк) — персонаж научно-фантастического телевизионного сериала «Звёздный путь».