Фига себе история повернулась Оо Вот уже не ожидал, что тихоню Дона так запрограммируют Оо Но из прошлых глав это было заметно, что именно так все и пойдет. Надеюсь,они найдут способ спасти Донни) И да, пока не забыл*волшебный пинок на перевод дальше*

...как же мне жалко Дона, кто бы знал, а. И вообще всех...
Работа проделана потрясающая. Прекрасный перевод, все так понятно и красочно *____*

Бедные ребята
Неожидала такого от Дона, один смог почти всех уложить
Автор спасибо большое за прекрасную работу
С нетерпением жду следующую главу

Спасибо за отзывы и добрые слова
Народ по поводу следующей главы есть вопрос. Дело в том что она довольно большая. Ну, как большая... ОГРОМНАЯ, вот так будет правильней. Как вам будет удобнее читать, если я буду выкладывать по частям страничек по 8 - 10 раз в пару дней, или будете ждать всю целиком? Всю целиком надо будет ждать недели две, может чуть больше.

По кусочкам Я не выдержу две недели, да и читать так много за раз не очень удобно.

Я тоже могу читать кусочками)))

Да, лучше по кусочкам)

Окей, мне так тоже удобнее. Ловите первый кусочек.


Глава 26. Последний фрагмент (часть первая)

Г-где…

О черт, только не снова…

Это уже становится вредной привычкой.

Я столько времени провел без сознания за последнюю неделю, что, наверное, установил своего рода рекорд. Интересно, а приз мне положен? Я бы не отказался от отпуска. Даа, длинный отпуск с моей семьей… не включающий в себя временные, космические или межпространственные путешествия… обычный, ничем не примечательный отпуск. И лучше бы поблизости не оказалось никакого безумного ученого или врача, потому что тогда мне придется избить его в лепешку, просто из принципа.

Прежде чем я начну избивать случайных докторов и ученых, мне надо по меньшей мере проверить, смогу ли я вообще двигаться. Судя по притихшей боли в предплечье и кисти, Раф закончил накладывать швы, чем он занялся сразу после того, как принес меня сюда. Еще у меня болит плечо там, где его клюнула стрела, когда футы набросились на меня в темноте склада, но это хорошая боль, она означает, что кожа и мышцы под ней уже начинают восстанавливаться. Слава панцирю, что наконечник стрелы не проник слишком далеко, и что стрела не попала во что-нибудь жизненно важное. Лодыжка забинтована. Наверное, я ее повредил, когда наносил удар по чему-нибудь… или кому-нибудь. И ребра снова ноют. Я так и не предоставил им возможности как следует зажить в течение прошлой недели. И последнее, но не менее значимое, голова раскалывается так, словно кто-то хорошенько приложил по ней бейсбольной битой. Наверняка, в этом виноваты и наркотики, и состоявшееся сражение.

Блин, это будет трудно. Я могу понять (и полностью поддерживаю) то, почему меня привязали к кровати панцирем вниз и завязали мне глаза, но это не значит, что я в восторге от такого положения дел. Это заставляет меня чувствовать себя уязвимым. Беззащитным. Я принуждаю себя сделать глубокий вздох, чтобы успокоиться. Я в центре нашего убежища, сюда ни за что на свете не сможет проникнуть кто-нибудь чужой, чтобы напасть на меня. Убежище и само по себе хорошо запрятано, кроме того, сомневаюсь, что моя семья позволит кому бы то ни было просто войти сюда, когда я ничего не могу сделать. А даже если кто-то и ворвется к нам, ему прежде придется иметь дело с тем, кто сейчас сидит рядом со мной.

Я не могу удержаться и вздрагиваю, когда чья-то рука мягко прикасается к моему плечу. Руку немедленно убирают.
– Донни? Ты не спишь? – по крайней мере, я все еще могу понимать речь. С моим тотальным невезением было бы вполне возможно, чтобы я снова утратил эту способность.

– Р-рафи… – почему мой голос звучит так жутко? Он едва громче шепота, и звучит так, словно я наелся песка. Я надеюсь, что Раф хотя бы примерно понял, что я попытался сказать.
– Спокойно, Донни. Сейчас я тебе дам попить. Это должно помочь с голосом, – Раф, прямо сейчас я буду рад чему угодно, лишь бы мой голос перестал быть похож на смесь звуков, издаваемых бассет-хаундом и лягушкой. И пожалуйста, поторопись. Я бы очень не хотел, чтобы мой голос сейчас услышал Майки. Я потом несколько недель не смогу заставить его заткнуться и не дразнить меня.

Он осторожно просовывает руку мне под затылок и приподнимает голову, поднося стакан к моим губам. Он едва наклоняет стакан, чтобы вода текла тоненькой струйкой. Приятно знать, что он помнит мои наставления о том, что в таком положении, как я сейчас, очень легко захлебнуться. Вода никогда прежде не казалась такой вкусной. Когда я в последний раз пил? Бульон в супе можно считать жидкостью, но все же в нем содержалось существенное количество соли, а затем я некоторое время был в отключке. Наверное, у меня уже не просто легкое обезвоживание.

Или я осушил уже весь стакан, или Рафи решил, что я напился, потому что он отнимает его от моих губ.
– Теперь получше?
Почему он говорит так тихо? И вообще, сколько сейчас времени?
– Да, – хорошо, теперь мой голос звучит гораздо лучше. А может, Раф говорит так негромко, потому что я тоже шепчу? Не, должна быть какая-то другая причина. – Почему так тихо? – это неправильно, в нашем доме никогда не бывает такой тишины, если только не случается что-то плохое. Хотя, наверное, то, что у меня снесло крышу, и я попытался всех убить можно считать плохим событием…

– Сейчас почти пять утра, умник, – ничего себе, это уже так поздно? Или рано, зависит от того, как на это посмотреть. Наверное, все ушли спать примерно часа в три. Он вздыхает, и я слышу, как тихонько поскрипывает стул, когда он усаживается на него. – Эта ночь была очень длинной для всех.

Да… это еще преуменьшение. У меня все еще не укладывается в голове, что я действительно пытался их убить. Неважно, было ли задействовано программирование подсознания и наркотики, я должен был каким-то образом суметь преодолеть их воздействие. Я люблю своих родных, это должно что-то да значить. Мне нужно было остановить свои действия. Мне нужно было активно пытаться бороться, а не просто изнывать от беспокойства за них. Если бы я сконцентрировался на…

– Знаешь, я дал тебе воды, чтобы ты смог поговорить со мной, а не чтобы ты тут молчал и зацикливался на своих мыслях.
Я не могу сдержать улыбки.
– Извини, Раф. Я просто… я должен был остановить себя. Я должен был как-нибудь предупредить вас.
– Угу, а дальше ты скажешь, что ты должен выяснить, как сделать так, чтобы на земле воцарился мир, найти лекарство от рака и обнаружить способ, как заставить Майки отдать пульт от телевизора без борьбы. Дон, ты всего одна черепаха, не надо брать на себя слишком много, а то в панцирь не поместишься.

Обычно меня возвращают в реальность Лео или Майки, но то, что эти слова исходят от Рафа, делает их еще более значимыми. Может оттого, что он редко делает что-то подобное, так что я не ожидаю от него слов ободрения. – Я знаю, просто… – он предупреждающе хмыкает. Да, я снова начал. Извини, Раф. – Спасибо, Раф.
Он фыркает.
– Кто-то же должен спасать тебя от безумия, – мне показалось, или он веселится втайне от меня?

Я знаю, что он не намеревался заставлять меня вновь думать о том, что я натворил вчера вечером, но эти мысли поневоле сами приходят в голову при его словах. Строго говоря, я действительно обезумел. Это было так странно, когда мое собственное тело действовало независимо от разума. Что это бы за наркотик, что заставил меня так себя вести? Должно быть, Сака создал его сам с нуля. Я знаю, что такого мощного наркотического вещества нет ни в официальной продаже через медицинскую сеть, ни на черном рынке. В психиатрии используется широкий ассортимент наркотических средств, могущих вызвать потерю памяти, может быть, он скомбинировал некоторые из них и каким-то образом увеличил время их воздействия на организм. Как мог вообще кто-либо додума…

– Дон.
Я виновато улыбаюсь в ответ на раздраженное ворчание Рафа.
– Извини, я просто пытаюсь понять, какое вещество смогло превратить меня в сумасшедшего убийцу, – кстати. – Хей, Раф? – он хмыкает, в знак того что слушает меня. Я так рад, что он сохранил свое сдержанно-ворчливое отношение к окружающему, несмотря на все, что произошло. Если бы он стал весь из себя заботливым и внимательным, я бы забеспокоился о его душевном здоровье. – Как остальные? Насколько сильно они пострадали?

Раф молчит. Я не люблю, когда он так делает, что он от меня скрывает? Я уже собираюсь открыть рот, чтобы решительно потребовать ответа, но в этот момент Раф начинает говорить.
– Лео сильно досталось по голове, но это его только ненадолго выключило, а так жить будет. У мастера Сплинтера на боку большой синяк, но я уже осмотрел его на предмет сломанных ребер, и там все в порядке. У Майки было вывихнуто плечо, и слегка пострадали мышцы вокруг сустава, но он должен прийти в норму через денек-другой.

Я вывихнул Майки руку? Ничего удивительного, что он не мог ей двигать. Должно быть, он пытался использовать чувствительные точки, чтобы заблокировать боль, когда оказался один на один со мной в безвыходной ситуации.
– А что насчет тебя? Не вздумай ничего скрывать, потому что когда я встану с этого стола и обнаружу, что ты о себе не позаботился, я уже тебя привяжу здесь на целую неделю.
Он тихонько смеется.
– Со мной все прекрасно, умник. Я заполучил только новую вмятину в панцире и пару синяков приличного размера.

А все могло быть гораздо хуже…

– А что с Эйприл и Кейси? – про них он еще ничего не сказал.
– С ними все будет нормально. Я им велел обратиться в больницу, чтобы…

– ЧТО?! – я рывком пытаюсь сесть, но ремни, удерживающие меня поперек груди и на руках, резко дергают меня вниз. Я рванулся с достаточной силой, чтобы крепления врезались мне в тело, и какое бы обезболивающее Раф ни использовал для моей раненой руки, оно явно не справляется со своим назначением. Боль в руке вспыхивает огнем и взбегает вверх к плечу, и я не могу сдержать полузадушенный всхлип. Стул с грохотом падает на пол, и руки Рафа моментально оказываются на моих плечах, вдавливая меня в матрас.
– Тихо, Дон! Спокойно! Я просто хотел, чтобы им сделали рентген на случай возможных переломов! Успокойся! – ох… можно еще обезболивающего, пожалуйста. Мне кажется, я повредил швы, когда так рванулся. Я чувствую, как из-под плотного слоя бинтов, закрывающих большую часть моей руки, начинает сочиться кровь. – Зараза, – наверное, Раф тоже заметил кровь.

– Раф, что здесь происходит? – Лео встал?
– Мне у тебя надо спросить то же самое. Я велел тебе идти спать.
– Ты не являешься моим врачом.
Ну, замечательно, теперь они начнут спорить. Да пожалуйста, не беспокойтесь из-за меня или чего-то еще. Я тут просто тихо полежу и спокойно истеку кровью до смерти.
– А я являюсь, и если Раф говорит тебе идти отдыхать, тогда это и мое распоряжение.
– Значит, ты наконец-то признаешь, что ты врач?
– Заткнись, Раф, – клянусь, Раф вытворяет такое только для того, чтобы меня разозлить. Хотя у него еще никогда не получалось. Все, чего он может добиться, это чтобы я почувствовал раздражение.

– Ты как себя чувствуешь, Донни? – голос Лео постепенно становится громче, по мере того, как он подходит ближе ко мне и останавливается рядом с кроватью. Он создает больше шума, чем обычно, наверное, чтобы дать мне понять, где он находится, чтобы я не испугался, когда он прикасается к моей руке. Кстати, Раф тоже намеренно двигался более шумно. Это очень внимательно с их стороны. Он кладет ладонь мне на плечо и спрашивает:
– Тебе удобно?

Интересно, возможно ли закатить глаза в ответ на чей-то дурацкий вопрос так, чтобы твой собеседник это заметил, если глаза у тебя завязаны. Блин, а сам-то он как думает? Я прикован к кровати, и на лице у меня плотная повязка. В таком беспомощном состоянии реально чувствуешь себя неуютно, особенно когда над тобой кто-то возвышается.

– Блин, а сам-то ты как думаешь? – я слышу сарказм в голосе Рафа, но с другой стороны, он всегда говорит с сарказмом. – Подержи его минутку, ладно? Я схожу за морфином.
Подержать меня? Морфин? Какого панциря? Раф убирает руки с моих плеч только после того, как Лео кладет туда свои. По крайней мере, он не надавливает слишком сильно, иначе мне было бы больно.

– Лео, тебе не надо меня удерживать на месте. Я вроде как никуда не собираюсь.
Он начинает растирать большими пальцами рук напряженные мышцы на моих плечах. Я даже не заметил, когда они успели так затвердеть. Может ли это быть побочным действием наркотика?
– Я знаю, что ты никуда не собираешься, Дон. Это просто на всякий случай, – означает, что это на тот случай, если у меня снова сорвет крышу, и я начну пытаться всех убить. По крайней мере, теперь ремни удержат меня на месте достаточно долго для того, чтобы они успели накачать меня мышечным релаксантом. Хей, а это что за…

Лучше бы Раф не делал того, что я думаю он делает.
– Не смей колоть мне морфин, Раф.
– Почему нет? Если бы кому-то из нас так же досталось, как тебе, ты бы нам колол эту хрень при любом удобном случае.
Да, но я могу справиться с этой незначительной болью при помощи аспирина. Мне не нужен морфин. Я и без него прекрасно себя чувствую.
– Я в этом не нуждаюсь, и я бы предпочел экономить морфин, а не тратить его понапрасну. А теперь положи шприц, – почему Лео на секунду прекратил свой импровизированный массаж?

Могу поклясться, Раф толкнул бедную стойку капельницы так, что она затряслась, совсем без причины.
– Поздно, – супер, мне в кровь вливается довольно большая доза морфина. Черт, это вещество так сложно раздобыть, даже небольшое его количество. Мне реально надо будет подумать о способе каким-то образом самому его производить. Я чувствую дыхание Рафа на своей щеке, а затем он шепчет мне на ухо очень угрожающим тоном. На самом деле, его слова звучат очень отчетливо:
– Если ты еще хоть раз посчитаешь, что уколоть тебе обезболивающее, значит зря потратить его, я тебе лично затолкаю твой бо в очень… неудобное место.

Ой.

Да, это было бы больно.

Я открываю рот, чтобы что-нибудь ответить ему, но почему-то забываю, что хотел сказать. Прикосновения Лео успокаивают и убаюкивают. Я уже и забыл, как быстро начинает действовать морфин. Он, конечно, очень мощное обезболивающее, но под его воздействием я обычно начинаю чувствовать себя… странно. Я с тихим стоном роняю голову набок, прижимаясь к подушке щекой, и устремляю безразличный взгляд в пространство под сомкнутыми веками, в то время как Бэтмен и Багз Банни начинают беседовать о чем-то, касающемся летающего чизбургера и о слоне, который работает на секретный правительственный отдел, намеревающийся выкрасть все мороженое со вкусом кофе в мире. А вот от кофе я бы сейчас не отказался. К моей щеке ласково прикасается чья-то рука.
– Все хорошо, Донни, – мягко произносит Лео. – Почему бы тебе не поспать, попозже мы тебя разбудим.

Лео, а вот это очень и очень хорошая мысль.

…

– Хей, Донни? Ты проснулся?
Нет, Майки. Я умер вскоре после того, как Раф вколол мне морфин и оставил меня лежать тут в наркотическом забытьи. Хей, а что это за запах, кофе?
– Думаю, да…
– Примем это за «да, я полностью проснулся и очень хочу есть». Я услышал бурчание твоего живота чуть ли не с кухни, бро, – я слышу, как он двигается подходя к кровати с левой стороны. – Так что давай мы туда что-нибудь положим, прежде чем твой желудок взбунтуется и проест себе путь изнутри наружу.

– Майки, это невозможно с научной точки зрения.
– Ну, чувак, ты определенно не видел ни одного фильма про чужих. Так, ладно, поехали вверх, – снизу слышно легкое жужжание, и изголовье кровати медленно приподнимается, так что я оказываюсь в полусидячем положении. Что-то легонько стукается о матрас рядом с моей ногой. Наверное, это означает, что Майки больше не нужен пульт. Мне на самом деле нужно будет его отругать за то, что он так бросает вещи, но поскольку в воздухе пахнет кофе, на этот раз это сойдет ему с рук.

– Строго говоря, в фильмах про чужих у людей разрывались животы от того, что из них «вылуплялись» инопланетяне. Это реально не имеет ничего общего с тем, чтобы желудок проделал путь наружу сам по себе, – и чем только он тут занят? По звукам похоже, что он пытается использовать ложку и тарелку как ударную установку.

– Почему тебе всегда надо искать научное объяснение? И потом, откуда ты знаешь, что желудки у них не разрывались? Ты проводил исследования? Я так не думаю. И поскольку у тебя нет степени доктора по инопланетянологии, мы будем придерживаться версии о разрывающихся желудках. Вот когда ты получишь эту степень, тогда ты сможешь прочитать мне лекцию об анатомии инопланетян и их способах размножения, – я не могу сдержать смех, выслушивая болтовню Майки. Он готов довести любую тему до абсурда, лишь бы развеселить меня. – Так, теперь открывай рот, чтобы самолетик смог приземлиться в ангар, – чего? Ангар? Майки издает звук, похожий на нечто среднее между шумом мотора, в котором расшатался анкерный болт, и неприличными звуками физиологического происхождения. Что-то легонько стукается о мои губы, и я от неожиданности отдергиваю голову. Этого я действительно не ожидал. – Ууу, ну давай, Донни. Предполагается, что ты откроешь двери ангара, чтобы самолет смог приземлиться. Разве ты ничего не знаешь о воздушных судах?

Учитывая то, что именно я реконструировал наш вертолет, а все другие наши средства передвижения создал с нуля, я очень даже уверен, что кое-что о воздушных судах я знаю. Хотя я не тороплюсь высказывать эту мысль Майки. Он в любом случае просто пытается до меня докопаться. Я отстраняюсь как можно дальше и отодвигаюсь в сторону, так, чтобы я мог говорить, не опасаясь, что мне в открытый рот тут же запихнут неизвестно что.

– Ты не хочешь сообщить мне, что ты вообще делаешь?
– Ну, я на самом деле не могу расстегнуть ремни, а тебе реально надо чего-нибудь поесть, бро. Так что кажется, это самое простое решение, – я почти могу услышать по его голосу, что он пожимает плечами. Интересно, сколько он над этим размышлял, или лучше сказать, когда он успел. Зная Майки, скорее всего это было всего несколько минут спустя после того, как меня принесли сюда и привязали к кровати. Не имеет значения, кто из нас ранен или болен, Майки всегда пытается первым делом найти способ его накормить. Наверное, это результат его собственного непомерного аппетита. – Так что открывай двери ангара, потому что маффину ВВС требуется посадочная полоса.

Это заявление заставляет меня приподнять брови. Поскольку речь идет о Майки, лучше всего просто ему подыграть до какой-то степени. Если так не сделать, то он найдет способ насильно впихнуть в меня то, чем он там хочет меня накормить. Однажды такое уже было, и я ни за какие коврижки не позволю Майки снова проделать со мной такое. По этой же причине я держу от него в секрете, где у меня хранятся клещи. Я открываю рот и замираю в удивлении, когда он кладет мне туда кусочек кофейного маффина, которые я так люблю.

– Ммм… Майки, тебе не обязательно было их печь, – маффин только что из духовки, теплый и свежий, как раз как мне нравится больше всего. Во сколько он встал, чтобы успеть их приготовить?
– Я знаю. Я просто подумал, что тебе не помешает немножко положительных эмоций. Могу себе представить, как это весело, лежать вот так привязанным к кровати, – я открываю рот, чтобы что-нибудь ответить, но Майки тут же пользуется возможностью положить мне в рот еще один кусочек. Если бы я не был уверен в обратном, я бы решил, что он использует маффины, чтобы заткнуть мне рот. – Ладно, бро, готов к кофе? – кофе? Он и кофе тоже принес сюда? Ну, я же чувствую его запах, так что должно быть кофе находится в комнате. А вот как он думает я смогу попить кофе в таком положении?

– Осторожней, он еще горячий, – спасибо за предупреждение, Майки, но я не понимаю, как это мне поможет. Я чувствую, как краешек чашки прижимается к моим губам и очень медленно наклоняется ко мне. Я готовлюсь к тому, что сейчас мне в рот и горло польется горячая жидкость, но на самом деле кофе едва ли можно назвать горячим. Скорее, он теплый, он почти, но не совсем, остыл как раз до той температуры, когда его еще можно пить без отвращения. При такой температуре я обычно допиваю остаток кофе в чашке одним глотком. Так же, как Рафаэль прошлой ночью, Майки следит, чтобы кофе не полился слишком быстро, и чтобы я не захлебнулся. Он позволяет жидкости течь только тоненькой струйкой.

Наконец, он отводит руку с чашкой в сторону и спрашивает:
– Еще маффинов?
Так, у Майки явно что-то на уме. Он говорит таким тоном, по которому я обычно безошибочно узнаю, что он что-то взорвал, уничтожил, или вообще учинил всеобщий хаос и неразбериху там, где он был за последние двадцать четыре часа. Хотел бы я, чтобы у меня на лице сейчас не было повязки, тогда я мог бы посмотреть на него взглядом «ты-меня-не-проведешь». Это всегда заставляет его тут же сознаться в том, что он натворил в данный конкретный момент. Но поскольку я не могу кинуть на него такой взгляд, мне придется ограничиться тем, что я нахмурюсь и задам ему прямой вопрос. Это также поможет ему осознать, что я его раскусил.

– Майки, – говорю я, тяжело вздыхая. – Что ты натворил на этот раз?
– Ч-что ты имеешь в виду? – ага, я поймал его на горячем. Определенно, он подлизывается ко мне по какой-то причине. Вот черт, если он опять тянул свои руки к сварочному аппарату…

– Майки. В чем дело? – я ненавижу использовать твердый командный голос в разговоре с ним, но порой это единственный способ заставить его в чем-либо признаться. Хотя я бы предпочел оставить эту роль серьезного строгого старшего брата Рафу или Лео. Я терпеть не могу ругать Майки за что-нибудь. Ну, кроме тех случаев, когда он взрывает тостер… в очередной раз.

Он жалобно вздыхает, и я знаю, что выиграл. Теперь пора выяснить, что он наделал на этот раз. Я терпеливо жду пару минут и прямо вижу, как Майки переминается с ноги на ногу. Он всегда так делает в тех случаях, когда в чем-то не уверен или не хочет признать, что у него неприятности. Надеюсь, что бы он там ни сломал на этот раз, его будет легко починить.

– Это не то, что я сделал, это то, что мне делать не следовало, – я хмурюсь на эту фразу, о чем он вообще говорит? – Донни… Донни, прости меня. Мне так жаль. Я никогда не должен был говорить тебе такое. Я… я знал, что тебя это расстроит. Ты мне говорил, что тебя это расстроит, а я взял и использовал эти слова, чтобы досадить тебе во время этой глупой ссоры по поводу… по… Я даже не помню, из-за чего она была. Я ни за что не должен был тебе это говорить.

Что? Ссора? А, та ссора. Он все еще винит себя за мое похищение? Я думал, мы с этим уже разобрались. Хотя стоп, нет, не разобрались. Мы тогда не могли общаться друг с другом, так что он не понял, что я ему говорил. Может, я его и простил, но у него так и не было возможности передо мной извиниться. Наверное, вся эта особая забота – это его способ попросить прощения.
– Майки. Тебе не нужно извиняться. Я пони…

– Что ты имеешь в виду, как это не за что? Из-за меня тебя чуть не убили! – спорю на что угодно, что Майки вскочил на ноги и размахивает руками во все стороны без особой на то причины. Он на самом деле все преувеличивает. – Когда я нашел место сражения, где тебя схватили футы, и увидел твою разрезанную насквозь сумку, я понял, что это моя вина, что тебя поймали. Ты той ночью ушел один из-за того, что я тебе наговорил.

– Майки! Успокойся! Ничего подобного! Твои слова и мой уход той ночью абсолютно никак не связаны между собой! – надеюсь, это успокоит его до такой степени, чтобы он смог меня выслушать. – Я ушел в мастерскую и запер дверь после твоих слов. Я попытался погрузиться в работу, как я делаю обычно. Единственной проблемой было то, что мне недоставало кое-каких деталей, чтобы доделать текущее изобретение. Вот поэтому я и ушел из убежища. Вовсе не из-за того, что ты мне сказал.
– Но если бы я тебе этого не сказал, ты бы не заперся у себя в лаборатории, не начал работать над своим изобретением, тебе бы не понадобились эти детали, и ты бы не ушел из дома ночью. Так что видишь, это все равно моя вина. Весь этот кошмар случился из-за меня! Как это называется… эффект монополии, или как-то так?

Ох, Майки…

– Эффект домино.
– Да, именно! Я толкнул костяшку домино во время ссоры, и это заставило тебя покинуть убежище, тебя поймали футы и чуть не уничтожили твой мозг!
М-да, он все никак не успокаивается.
– Майки, даже если бы этой ссоры никогда не происходило, я все равно рано или поздно заметил бы, что мне нужно сходить на свалку. И если я правильно помню, мы с тобой не единственные принимали участие в этой ссоре. Раф и Лео от тебя не отставали.
– Но не они сказали те ужасные слова! Не они сказали то, что заставило тебя вылететь из комнаты!

Я не могу отделаться от ощущения, что я разговариваю с Лео. Это его привычка всегда так переиначивать слова собеседника, что вина по-любому оказывается на Лео. Он всегда слишком много взваливает на себя, и похоже, что Майки его сейчас копирует. Так мы в этом споре никуда не придем. Он вбил себе в голову, что виноват в моем похищении. Мне нужно перестать спорить с ним из-за деталей и дать ему понять, что ни в коей мере его не виню. Я широко улыбаюсь и тихонько смеюсь. От него исходят волны растерянности, которые можно ощущать почти физически.

– Майки, ты знаешь, на кого ты сейчас похож? – я даже не дожидаюсь ответа. – Ты говоришь совсем как Лео, если бы это он приносил мне свои извинения. Я тебе скажу в точности то же самое, что сказал бы ему, и Рафу, и мастеру Сплинтеру, и Эйприл с Кейси. Ты был в этом не виноват, виноват был я. Мне надо было раньше позвать на помощь. Мне надо было убежать оттуда после первой же волны нападения. Я позволил себе попасть в ловушку. Может, наша ссора и произошла как раз накануне того, как все это началось, но она была никак не связана с моими действиями на свалке той ночью. Так что перестань обвинять себя, потому что я тебя абсолютно не виню.

– А следовало бы, – его голос теперь звучит так тихо, и по нему слышно, что он все еще не пришел к окончательному решению. Я прямо представляю себе, как он повесил голову с отчаянием и ненавистью к самому себе. А я-то считал Рафа самым упрямым из моих братьев. Майки сегодня реально доказал, что я ошибался в этом вопросе.

– С твоей точки зрения может и следовало бы, но по-моему, ты уже достаточно себя наказал, так что мне не нужно ничего к этому добавлять. Майки, я давно тебя простил, так что забудь об этом, – он довольно долго молчит. Я знаю, что он еще в комнате только по тому, что слышу, как он переминается с ноги на ногу. Пожалуйста, скажи мне, что ты не собираешься продолжать этот спор. Он дошел до той точки, за которой становится уже бессмысленным. Он все продолжает винить себя, когда никто другой его уже не винит. Интересно, а если бы он был старше меня, мы бы вели себя как-то по-другому?

– Спасибо, Донни, – наверное, он все же решил прекратить себя обвинять. Слава панцирю. Не думаю, что я мог бы иметь дело с несчастным Майки. Я на самом деле даже думать не хочу о том, насколько это было бы ужаснее, чем счастливый Майки. – Знаешь, тебе не следует так легко прощать людей. Особенно, когда происходит что-то такое, – он что, пытается прочитать мне нотацию? Когда он начал превращаться в Лео? Или они близнецы, а я просто никогда этого не замечал? Или я в какой-то момент попал в другое измерение? Супер, теперь я начинаю мыслить, как Майки. – Ладно, хватит, твои маффины и кофе почти совсем остыли. Открывай рот! – каким-то образом я понимаю, что с этим еще не покончено, но когда Майки начинает скармливать мне кусочки кофейных маффинов, давая запить их кофе, я знаю, что постепенно все наладится.

...продолжение следует...

Такая прелесть все-таки, я не могу просто. Специально вернулся и перечитал еще раз.

Глава 26. Последний фрагмент (часть вторая)


– Привет, Дон, – Эйприл здесь? Когда она тут появилась? Правильнее спросить, когда я успел заснуть. Последнее, что я помню, это как Майки пытался мне объяснить, что он приготовит сегодня на обед. Он жаловался на недостаток продуктов и ограниченное количество доступных вариантов. Кажется, он говорил что-то о том, чтобы заказать еду, но решил, что не стоит, потому что в его любимой пиццерии сменился владелец, и теперь он жалуется, что соусы там стали странными на вкус.

– Эйприл? Когда ты пришла? – спрашиваю я, стараясь собрать мысли в кучу. Наверное, я очень долго спал.
– Некоторое время назад. Майки сказал, что ты заснул вскоре после того, как закончил с завтраком, – не делая паузы, она отвечает на мой невысказанный вопрос. – Сейчас почти полдень. Майки говорит, что обед будет готов примерно через час.

Значит, я проспал большую часть утра.
– Сколько морфина Раф мне вколол?
С другой стороны кровати доносится смешок и низкий голос:
– Недостаточно, чтобы вырубить тебя на целый день, умник.

И Раф тоже здесь? На самом деле, в комнате полно народа. Я их чувствую. Если здесь Раф и Эйприл, то сомневаюсь, что остальные, кто бы они ни были, представляют для меня какую-либо опасность. Но меня все равно поневоле охватывает напряжение. Кисть моей здоровой руки сжимается в кулак, а пальцы другой руки хватаются за конец шины, наложенной на запястье. Я чувствую, как брови сходятся к переносице, пока я пытаюсь вычислить, кто еще находится в комнате рядом с нами.
– Спокойно, Донни, – так, теперь я знаю, что Лео тоже тут. Наверняка остальные трое это Майки, Сплинтер и Кейси. – Ты дома. И ты в безопасности.

Какого панциря Лео это произнес? Я чувствую, как кто-то несильно тянет за узел моей повязки на глазах, и в следующее мгновение ее с меня срывают. Я в шоке моргаю глазами и тут же крепко зажмуриваюсь. Слишком поздно. Я знаю, что это было слишком поздно. Мастер Сплинтер стоит прямо в ногах кровати, так что первое, что я увидел, открыв глаза, было его лицо. Черт, что если подсознательная программа действий опять запустится? Какого панциря Лео думает?

– Лео! Какого…
– Я попросила его это сделать, Донни, – быстро вмешивается Эйприл, прежде чем я успеваю высказать Лео все, что я о нем думаю. – Я брала у тебя кровь на анализ каждый час с того момента, как мы уложили тебя в кровать, – как она мило переиначила фразу «накачали релаксантом и зафиксировали». – Наркотик, который использовал на тебе этот доктор Сака, был создан, чтобы сработать только один раз. Анализы образцов твоей крови в течение утра это только подтвердили. Сейчас в твоем организме осталось едва ли более пяти процентов первоначального количества вещества. Я сильно сомневаюсь, что этого достаточно, чтобы снова переключить тебя в режим убийцы.

Пять процентов все же означают, что существует пусть и мизерный, но шанс, что я снова превращусь в «супер-ассасина». Для меня пять процентов как-то слишком много. Я открываю глаза и устремляю на Эйприл тяжелый мрачный взгляд.
– Пять процентов означают, что все еще существует вероятность, что я возвращусь в прежнее состояние и снова попытаюсь всех убить. Заметкам Сака нельзя доверять полностью. Если он ошибся по поводу моей физиологии один раз, то вполне возможно, что он сделал это повторно. Что вы будете делать, если я опять сорвусь?

– Мы вчетвером будем удерживать тебя на месте, пока Эйприл не вкатит тебе полную доху мышечного релаксанта, – отвечает Раф, пожимая плечами. Он стоит, небрежно прислонившись к стене за спиной Эйприл. Я быстро оглядываю комнату – он прав. Лео, Раф, Майки и Кейси стоят так, что если я попытаюсь освободиться от ремней, каждый из них почти моментально сможет подскочить ко мне и схватить за ногу или за руку. Единственным из них, кому придется быть очень осторожным, это Раф: в ту руку, за удержание которой он «отвечает», вставлена игла капельницы. Я уверен, что он сознательно выбрал эту позицию, поскольку знает, сколько неприятностей может причинить выскочившая или сломавшаяся иголка, и как осторожно надо действовать там, где она воткнута в тыльную поверхность моей ладони.

– Так что теперь нам нужно только посидеть и подождать еще полчасика, и тогда мы увидим, превратишься ли ты снова в ассасина-убийцу-ниндзя, – как у Майки получается говорить так жизнерадостно о том, что я пытался его убить?

– Между тем моментом, когда ты услышал ключевые слова и увидел Сплинтера, и тем, когда ты попытался убить Майки на кухне, прошло примерно полчаса, – Эйприл снова отвечает на мой вопрос еще до того, как я успел его задать. Получается, сейчас мы применяем тактику выжидания. Если я не попытаюсь на кого-нибудь напасть или освободиться в течение последующих тридцати минут, то можно официально считать, что я здоров. Это будут самые длинные полчаса в моей жизни.

– И поскольку у нас есть свободное время, ты нам сейчас объяснишь, какого панциря ты решил влезть в гнездо футов в полном одиночестве, – вполне логично, что Рафа очень интересует этот вопрос. Я даже как-то удивлен, что он не высказал мне ничего ранее. Он отталкивается от стены, выпрямляется и обвиняюще тыкает в меня пальцем. – Ты мог пострадать еще сильнее, чем до этого, или тебя вообще могли убить. Какого черта ты не потратил пять минут и не разбудил кого-нибудь из нас?!

Наверное, самым простым способом выкрутиться из этой ситуации будет рассказать ему всю правду и надеяться, что он не слишком сильно взбесится. Я бы сейчас очень хотел, чтобы мне было куда устремить взгляд, не натыкаясь при этом на одного из своих родных. Хотя никто кроме Рафа еще ничего не сказал, у всех у них на лицах явно читается неодобрение. Я вздыхаю и перевожу взгляд на одеяло, укрывающее мои ноги. Лучше покончить с этим сейчас, чем тянуть.
– Я не хотел, чтобы Сака сумел схватить кого-нибудь из вас. Я не хотел, чтобы кому-нибудь из вас пришлось пройти через то, что досталось мне. Я просто хотел незаметно пробраться в лабораторию, найти нужную информацию о том, что он со мной сделал, и выбраться оттуда. Я не планировал ввязываться в драку, не планировал, что меня поймают, и совсем не собирался доводить до того, что меня надо было бы спасать. Все, что я хотел сделать, это получить общее представление о положении дел, чтобы убедиться, что Сака не сможет сотворить с вами то же самое, что со мной.

– Черт, Донни, и это все? – Раф выглядит так, словно ему только что сказали, что был отменен чемпионат страны по борьбе, или, по крайней мере, хорошая драка с драконами. – Это не повод, чтобы вот так вламываться к футам в крепость!
– Он прав, Дон, – замечательно, теперь к обвинениям присоединился Лео? Хотя, когда это Лео требовался повод, чтобы прочесть кому-нибудь нотацию? – Даже если ты намеревался только провести разведку, ты должен был, по меньшей мере, сказать кому-нибудь, куда ты идешь.

– Да. Уж не знаю, что ты там за сирену установил на наши телефоны, но она чуть не довела меня до инфаркта. Ты мог бы просто оставить записку как все нормальные люди.
Я не могу сдержать улыбки, отвечая на высказывание Майки.
– По крайней мере, она сработала. Я надеялся, что вернусь домой еще до того, как кто-нибудь обнаружит, что я ушел. А ту кнопку вызова помощи я сделал только для крайнего случая, если меня поймают.

– Так ты еще и тянул до последней секунды, чтобы нас вызвать! Черт, Донни, ты иногда можешь быть таким идиотом!
– Раф, вообще-то я вас вызвал заблаговременно, за целых пятнадцать минут до критической ситуации.
– Да мне пофигу, хоть за два часа! Тебе не следовало вообще идти туда одному! – я каким-то образом знал, что Рафа это расстроит. Мне бы хотелось, чтобы он перестал так кричать, у меня начинает болеть голова. А я даже не могу потереть виски, чтобы ослабить боль.

– Рафаэль, веди себя потише, – хорошо, что мастер Сплинтер прикрыл мой панцирь. Надеюсь, теперь Раф не съест меня живьем. – Донателло, – хотя, наверное, теперь очередь мастера Сплинтера беседовать со мной на эту тему. – Я очень рад, что ты, по крайней мере, предусмотрел способ связаться с нами в случае необходимости. Однако, тебе не следовало идти туда одному. С тем, что ты не способен был общаться с другими, тебе невероятно повезло, что ты не попал в ситуацию, где тебе потребовалось бы с кем-нибудь поговорить.

Нужно ли мне рассказывать о моем столкновении с Караи в лаборатории? Или лучше не упоминать об этом эпизоде? Могу себе представить, до какой степени Рафу не понравится то, что Сака чуть не поймал меня снова. Я промолчу об этом сейчас, лучше перестраховаться и избежать еще одного сеанса обвиняющих воплей.
– Да, мне очень повезло. Все, с кем я столкнулся, были гораздо больше заинтересованы в драке, чем в общении со мной, – я тут же замечаю, как нахмурился Лео. Он понимает, что я о чем-то умолчал, и, судя по выражению лица мастера Сплинтера, он тоже что-то подозревает.

– Так ты еще и в драку ввязывался с каждым встречным! Панцирем тебя по голове, это почти так же глупо, как то, что ты пошел туда в одиночку! А я-то еще думал, что ты к тому моменту уже все о себе вспомнил! Очевидно, ты не вспомнил ничего из того, чему тебя учили! – Раф вскидывает руки вверх, на его лице гримаса крайнего раздражения и недовольства. Думаю, это действительно было последней каплей.

– Я не ввязывался в драку с каждым встречным, Раф. Я сражался только тогда, когда был вынужден, чтобы суметь выбраться оттуда, – я сохраняю ровный и спокойный тон, каким пользуюсь обычно, когда у Рафа бывает очередной приступ ярости. Все, что он пытается сейчас сделать, это выплеснуть накопившееся раздражение без того, чтобы кого-нибудь ударить. Если то, что он на меня поорет, поможет ему в этом, то и замечательно. Пусть орет на здоровье.

– Хей! Если мы играем в игру «задай Донни двадцать вопросов», то я хочу узнать, что было самым первым, что ты вспомнил! – м-да, Майки, это ты ненавязчиво решил сменить тему, так же незаметно, как если бы взорвалась бомба. Я на самом деле никогда не понимал, как у Майки получается полностью перенаправить разговор в другое русло и при этом никого не разозлить. Может быть, так получается потому, что его вопросы всегда сбивают всех с толку на несколько секунд, но никогда не раздражают.

– Да, кстати, что ты вспомнил в первую очередь? – и когда Кейси находится рядом, то каким-то образом получается, что вопрос Майки, звучащий не в тему, меняет общее направление разговора моментально и без сопротивления. Иногда я задумываюсь, чей Кейси лучший друг, Рафа или Майки. Хотя, Кейси является хорошим другом для всех нас, даже когда он жалуется, что ни слова не понимает из того, что я говорю.

Я снова опускаю взгляд на одеяло, все еще укрывающее мои ноги, и на мгновение задумываюсь. О чем я подумал в первую очередь, когда очнулся? Думаю, тот факт, что меня мутило, можно не упоминать.
– О том, что мне надо идти домой, – я пожимаю плечами. Я практически уверен, что это была одна из первых мыслей, пришедших мне в голову. – Я почти полностью на этом сосредоточился, пока не столкнулся с вами со всеми.

– Кстати, – говорит Эйприл, задумчиво посмотрев на Кейси. – Почему ты вообще убежал от Кейси? А потом еще сбежал от Лео, Майки и Рафа?
– Одним из первых и основных уроков, которые нам преподал мастер Сплинтер, было то, что мы ни за что не должны позволять людям видеть нас. Я вспомнил об этом, когда стоял у вас в гостиной, как раз после того момента, как увидел Кейси, и поэтому я от него сбежал. Наверное, я не стал бы убегать от Лео, но тут снова появился Кейси, а поскольку я считал его ниндзя футом, то…

– Хей! Погоди-ка минутку, ты думал, что я фут?

Я не могу удержаться от вздоха. Так и знал, что рано или поздно мне придется им все это объяснять. Мне реально нужно научиться вовремя закрывать рот.
– Кейси, тебе надо учесть, что со мной произошло к тому моменту. Единственные, кто меня видел и был способен следовать за мной по крышам, были ниндзя фут. Я решил, что ты был одним из них, просто без униформы, – теперь, когда я это объяснил, пора вернуться к основной теме разговора. – В общем, это и есть причина, по которой я убежал от Лео. Если бы Кейси там не появился, я, наверное, пошел бы за Лео.

– Так что, теперь во всем получаюсь виноват я? – Кейси скрещивает руки на груди и смотрит в сторону. – Логично… – вот блин, теперь он на меня обиделся.
Я борюсь с желанием раздраженно закатить глаза, и это требует немалых усилий.
– Кейси, никто тебя не обвиняет. Это же я не смог вспомнить, кто ты такой.

– Не то, чтобы у тебя был выбор, – я отворачиваюсь от надувшегося Кейси и смотрю на Лео. – Из-за наркотиков твое восприятие было замутнено до такой степени, что я удивляюсь, как ты не впал в панику при виде меня.
Я не буду им рассказывать, как я впал в панику при виде собственного отражения. Я испытал уже достаточно унижений за последние несколько дней.

– Я больше испугался не того, как ты выглядишь, а того, как ты появился из темноты, словно ниоткуда. Как долго ты за мной следил, прежде чем я тебя заметил?
Он веселится от души. Эту его ухмылку я узнаю где угодно.
– Около шести минут.

– Ну, в общем, – продолжаю я, покачав головой, недовольный собственной невнимательностью. По крайней мере, я могу свалить всю вину на воздействие наркотиков. Иначе, я знаю, Лео бы уже требовал от меня посещения дополнительных тренировок. – Поскольку Лео никак не отреагировал на появление Кейси, я предположил, что он тоже работает на футов. Поэтому я сбежал уже от них обоих, и от Майки тоже, раз он тоже присоединился к погоне.
– А потом ты сиганул со здания и чуть не разбился!
– Пожалуйста, Майки, не напоминай мне, – это определенно был не самый умный поступок в моей жизни. – Я осознал, что это плохая мысль сразу же после того, как спрыгнул с крыши. Не то, чтобы у меня была возможность что-нибудь предпринять во время свободного падения.

– Лео чуть не спрыгнул за тобой, – что? Он же мог бы разбиться! Ну… я тоже едва этого избежал, но все равно. Я молчу, уставившись на Кейси, прежде чем Лео высказывается в свою защиту:
– Если бы я был на пару шагов ближе к тебе и на несколько секунд раньше подбежал к краю, я бы последовал за тобой, – и все бы закончилось лужей на асфальте, в которую чуть не превратился я сам. Или так, или он ухитрился бы схватить меня в воздухе и направить нас обоих в окно одной из квартир, чтобы мы приземлились в чьей-нибудь гостиной. Что только добавило бы всем проблем.

– В первый момент ты от меня не сбежал. Это потому что там не было Кейси?
О чем я подумал, когда впервые увидел Рафа, кроме мыслей о том, какой он здоровенный и что он, наверное, качает мышцы лет с восьми? На самом деле, думаю, он начал качаться, когда ему было девять или десять. Не помню точно. А, ну да.
– Рядом с тобой я ощутил себя в безопасности. Поэтому я не убежал вначале. Я бы и потом не сбежал, если бы не появились футы.

– Значит, ты сбежал от Рафа только потому, что там показались футы, а не потому, что подумал, будто он вернет тебя обратно в лабораторию, – я киваю, подтверждая предположение Эйприл. Нет смысла снова повторять то, что я уже сказал. – Но с чего ты решил, что он тебе не навредит?

– Потому что Рафаэль всегда был рядом с Донателло, особенно когда они были совсем детьми, – сенсей? У него такое странное выражение лица, которое появляется, только когда он чувствует гордость за кого-то из нас. Он смотрит на меня, потом на Рафа, потом на Майки и Лео. – С самого первого дня, когда я нашел вас четверых, я заметил, что Рафаэль словно всегда стремился защитить Донателло от Микеланджело и Леонардо, почти в такой же степени, как Леонардо защищал Микеланджело от Рафаэля и Донателло. И Рафаэль, и Леонардо вели себя так, будто были ответственны за одного из младших, взяв его под защиту и укрывая от остальных братьев. По мере того, как вы росли, это врожденное свойство никуда не исчезло, и у Рафаэля и Леонардо так и остался инстинкт защищать Донателло и Микеланджело. Мне неизвестно, почему вы двое, – мастер Сплинтер пристально смотрит на Лео и Рафа, прежде чем продолжить, – всегда защищали одного из своих младших братьев чуть больше, чем другого, но очевидно, это свойство оставило заметный след в душе Донателло, – он поворачивается к Эйприл. – Вот поэтому Донателло и решил, что рядом с Рафаэлем он в безопасности, потому что Рафаэль всегда выступает его защитником, даже когда сам Донателло считает, что он в этом не нуждается.

Лааадно, это был немного неловкий момент. Хотя мастер Сплинтер прав. Обычно, когда меня в бою сбивают с ног или ранят, Раф тут как тут, чтобы помочь мне подняться или настучать тому, кто пытался меня прикончить. То же самое с Лео и Майки. Да, каждый из нас сделает для любого из братьев что угодно, вплоть до того, чтобы подставиться вместо них под удар, но и Лео, и Раф, кажется, слегка ревностнее защищают Майки и меня соответственно. Интересно, почему? Мы из одного выводка? Или что-то произошло еще в том зоомагазине, что никто из нас не помнит, но это заставило Рафа и Лео проявлять большую заботу по отношению ко мне и Майки? Может, это имело отношение к…

Меня грубо выдергивают из моих мыслей, когда кто-то легонько стукает меня кулаком по голове. Пару секунд я растерянно моргаю, а потом сердито смотрю на Майки. Я не успеваю спросить его, с чего это он решил так сделать, как он тут же оказывается у меня перед лицом, отпихнув при этом Лео и почти полностью забравшись на кровать, и спрашивает:
– Ну так, в какой момент ты вспомнил меня?

О-оу. Если я сейчас выскажусь неосторожно, но повторение утренней сцены будет ждать меня еще на протяжении нескольких недель. Слишком внимательный и заботливый Майки может достать почти так же, как Майки, которому очень скучно. Как бы там ни было, я не собираюсь вновь пробуждать воспоминания о той ссоре.
– Как раз после того, как я чуть не разбился на твоей доске, при моей неловкой попытке покататься по тоннелям.

– Это когда я нашел тебя вниз по тоннелю рядом с зеленой веткой метро?
Я не успеваю ничего ответить Лео, потому что Майки торжествующе тыкает в меня пальцем и кричит чуть не в голос:
– Я так и знал! – ой, блин, сейчас что-то будет. – Ты тоже пытался осалить поезд!

На самом деле, я пытался сделать так, чтобы меня не размазало этим поездом. Не думаю, что я буду озвучивать это факт или то, что я влегкую мог погибнуть, когда у меня не получилось правильно приземлиться. У Лео и без того такой вид, будто он готов вытряхнуть меня из панциря уже за то, что я покинул убежище. Просто здорово.
– Я вовсе не пытался осалить поезд, Майки. Я слишком ценю свои руки для этого.
– А почему ты вообще ушел из убежища?

Ребят, простите, я ненавижу вам врать, но мне совсем не нужно, чтобы вы тут втроем начали заново обвинять себя во всем случившемся, как будто вы этим недостаточно уже занимались. Даже несмотря на то, что никто из них не сознается в этом, Лео и Раф тоже до сих пор винят себя за то, что я ушел из убежища той ночью. Сомневаюсь, что они когда-нибудь открыто это признают, но также сомневаюсь и в том, что такая ссора может повториться когда-нибудь в обозримом будущем.
– Покататься по тоннелям, – ох, как неубедительно это прозвучало. По тому, как Раф приподнимает одну бровь, услышав мой неправдивый ответ, я могу судить, что он ни капли мне не поверил. – Ну, у меня было общее представление о том, как это делается, и я захотел попробовать и… короче, закончилось все не очень хорошо.

Краем глаза я вижу, как напрягся Лео, как будто только что вспомни… о, черт. А я-то уж было решил, что с нотациями на сегодня покончено.
– Дон…
Я даже не даю ему начать.
– Лео, со мной все хорошо. Это все, что имеет значение.
– Ты же мог погибнуть! – а вот это сразу привлекло всеобщее внимание.
– Я мог бы погибнуть задолго до этого Лео! – я что, действительно вступил в состязание с Лео «кто кого перекричит»?
– Я уверен, ты не был так близко от смерти, как в этот раз! – ага, точно, состязание началось.
– У меня было шесть целых две десятых секунды в запасе!
Он раздраженно закатывает глаза, прежде чем продолжить.
– До или после того, как он прошел?!
– После! Почему, по-твоему, я валялся на полу по другую сторону путей, а не был размазан по ним? – ох, ё, мне не следовало этого говорить. Теперь в мой панцирь вцепятся абсолютно все.

– Так ты чего, чуть не попал под поезд, который отходит в три тридцать?! – ну, начинается. Спасибо, Кейси. Я твой должник.

– Дон! Сколько раз тебе нужно повторять, если хочешь осалить какой-нибудь поезд, тебе надо выбрать для этого восьмичасовой на оранжевой ветке. Он медленнее, и там ты сможешь набрать большую скорость в тоннеле, и взлететь выше, если катиться с востока.
– Майки, а ты его не поощряй! – рявкает Раф.
– А когда только ты успел начать снова играть в салочки с поездами? – по крайней мере, Лео от меня отстал. Я бы посочувствовал Майки, но он сам виноват. Я ему говорил, чтобы он держал в секрете от Лео, что он продолжает играть в салки с поездами даже после того, как сломал руку во время одной из попыток. – Я думал, ты пообещал, что не будешь больше этим заниматься!

– Ой, ладно, Лео, отвали, – о нет, теперь Раф сцепится с Лео из-за этого? И почему меня это не удивляет? – По крайней мере, теперь он уже знает, что не надо гоняться за скоростными поездами.

– Что?! – ну супер, а я тут застрял между двумя этими спорщиками. Ну почему я привязан? Да, Эйприл, я полностью с тобой согласен. Если бы я мог хлопнуть себя ладонью по лбу, я бы тоже так сделал. – Ты, может, сейчас скажешь, что тоже гоняешься за поездами?!

– МАЛЬЧИКИ!!! – это тут же их утихомиривает. Майки вроде бы хочет что-то сказать, но благоразумно закрывает рот, когда мастер Сплинтер пристально смотрит на каждого из нас по очереди. – Достаточно. Споры о том, что случилось в прошлом, только разрушают наше настоящее и будущее. Однако, если я еще хоть раз услышу о «салочках с поездами», – мне очень хочется хихикнуть при виде того взгляда, которым он одарил Майки, но я знаю, что тогда этот взгляд переместится уже на меня. Тот факт, что Майки при этом слегка съеживается и принимает очень робкий вид, только делает ситуацию еще более забавной. – Скейтборд некой черепахи пропадет без вести, а в случае, – чего он так смотрит на меня? Я же не хихикал, – если некий старший брат сделает ему новую доску, их обоих ждут дополнительные тренировки и удвоенное количество домашних дел, – ой. Что касается дисциплины, он всегда делает то, что обещал. – Это понятно?

– Да, сенсей, – хором произносим мы все. Даже при том, что сейчас выговор был направлен не на Лео и Рафа, угроза была адресована всем. Теперь надо будет беспокоиться только о том, какие еще смертельно опасные выходки сможет выдумать Майки, чтобы развлечь себя. Пожалуйста, пусть они будут хотя бы полубезумными, а не совсем сумасшедшими.

– Дон, как ты себя чувствуешь? – после словесного наказания сенсея голос Эйприл кажется действительно очень тихим. Как я себя чувствую? Нормально, наверное, это слово лучше всего подходит для описания моего состояния. Я не чувствую никакой разницы с моим обычным самочувствием.

– Хорошо, полагаю, – я не буду упоминать тот факт, что мои стопы и кисти затекли и онемели еще ночью. Я все равно могу ими пошевелить, значит, никакого повреждения нервов не произошло. Просто легкий дискомфорт. Однако мне почему-то кажется, что если я про это скажу, кто-нибудь тут же раздует из этого проблему, так что лучше я промолчу. – А что?

Она облегченно улыбается мне, встает и говорит, начиная расстегивать одно из креплений:
– Прошло уже почти сорок минут. Думаю, можно без опасений заявить, что ты официально объявляешься здоровым.

Кейси радостно вопит, но меня сейчас больше занимает то, что на моих коленях тут же оказывается безмерно счастливый Майки. Лео крепко и ободряюще стискивает мое плечо, а Раф в то же время хватает меня в хедлок и трет костяшками пальцев по моей макушке, но намного аккуратнее, чем обычно. Хотя мастер Сплинтер не прикасается ко мне физически, я чувствую на себе его взгляд даже при том, что все мое внимание занимают чрезмерно бурные поздравления от моих братьев. Кейси и Эйприл обнимают друг друга, и я знаю, что как только меня отпустят остальные, Эйприл тоже меня обнимет. Кейси, скорее всего, попытается сделать то же, что и Раф, только не так бережно, и мне будет больно, после чего Раф кинется меня защищать, и они сцепятся друг с другом, и закончится все тем, что они что-нибудь сломают, потому что так происходит всегда, когда они борются.

Это обязательно должно было случиться рано или поздно. Я не знаю, кто это сделал, но что-то врезалось в мою поврежденную руку, и я не смог вовремя сдержать резкий вздох от боли. Майки замирает на месте, а потом торопливо соскакивает на пол, а Раф хватает мою раненую руку за локоть и оттягивает в сторону с таким видом, будто готов пристукнуть любого, кто только попробует к ней притронуться.
– Дон, ты в порядке? – поспешно спрашивает Лео.

Черт, они будут обращаться со мной так осторожно и бережно, что мне скоро захочется закричать.
– Все хорошо, Лео.
– Твоя рука будет в перевязи, – да, Раф, я в курсе. Это же я тебя учил оказывать первую помощь, помнишь? – И чтобы никакой толкотни! – он мрачно смотрит на Майки, который невинно улыбается ему в ответ.

Майки внезапно резко втягивает воздух и дергается, оглядываясь на часы.
– Черт, лазанья! – вскрикивает он, прежде чем пулей вылететь из комнаты.

– Майки приготовил лазанью? – он ее ненавидит. Я не знаю почему, но он единственный в семье, кто всегда жалуется, если у нас на обед или на ужин лазанья. Всем остальным она нравится, даже Рафу, который любит лазанью с овощами, хотя терпеть не может любые другие вегетарианские блюда. Майки, однако, всегда недоволен, когда ему приходится ее готовить, есть, а потом отмывать от нее посуду. Он что, все еще пытается извиниться передо мной таким способом?

– Да, если только он ее не сжег, – отвечает Раф, закрепляя перевязь вокруг моей шеи. Лео и Эйприл уже расстегнули все остальные крепления, и не буду отрицать, что чувствую огромное облегчение, освободившись от них. Черт, как же хорошо, когда можно потянуться…

– Обед готов! – слышится с кухни. Я переглядываюсь со всеми в комнате, и в воздухе повисает невысказанный вопрос «готов в смысле приготовлен или уничтожен?»


...продолжение следует...

Похоже, что Донни вылечился))) Это не может не радовать))) Жду см нетерпением продолжение)))

А мне вот кажется, что все-таки нет... и он снова сорвется. Ох не дай бог(

...только что дошло, что это последняя глава. О, боже.

Таки да, глава последняя, боюсь что экшена больше не будет (а разве мало было?), здесь, скорее, подведение итогов... Короче, читайте сами.


Глава 26. Последний фрагмент (часть третья)


…

Даже при том, что он ненавидит ее готовить, лазанья у Майки всегда получается лучше, чем в любом ресторане. Вообще все, что творит на кухне наш оболтус, достойно восхищения. Я никогда не пойму, как это у него получается, и как он при этом умудряется сделать так, чтобы все выглядело легко и просто. Ну, есть кое-что, что он сам не готовит, но мне кажется, это только потому, что ему нравится проводить время с нами. Он обычно затаскивает на кухню меня, когда собирается печь что-нибудь кроме булки к обеду. У него и у самого замечательно получалось бы печь, если бы он усвоил, наконец, что очень важно соблюдать точные пропорции продуктов. Если бы он прекратил просто сыпать все в миску на глазок и как придется, то он гораздо реже устраивал бы хаос на кухне.

Когда на кухне появляется Раф, то что бы ни было приготовлено на обед, содержит столько острых специй, что этого достаточно, чтобы сжечь большую часть желудка того бедолаги, кто отважится это попробовать. Думаю, между Рафом и Майки проходит своего рода соревнование, кто сможет съесть больше перченой еды, прежде чем попросит пить. Такие дни заканчиваются тем, что Лео и я сражаемся за яблочный сок или молоко, чтобы потушить пожар во рту, и я не раз замечал, что сенсей накладывает себе не больше ложки острой пищи, остальную часть тарелки занимая просто сваренным белым рисом. Скорее всего, это самый безопасный способ употреблять творения Майки и Рафа.

С Лео на кухне на ужин почти наверняка будет что-нибудь, жаренное в кипящем масле. Я подозреваю, что Майки сам очень не любит иметь дело с горячим маслом. Возможно, причина кроется в том, что он уже не раз и не два поджигал кухню, пытаясь использовать неустойчивый котелок с выпуклым днищем. Я даже не знаю, сколько раз он пытался потушить загоревшееся масло водой, тем самым распространяя огонь по всей кухне. А он еще удивлялся, почему это я выбрал время отыскать и установить на кухне невозгораемые панели.

Так, с обедом разобрались, чем мне заняться теперь? Эйприл и Кейси отправляются домой. Я не могу не задуматься, какое влияние оказала вся эта история на их жизни. Эти двое стольким жертвуют ради нас. Я счастлив, что мы вообще с ними встретились. Вся наша жизнь была бы намного сложнее, если бы они постоянно не помогали нам во всех смыслах. Я обязательно придумаю, как их отблагодарить за то, что они для нас сделали за последние пару недель.

Майки выгнал меня из кухни и велел мне идти отдыхать. Раф сказал мне то же самое, прежде чем уйти в комнату к мастеру Сплинтеру о чем-то с ним поговорить. Надеюсь, с ним все в порядке. Он выглядел чем-то расстроенным во время обеда. Обычно он вставляет в разговор свои две копейки, но сегодня он что-то совсем ушел в себя. Он так мрачно смотрел в свою тарелку, как будто был готов выхватить свои саи и несколько раз вонзить их в еду. Надеюсь, мастер Сплинтер сможет разобраться, что с ним не так.

А Лео… куда-то ушел. Думаю, я видел, как он направляется в свою комнату после обеда. Скорее всего, он пошел медитировать. А мне, наверное, следует прилечь, но я действительно не чувствую усталости. Прямо сейчас я, скорее, чувствую какое-то беспокойство. Я просто немного пройдусь по убежищу. Это должно помочь мне избавиться от наваждения, а потом я попробую лечь.

Одно точно, убежище я разнес. Похоже, все, что можно, уже подняли и убрали. Кто-то нашел время, чтобы подобрать все части сервера, который я свалил со стойки. Я останавливаюсь, чтобы пошарить в картонной коробке, заполненной компьютерными деталями, и с облегчением вздыхаю. Кажется, сломан без надежды на восстановление только сам корпус. Все остальное практически в целости и лежит в коробке, кроме одного из кулеров. Меня не удивит, если я его сломал. Каким-то образом, у меня вечно ломаются именно кулеры.

Больше всего досталось явно хаф-пайпу. Черт, ну и натворил я дел… Кто-то разобрал остатки того, что еще стояло, и разложил все по небольшим аккуратным кучкам. Они вообще отдыхали, после того как я вырубился, когда Раф зашивал мне руку? Я оглядываю материалы, которые более-менее уцелели. Этих должно хватить, чтобы я смог восстановить хаф-пайп, но на этот раз я уделю больше внимания усовершенствованию системы опор. Некоторые из них, похоже, просто переломились пополам. Именно поэтому вся конструкция рухнула, как карточный домик. Думаю, вместо того, чтобы делать их из подручных старых материалов, я в этот раз закажу новые у производителя.

Я отворачиваюсь от обломков и направляюсь к лестнице. Мне надо будет заново продумать строение целой секции хаф-пайпа, так, чтобы там была запасная система опор, что поможет предотвратить подобное полное обрушение. Мне на самом деле надо было привести в порядок эту штуку еще год назад. Какого панциря я это все время откладывал? Я вздыхаю, ответ мне прекрасно известен. Год назад это было наименьшей из моих забот. У меня были гораздо более неотложные дела.

Я останавливаюсь и смотрю на двери додзё, прежде чем начать подниматься по лестнице. Я так рад, что наше сражение не дошло дотуда. Тогда все могло бы закончиться намного более печально. Что бы стали делать мои братья, если бы мне удалось добраться до тренировочного зала? Я прохожу в двери и оглядываю комнату, останавливая взгляд на многочисленных стойках с оружием. Даже хотя нам всегда повторяли, что мы не должны отнимать чужую жизнь, мастер Сплинтер все же научил нас, как это делать. В зависимости от мастерства воина, любой предмет может стать смертельным оружием. Не говоря уже о посохах и мечах, даже цветочный горшок или обычный стул могут быть смертоносными, если суметь ими воспользоваться.

Кстати о смертоносности, дурацкая нагината с невинным видом стоит у стенки. Я мрачно смотрю на нее как на врага, несмотря на то, что она является неодушевленным предметом и абсолютно невосприимчива к выражению моего гнева. Я же не могу реально обвинить ее в том, что она пыталась убить Майки, это была программа действий, заложенных в мой разум Сака, но… нагината стала оружием, которым я чуть не убил своего братишку. Если бы Эйприл не выстрелила в меня дротиком в тот момент… я вздыхаю, хватая левой рукой гладкую черную палку и поднимая ее. Сенсей сказал мне отложить на время все тренировки, но мне нужно напомнить самому себе, что я не убийца, что это просто еще одно оружие, которым можно овладеть, что именно я контролирую, кого оно убьет, а не наоборот.

Я отхожу от стены и не успеваю повернуться, как слышу чье-то покашливание за спиной. Попался. Вот блин, ну почему это оказался именно он? Я очень жалею, что у меня не получается состроить знаменитые жалобные глазки Майки, когда Лео подходит ко мне, решительно печатая шаги по покрытому матами полу.
– Дон, предполагается, что ты сейчас должен отдыхать, а не возиться здесь с оружием, – он останавливается рядом со мной, внимательно рассматривая посох, увенчанный лезвием, в моих руках.

– Я знаю, Лео, я просто еще не устал, – если признаться, что знаю, что я должен делать в данный момент, нотация Лео сократится вдвое. – Я был привязан к кровати в течение семнадцати последних часов. Я не то чтобы очень стремился снова вернуться туда сейчас, – так, а вот это должно полностью уничтожить у него желание вообще читать мне нотации.

– Ты мог бы попытаться прилечь на диване, – я не собираюсь спать на этом диване еще очень долгое время. Сомневаюсь, что я смогу даже сидеть на нем в ближайшем будущем. Я искоса кидаю на Лео далеко не восторженный взгляд, проворачивая нагинату вокруг запястья и опуская ее себе на плечо.

– Кстати, что с вами всеми такое было, что вы все время старались уложить меня на этот диван? Я как раз на такой случай создал больничную палату в своей лаборатории, и кроме того, у меня есть замечательная кровать в моей комнате.

Он улыбается, протягивая руку, чтобы взять нагинату, балансирующую у меня на плече. Я без промедления передаю ее ему. Он отходит на несколько шагов назад и осматривает оружие, держа его на вытянутых руках. Его взгляд скользит по гладкой рукояти по направлению к лезвию, оценивая искусную работу мастера.
– Там все могли за тобой присматривать. Мы же не ходим постоянно мимо твоей комнаты и по лаборатории. А диван видно почти из любой точки убежища, – он чуть подбрасывает нагинату вверх, перехватывая ее выше по рукояти, проворачивает ее один раз вокруг кисти, снова ловит и хмурится. – Как бы то ни было, когда ты научился владеть таким оружием? Мне кажется, я ни разу не видел, чтобы ты раньше пользовался нагинатой.

– Потому что я не пользовался. Они длиннее и тяжелее большинства трезубцев и копий, с которыми я тренировался раньше, но с ними используется в общих чертах тот же боевой стиль.

Он смотрит на оружие в своих руках, прежде чем перевести взгляд на меня.
– Ты самостоятельно научился ей пользоваться?

Я не могу удержать улыбки.
– Ты и Раф не единственные в семье, кто иногда устраивает себе дополнительные тренировки, Лео, – да, это заявление его действительно ошеломило. Он что, на самом деле считал, что я занимаюсь в лаборатории только экспериментами, ремонтом, апгрейдом и изобретениями? – Я в свободное время работал над соединением множества стилей.

– Когда? Я практически никогда не вижу тебя в додзё, за исключением обязательных для всех тренировок. Ты тренируешься в лаборатории? Или в своей комнате?

Почему у меня такое чувство, что меня сейчас за что-то отругают?
– В лаборатории. У меня в комнате недостаточно свободного места, чтобы эффективно тренироваться с любым видом посоха или длиннодревкового оружия, – ну, строго говоря, я мог бы тренироваться там, но закончилось бы все тем, что я смел бы все со столов и посшибал бы большую часть полок.

– Дон… – ага, точно, он собирается сделать мне выговор за что-то. Я это вижу по тому, как он сдвигает брови, произнося мое имя. Серьезный тон его голоса предвещает мне длиннющую лекцию.
– Там голый бетонный пол. И если ты вдруг упадешь и что-то сломаешь, об этом даже никто не узнает. Ты там тренируешься за закрытыми дверями? – он сужает глаза, продолжая говорить. Он, кажется, может читать мои мысли, терпеть не могу, когда такое происходит. – Дон, мы практически никогда не заходим к тебе. Что случится, если ты упадешь и потеряешь сознание? Об этом никто не будет знать, пока кто-нибудь из нас не зайдет к тебе напомнить, что пора обедать. Ты там можешь проваляться чуть ли не целый день, прежде чем тебя обнаружат, – он проходит мимо меня и снова прислоняет нагинату к стене, где она стояла до этого. – Вот почему мы тренируемся здесь и только здесь, – он поворачивается ко мне лицом, скрещивая руки на груди. – С этого момента, если я увижу, что дверь в твою лабораторию закрыта, я буду заходить к тебе, чтобы убедиться, что ты там не тренируешься.

Ну нет, я не собираюсь покорно склониться перед его требованием, даже если он использует свой тон я-здесь-самый-главный-и-за-всех-отвечаю.
– Лео, я закрываю дверь в лабораторию не без причины. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас пострадал, потому что кто-то не вовремя заскочил ко мне. Мне совсем не нужно, чтобы меня отвлекали во время важных экспериментов, которые могут взорваться мне в лицо, и у меня нет времени, чтобы находить замену всему, что некоторые, кого-я-не-буду-здесь-называть способны сломать, кажется, в ту же секунду, как пересекут порог.

Лео только поднимает одну бровь, он так делает всегда, когда я начинаю повторяться. Этот спор никогда не закончится, я уже чувствую.
– Оставим в покое дурные привычки Рафа и Майки, я все равно буду к тебе заходить, если увижу, что дверь закрыта.

Я вздыхаю, потирая глаза. Я так и знал, что дойдет до такого.
– Я буду ее запирать.
– Я могу взломать замок, – я не ожидал, что он так ответит. Я сказал, то что сказал, просто наперекор ему. Больше для собственного развлечения, чем в попытке начать спор. Ну ладно, если он готов заглотить наживку…

– Я могу установить засов.
– Я проведу катаной вдоль щели сбоку двери и разрежу его.
– Я использую брус четыре на шесть и укреплю его скобами.
Он так коварно ухмыляется, как никогда до этого.
– Тогда я попрошу Рафа взломать дверь, чтобы тебя отвлечь, а сам проберусь в твою лабораторию по вентиляционной шахте, – черт, ее-то мне как заблокировать? Я не могу закупорить вентиляцию, при том, что часто имею дело с различными газами в лаборатории. Так я отравлюсь сам и отравлю всех остальных в убежище. Похоже, этот раунд остается за Лео. – Дон, – он кладет руку мне на плечо, выводя меня из размышлений. – Ну хватит. Просто пообещай мне, что с этого момента будешь тренироваться только в додзё, и я не буду врываться к тебе в лабораторию, если там закрыта дверь, хорошо?

Разумный компромисс. Я все равно не планировал в ближайшее время никаких тренировок, с такой-то рукой. А после возвращения Лео и вообще причина, по которой я начал заниматься дополнительно, перестала быть актуальной.
– Хорошо, Лео. Клянусь своей честью, что больше не буду тренироваться в лаборатории. Обещаю. С этого момента все тренировки только в додзё.

Он улыбается мне такой улыбкой, которая означает, что он искренне рад тому, как закончился спор, потом сжимает мое плечо и разворачивает меня к двери.
– Вот и хорошо. Теперь тебе пора немного отдохнуть. Ты выглядишь усталым, – я и чувствую себя усталым. Я зеваю, когда мы выходим из додзё и поднимаемся вверх по лестнице. Он что, собрался проводить меня до моей комнаты? Глупый вопрос. Конечно, он доведет меня до комнаты. Скорее всего, он от меня не отойдет, пока я не усну. – Как бы то ни было, где ты ее взял?

– А? – кажется, я сейчас что-то пропустил.
– Нагинату. Мастер Сплинтер не помнит, чтобы вообще видел ее когда-либо прежде, как и Раф с Майки. Эйприл и Кейси также в полной растерянности относительно того, откуда она появилась. Ты ее сам сделал?

Я слабо улыбаюсь. У меня хорошо получается ремонтировать оружие, но не думаю, что смог бы создать с нуля такую вещь, учитывая ее баланс и остроту лезвия. У меня была причина, чтобы заплатить за нее, она встала мне в копеечку, но я чертовски уверен, что она стоит этих денег.
– Хотел бы я уметь создавать такое оружие. Может, я и способен производить несложную починку большей части из нашего вооружения, Лео, но у меня нет таких познаний и навыков в кузнечном деле, чтобы создать лезвие такого качества, как на этой нагинате. Даже чтобы просто построить печь, способную выдерживать требуемую для плавки металла температуру, потребовались бы очень обширные изыскания…

– А как ты тогда это делаешь? – Лео эффективно прерывает меня, и я в первый момент не могу сообразить, о чем он говорит. И даже поняв, я переспрашиваю, чтобы удостовериться, что мы с ним имеем в виду одно и то же.
– Чиню оружие? – он кивает, и я продолжаю. – Бо приходится заменять полностью, если он сломался. Сложность починки нунчак зависит от того, где они сломались. Если порвалась цепь, я беру нужный отрезок цепи, креплю его к скобам и заново прикрепляю к рукояткам. Если сломалась одна из рукоятей, тогда мне надо вынуть скобу из обломка и выточить новую рукоять, к которой и прикрепить скобу. Чтобы выправить неровности на лезвии катаны, его надо частично расплавить, придать нужную форму и охладить. Однако, если делать это часто, эта часть поверхности лезвия становится менее прочной, чем остальное лезвие, и в этом месте меч может сломаться при приложении усилий. Вот почему я всегда говорю тебе больше не использовать в бою меч, побывавший в многократной починке, слишком велик риск, что он снова сломается, – приходилось ли мне хоть раз чинить саи Рафа? Мне так не кажется. Из нас четверых Рафу единственному ни разу не пришлось менять свое оружие. Думаю, он до сих пор использует свои самые первые саи. – Мне вплоть до сегодняшнего дня ни разу не довелось чинить саи Рафа. Не думаю, что я смог бы должным образом восстановить режущие кромки лезвий. Скорее всего, я бы еще больше их повредил и задолжал бы Рафу новую пару саи.

– Так если нагинату сделал не ты, где ты ее взял?
А он настойчивый, да? Но если бы это было не так, то я бы решил, что рядом со мной находится довольно качественно созданный клон моего старшего брата с неверно загруженной программой поведения.
– Лео, ради бога, в наше время практически все можно найти онлайн, включая мастерски сработанное оружие почти из любой точки мира. Поскольку я был ответственен за семейные финансы, мне было легко купить нагинату не возбуждая ничьих подозрений.

Мне даже не надо на него смотреть, чтобы знать, что он сейчас награждает меня взглядом, говорящим «я знаю, что ты где-то накосячил, и сейчас отчитаю тебя за это». Приближение нотации можно видеть по тому, как он чуть более, чем необходимо, сдвинул брови и сузил глаза, пристально глядя на меня. Мне на самом деле нужно научиться у Майки делать жалобные глазки, которые безотказно растапливают его сердце, превращая его в сгусток братской любви и заботы. Такое умение мне бы очень пригодилось во время этого разговора.

– А куда ты заказывал доставку? Кейси и Эйприл не видели, чтобы к ним доставляли что-то подобное, так где ты ее получил?
Я не могу удержаться, чтобы не улыбнуться и не закатить глаза. Бывают случаи, когда Лео не замечает самого очевидного. Ему действительно нужно понять, что не все в мире является супер сложной проблемой, решение которой требует громадных усилий. В конце концов, сложнейшие уравнения вычисляются на основе знаний базовых математических принципов.

– Строго говоря, я указал адрес Кейси, но он как раз съехал со своей квартиры, чтобы поселиться с Эйприл. Я вспомнил, как он говорил, что владелец квартиры не собирался сдавать ее на следующий же день. Новый жилец должен был вселиться только спустя неделю после переезда Кейси. Я все рассчитал так, что нагинату доставили в его старую квартиру как раз в этом промежутке.

Лео тихонько смеется, входя в дверь моей комнаты и сразу же направляя меня к кровати. Я так и знал, что он это сделает.
– А потом ты стал тренироваться в своей лаборатории вместо додзё, чтобы овладеть новым оружием, – это не вопрос, скорее констатация факта, так что я даже не пытаюсь отвечать. – Я не понимаю только одного, – говорит он, дожидаясь, пока я заберусь в кровать. Он же не собирается… ну, логично. Это было бы так похоже на Лео, подоткнуть вокруг меня одеяло. И конечно же, он так и делает. И не надо мне улыбаться, у меня есть причина сердито на тебя смотреть. Меня уже реально достало то, что со мной все нянчатся. Я такой же взрослый черепаха-мутант, как и они. – Почему ты решил, что тебе необходимо тренироваться с нагинатой? Ты великолепно владеешь бо. Ты думаешь отказаться от его использования?

Я вздыхаю, уперев взгляд в стену. Каким-то образом я знал, что этот вопрос однажды всплывет, если кто-то найдет у меня эту штуковину. Поэтому и я прятал ее так долго, чтобы избежать подобных вопросов. Я точно знаю, что не стоит ждать, чтобы Лео оставил эту тему. Он будет сидеть на карюю кровати всю ночь, если понадобиться, ожидая ответа.
– Лео, я… я бы предпочел об этом не говорить, – ага, да, это прямо сразу убедит его прекратить разговор.

– Донни… – ну вот, я знал, что с ним такое не сработает. Я снова вздыхаю и бормочу ответ себе под нос. Может, это удержит его от… – Дон. Ну что не так? Скажи погромче, чтобы я расслышал.
Лео, ты, вероятно, самый лучший старший брат, которого только можно пожелать, но прямо сейчас я реально хочу сказать тебе, куда ты можешь засунуть свои вопросы. Теперь мне придется сесть, чтобы в этот раз ты расслышал наверняка.
– Я говорил, что начал все это, чтобы суметь лучше защитить Рафа и Майки.

Лео хмурится, словно пытаясь решить, действительно ли я сказал это всерьез. Я снова отворачиваюсь к стене. Теперь мне известно, что чувствуют образцы, когда я рассматриваю их под микроскопом.
– Мастер Сплинтер запретил вам троим сражаться, пока я был в отъезде. Почему у тебя было чувство, что ты должен защищать их таким образом?

Я не могу сдержать смешок.
– Ага, и конечно же запрет удержал Рафа от сражений, – в этой моей фразе было столько сарказма, что я удивляюсь, как я в нем не утонул. – И хотя Майки ни за что не признается, но я знаю, что некоторые из его синяков, которые я видел, когда он возвращался домой, появились вовсе не во время его работы аниматором на детских утренниках, – я снова вздыхаю и перевожу взгляд со стены на Лео. – Ты сказал мне, что я отвечаю за них во время твоего отсутствия. Я беспокоился, что если один из них когда-нибудь позовет на помощь, я не смогу спасти его с помощью бо. Я хотел носить с собой меч кроме посоха, но это было неудобно, а если не носить меч постоянно, то мне пришлось бы в случае необходимости сначала бежать за им, а потом уже мчаться на помощь. Я подумал, что нагината сможет решить эту проблему, поэтому заказал ее онлайн, – чисто теоретически, нагинату можно описать как катану, прикрепленную к концу посоха бо. Это грубое описание, но оно дает верное представление о данном виде оружия. О-оу, Лео снова смотрит на меня таким взглядом…

– Дон, – здорово, на походе очередная лекция. – Когда я просил тебя присмотреть за ними, я не имел в виду, что тебе надо будет делать что-то такое из ряда вон выходящее просто «на всякий случай». И Раф, и Майки умелые ниндзя, которые знают предел своих возможностей. Я сильно сомневаюсь, что кто-либо из них не смог бы справиться с ситуацией, ввязавшись в потасовку с парочкой уличных грабителей.
Я знал, что он мне это скажет. Не помогает и то, что хотя я себе говорил то же самое сотни раз, я не мог в это поверить. Все, о чем я мог думать, это «а что, если», когда их обоих не было дома. Они ввязывались в драки, и мне это было известно. Тем не менее, я ничего не делал, чтобы остановить их.

– Я знаю, что они могут о себе позаботиться, Лео. Я просто боялся, что существует один шанс на пару миллионов, что они встрянут в такую переделку, из которой не смогут выбраться, а я не смогу сражаться достаточно эффективно, чтобы им помочь. Я беспокоился, что в битве буду только им мешать, и я подумал…

– Дон, – Лео, обычно, когда говорят таким резким тоном, это уже привлекает мое внимание. Я на самом деле не думаю, что тебе обязательно было хватать меня за плечи и так встряхивать. – Прекращай преуменьшать свои навыки воина. Ты замечательный ниндзя и опасный противник в бою. Только то, что ты не любишь насилие, не означает, что ты слаб. Если бы у меня был выбор, я бы тоже не стал сражаться, как и Майки и Раф, – что-то я сомневаюсь, что Раф отказался бы от сражений, если ему предоставили бы такой шанс. – Мы все сражаемся только потому, что вынуждены, а не потому, что хотим этого, и ни один из нас ни за что не подумал бы, что ты являешься помехой нам в сражении. Тебе нужно перестать так сомневаться в своих способностях на поле боя.

– Лео… – я больше не могу смотреть ему в глаза. Они настолько полны решимостью, что на них боязно задерживать взгляд. И вообще, гораздо интереснее рассматривать одеяло.
Его пальцы осторожно нажимают снизу на мой подбородок, заставляя меня вновь поднять голову и взглянуть ему в лицо. Он смотрит на меня так терпеливо и ласково, как бывает, когда я пропустил что-то очевидное. Что я пропустил? – Дон, помни, не оружие делает воина, а воин становится оружием.

Ну да, мастер Сплинтер говорил нам это много лет назад, когда мы впервые начали тренироваться со своим оружием. Он заставлял нас повторять эти слова в начале и в конце тренировки каждый раз, как мы работали с оружием. Я робко улыбаюсь Лео. Действительно, как же я мог забыть.

Он негромко смеется и притягивает меня к себе, обнимая меня. Я кладу подбородок ему на плечо. Кажется, он не стремится отпускать меня в ближайшие пару минут. Я обхватываю его руками и расслабляюсь. Мне безумно повезло, что у меня есть Лео, который может всегда подбодрить меня и сказать мне, что он мной гордится, даже не используя при этом слова. Это одно из тех чувств, что можно прочитать в его глазах. Я даже не могу вспомнить, произносил ли он хоть раз эти слова вслух.

– Хватит, – шепчет он мне на ухо. – Тебе надо поспать, – я что, действительно чуть не заснул у него на плече? Если этот зевок является показателем, то, похоже, да. Лео укладывает меня обратно в кровать и ждет, пока я перевернусь на живот, чтобы укутать меня одеялом. Черт, он иногда ведет себя как мама-наседка. И иногда мне совсем не хочется жаловаться по этому поводу, потому что порой бывает очень приятно ощущать такую заботу. Я вздыхаю, уткнувшись в подушку, когда он осторожно начинает проводить пальцами по моим затылку и шее, и я почти засыпаю к тому моменту, как он медленно встает с кровати и выходит из комнаты. Он оставляет дверь полузакрытой, и как раз когда мои веки опускаются, я слышу его шепот:
– Отдыхай, Донни. Я тобой горжусь.

Я засыпаю с улыбкой на губах.


...продолжение следует...

Продолжение следует? Ну и огромная же глава О_О Хочу, чтобы она никогда не заканчивалась 'D

Злые вы... я уже хочу ее закончить А это еще только половина...

Слов нет, одни эмоции) супер) Жду проду с нетерпением)))

  Сообщение от Kifanya 

Злые вы... я уже хочу ее закончить А это еще только половина...

Мне сегодня приснилось, что ты выкладываешь последний кусок главы. Я был так расстроен Т____Т

Фигасе, я думала, это фик только мне снится (в кошмарных снах))).
Ну, хотите, я буду помедленнее переводить, таким образом, он подольше не закончится .

  Сообщение от Kifanya 

Ну, хотите, я буду помедленнее переводить, таким образом, он подольше не закончится .

Нееееееет, ни за что xDDDDD

Лео просто идеальный старший брат )) Но я все равно безума от Рафа в этом фике )

это непередаваемо круто...
*прилипла к монитору*
Я не могу оторваться от такой работы... Такие эмоции и мысли...
ммм... Муни-муни-муни... *безмерно счастлива* @Kifanya, пасяб большой за ваш труд=)

Глава 26. Последний фрагмент (часть четвертая)


…

– Донни?

А? Чт…

– Ты не спишь?

Не сплю? Ну, наверное уже можно считать, что не сплю. Хотя я бы очень хотел снова заснуть. Блин, я чувствую такую усталость. Я неохотно ворочаюсь в кровати и тут осознаю, насколько у меня все затекло. Это сколько же точно я проспал? Судя по тому, как ноют плечи и ноги, довольно долго. Я чувствую себя так, словно проспал всю вторую половину дня. Хей, минутку. Я что, реально проспал всю вторую половину дня?

– Дон. Донателло, пора просыпаться, – Эйприл, это, конечно, заманчивая идея, но полагаю, я лучше еще посплю. Кофе ты мне не принесла, так что у меня нет никакого интереса открывать глаза в данный момент. Я отворачиваюсь от двери и поворачиваю голову лицом туда, где я знаю, находится стена. Надеюсь, она поймет намек и уйдет. – Донни… я знаю, что ты не спишь, – или будет трясти меня за здоровое плечо в попытке заставить меня подняться.

Очень трудно игнорировать того, кто трясет тебя за плечо.
– Эйприл, перестань, – ну уйди уже, и дай мне поспать. Я пытаюсь смахнуть ее руку с плеча, но она только вздыхает и начинает трясти меня еще усерднее, надеясь убедить меня проснуться. – Я хочу спать, –вяло бормочу я в подушку, в то время как она продолжает меня трясти и звать по имени. Хорошо. Прекрасно. Если это тебя остановит, я открою глаза. Видишь, они открыты.

Она мне улыбается.
– Добрый вечер, засоня, – черт, я действительно проспал до вечера. Надеюсь, еще не слишком поздно. Я хотел начать сегодня заниматься починкой того, что разнес во время своего ненамеренного буйства. Если я на самом деле проспал слишком долго, то мне сильно повезет, если мне дадут возможность начать проектировать новый улучшенный хаф-пайп прежде чем кто-нибудь снова загонит меня спать. – И да, ты действительно проспал большую часть дня, Дон, – Эйприл, прекрати так улыбаться, словно это хорошо. Этоужасно! – Сейчас почти восемь.

– Восемь? То есть, восемь вечера? – ну, по крайней мере, я не проспал еще и всю ночь. Может, мне повезет, и я дождусь, пока все остальные лягут спать, так чтобы я мог спокойно поработать. Она кивает головой, когда я сажусь. Ой, Эйприл, убери с лица эту дурацкую улыбку. Это так достает, когда ты смотришь на меня, как будто я твой любимый сын. – Эйприл…

Она хихикает, отводя взгляд.
– Извини, я знаю, что тебе это очень не нравится, но ты такой милый, когда сонный, – не, я могу понять, когда Майки называют милым, но я не милый. Наверное, эта мысль отразилась у меня на лице, потому что Эйприл уже просто покатывается со смеху. Я раздраженно закатываю глаза, что, кажется, подстегивает ее попытки взять себя в руки, но затем ее одолевает новый приступ смеха. Это так унизительно…

– Может, ты уже перестанешь смеяться и скажешь, что тут происходило, пока я спал? – спрашиваю я абсолютно обессиленным тоном.
Должно быть, тон моего голоса намекнул ей, что меня наш разговор начинает раздражать. Или она обратила внимание на мой мрачный, хотя еще полусонный, взгляд. Она фыркает в последний раз и через мгновение ей удается, наконец, успокоиться.
– Извини, Дон, – говорит она, улыбаясь и усаживаясь на край кровати. Она все еще улыбается, но голос ее звучит серьезно. – Как ты себя чувствуешь?

Учитывая то, сколько я проспал, довольно-таки хорошо. Очевидно, моему организму необходимо было вырубиться на большую часть дня и весь вечер. Я и не думал, что буду чувствовать такую усталость после того, как был привязан к кровати в течение семнадцати часов, но тот сон под воздействием наркотиков на самом деле нельзя считать полноценным. Конечно, успокаивающие средства заставили организм расслабиться, но это не означает, что я отдохнул. Трудновато бывает расслабиться после того, как чуть не убил всю свою семью и друзей. Даже с помощью лекарственных средств.

–Лучше. Наверное, мне действительно был нужен этот сон.
Она кивает и встает, когда я начинаю откидывать одеяло, чтобы выбраться из кровати. В комнате как-то прохладно. Ну, или у меня температура. Надеюсь, дело только в том, что опять сломался отопительный котел. А вот если у меня жар, это может привести к огромному количеству осложнений, о которых я даже думать не хочу.

– Меня ничуть не удивляет, что ты чувствовал себя таким измотанным. Ты был в коме почти шестнадцать часов, а потом подверг свой организм огромному напряжению во время драки, ни то, ни другое не способствует здоровью.

Эйприл, кому ты об этом рассказываешь. Мне кажется, я потянул все мышцы, какие только можно. А если учесть те ранения, которые я получил при сражении с футами, и те, которые добавились к ним уже дома, я удивляюсь, что не вырубился сразу после обеда. На самом деле, сейчас мои раны не болят, я их словно не чувствую. Может, мне сделали укол обезболивающего, пока я спал?

Эйприл внимательно наблюдает, как я выбираюсь из кровати и встаю рядом с ней. Я понимаю, что она следит за мной, чтобы убедиться, что я двигаюсь уверенно и твердо стою на ногах. Я знаю, что если бы я сейчас потерял сознание, она успела бы меня подхватить или, по крайней мере, сделать так, чтобы я упал на кровать, а не на пол. По тому, как становится шире ее улыбка, я могу сказать, что я успешно прошел ее проверку на здоровье и благополучие.
– Что ж, ты выглядишь намного лучше. Я думала, ты заснешь в своей лазанье прямо за обедом.

Кстати о сне, когда она сама в последний раз хорошенько высыпалась?
– Эйприл, у тебя такой вид, что тебе тоже не помешало бы поспать, – у нее всегда была светлая кожа по человеческим меркам, но сейчас она выглядит слишком бледной, и под глазами у нее темные круги. Даже ее глаза утратили свой обычный блеск. – Когда ты в последний раз отдыхала как следует?

Она мягко улыбается мне и вздыхает.
– Честно говоря, не думаю, что я могла нормально спать с того момента, как обнаружилось, что ты пропал, – это означает, что Эйприл не высыпается уже почти шестнадцать дней. То есть почти триста восемьдесят четыре часа на ногах практически без отдыха. – Потом мы наконец-то тебя нашли, но ты не мог говорить и ничего не помнил… – ее голос на мгновение прерывается, и она снова вдыхает.

– И ты совсем перестала обращать на себя внимание, пытаясь выяснить, что со мной произошло, – заканчиваю я то, что пыталась сказать она. Она это произнесла, словно это не имеет никакого значения. Мне следовало догадаться, что Эйприл сотворит с собой такое. – Эйприл, тебе нужно лучше заботиться о себе.
Она снова улыбается, когда мы вдвоем направляемся к двери.
– Ты начинаешь говорить, как Кейси.

– Ну, ради разнообразия, и Кейси бывает прав, – поверить не могу, что только что это произнес. «Кейси прав» – это практически оксюморон, звучит почти так же нелепо, как «невнимательный Лео» или «серьезный Майки». Не то, чтобы Кейси был идиотом, но бывают случаи, когда меня беспокоит стабильность его рассудка. – Не имеет значения, что со мной произошло, тебе не следовало так выматывать себя, работая на износ. Ты могла серьезно себе навредить.

Она замирает на месте и одаривает меня таким взглядом, что я понимаю, что перешел некую грань. Она в ярости.
– Дон, ты мой друг. Один из лучших друзей, каких только можно пожелать. Если ты бесследно пропадаешь, а затем появляешься, раненый и лишенный памяти, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы тебе помочь. Это то, что ты делал для меня в прошлом, и я при любой возможности буду стараться отплатить тебе. Я говорила это Кейси и твоим братьям, – она тыкает пальцем мне в пластрон. – Так что не смей об этом забывать.

Ладно, я понимаю, о чем она говорит. Однако сейчас больше нет никакой необходимости так напрягаться, так что она должна отдыхать. Я скрещиваю руки на груди и смотрю в лицо своей названой сестре. Пора бороться огнем с помощью огня.
– Ну, как видишь, мне уже намного лучше, так что почему бы тебе не отправиться домой и не отдохнуть? Или мне надо тебя опоить и уложить ночевать на диване в гостиной? – она растерянно моргает, глядя на меня, словно не может решить, действительно ли я говорю всерьез. – Ну? Ты выбираешь. Спать или не спать? Вот в чем вопрос.

Она начинает смеяться еще до того, как я успеваю договорить последнюю фразу, но я хотя бы знаю, что она услышала и восприняла мою угрозу. Она так много раз грозилась опоить меня и пару раз это проделывала, что настало время для долгожданного отмщения. У меня есть несколько седативных средств, которые я постоянно держу в аптечке на всякий случай, и которые я без опасения смогу использовать, чтобы усыпить ее.

– Я планирую пойти домой после ужина и проспать до понедельника, Дон, – ну, значит, у ней будет семьдесят два часа отдыха, но ей все равно не следовало доводить себя до такого состояния. Она снова начинает идти к лестнице. – А снотворное мне не нужно, но спасибо за предложение.

Кстати, если подумать, я никогда не благодарил Эйприл, когда она подсыпала снотворное мне. Обычно я просыпался с больной головой, мучимый жаждой, и ворчал про некоторых людей, которые лезут не в свое дело. Мне даже в голову не приходило, что мне надо было бы сказать ей спасибо за то, что она не дала мне рухнуть от переутомления.
–Хей, Эйприл, – мне нужно поблагодарить ее за то, что она делала для меня в последние две недели. Я не знаю, смогли бы мои братья справиться без ее помощи, или нет. Она выжидающе смотрит на меня, и я внезапно начинаю нервничать. – Спасибо… ну, знаешь… за все, – ох, Дон, ну ты красноречив. Черт, наверное, это так глупо прозвучало.

Она останавливается и обнимает меня.
– Не за что, Дон. Может, ты на самом деле мне и не родной брат, но ты и остальные стали для меня близки, как настоящая семья, – она отстраняется от меня, но не отпускает, держа на расстоянии вытянутой руки и улыбаясь. – И если бы это было в моих силах, я бы в любую минуту сдвинула землю, чтобы вам помочь.

О, эта фраза прямо напрашивается на ответ.
– Эйприл, Земля перевешивает тебя, да и меня тоже, на несколько триллионов килограмм. Я сильно сомневаюсь, что у тебя получилось бы ее сдвинуть, в том случае, если бы нам понадобилась твоя помощь в этом деле, – она отпускает мои руки и несильно хлопает меня по затылку. Я так и знал, что она так поступит. Поскольку она все еще улыбается, я знаю, что она на самом деле не обиделась. Слава панцирю, она уже привыкла к моему своеобразному чувству юмора, как и все остальные в моей семье.

– Прекрати быть такой мудрой черепахой, – говорит она, когда мы вновь начинаем спускаться по ступенькам. В гостиной стоит странная тишина, там никого нет. В убежище никогда не бывает так тихо, кроме тех случаев, когда что-то случилось или когда мастер Сплинтер позвал нас всех на общую тренировку. Поскольку уже практически время ужина, я полагаю, что они все в додзё на вечерней тренировке. Надеюсь, ничего плохого не произошло за то время, пока я спал…

– Кейси? – должно быть, Эйприл тоже заметила отсутствие обычного и привычного хаоса. Кейси садится на диване, где он валялся, смотря в телевизор, и оглядывается, когда мы к нему подходим. – Где все? – она обводит рукой пустую комнату. – Они же были здесь как раз перед тем, как я пошла будить Дона.

– Сплинтер хотел с ними о чем-то поговорить. Он сказал, что они вернутся через минуту. Майки просил передать тебе, когда ты спустишься, что надо посмотреть, как там ужин в духовке. – Он кивает мне. – Хей, Дон. Как дела?
– Дон, присядь посиди чуть-чуть. Я сейчас вернусь, только проверю, что там творится в духовке.

Я плюхаюсь на кресло и откидываюсь на спинку, устраивая ноги на подставке. Мне нравится это кресло, думаю, даже больше, чем мастеру Сплинтеру. Оно у нас появилось, когда мы вчетвером притащили его со свалки несколько лет назад, отчистили и подарили сенсею на день рождения. После того, как Лео уехал в Южную Америку, я заметил, что учитель очень редко стал усаживаться в это кресло. Я думал, возможно, это из-за того, что кресло напоминало ему о Лео и наводило на грустные мысли, поэтому он не хотел больше им пользоваться. Но может быть это как-то связано с вот этой вот пружиной, которая пытается сейчас уколоть меня в руку. Какого черта она тут так торчит? Думаю, у меня должно получиться затолкать ее обратно под обивку…

– Эмм… Дон? Что ты там творишь с креслом?
Наверное, это действительно должно выглядеть странно. Хотя, ну что странного в том, что я стою на кресле на коленях, лицом к левому подлокотнику и нажимаю на него всем своим весом. Не, совсем ничего странного.
– Я просто пытаюсь понять, что тут не так с пружиной в подлокотнике кресла, – минутку… Какие, нафиг, пружины могут быть в подлокотнике? А что же тогда тут торчит?

– Так, Дон. Хватит, – Кейси, отпусти мой панцирь. – Иди сюда. Я тебе ни за что не позволю навернуться вниз головой с кресла, когда ты, по всему, должен отдыхать, – Кейси, ты еще вреднее, чем Майки. Он толкает меня на диван и машет рукой в сторону экрана телевизора. – А теперь просто посиди спокойно и посмотри, как Годзилла в очередной раз поедает Токио.

– Он не поедает город, Кейси. Он его разрушает, – я смотрел «Годзилла против Мотры» примерно миллион раз. Это один из любимых фильмов Майки про монстров. На самом деле… сейчас, когда я об этом вспомнил, мне кажется, что это единственный из его любимых фильмов, которого у нас еще нет на дивиди. Хмм… похоже, я только что придумал, что подарить Майки на день рождения. Мне надо будет всех спросить и удостовериться, что больше никто не планирует покупать ему этот ди… ОЙ! Я потираю голову и сердито смотрю на Кейси. Он укладывает подушку, которой треснул меня по голове, обратно к спинке дивана.
– Ты слишком напряженно думаешь. Мне отсюда слышно, как у тебя колесики в мозгах скрипят. Просто расслабься и отдохни хоть пару часов.

– Кейси, я большую часть дня отдыхал. Я реально не в настроении отдыхать снова в ближайшее время.
– Ах, ну извините, – хей, чего ты так тычешь в меня пальцем? Я вроде ничего такого не сделал, чтобы тебя разозлить. Обычно, когда Кейси злится, он или начинает разносить все вокруг себя, или тыкает пальцем в того, кто его рассердил. – Но я пообещал Рафу, что присмотрю за тобой, пока его тут нет, и заставлю тебя отдохнуть, – ну здорово, Кейси всегда выполняет свои обещания, особенно данные Рафу и Эйприл. – Так что расслабься.

Кстати об обещаниях, интересно, сдержал ли он то обещание, что давал мне, особенно если учесть, что Раф кого-то убил, пытаясь меня отыскать. И вот как мне задать этот вопрос так, чтобы он не прозвучал, будто я собираюсь его обвинить, если у него ничего не получилось?
– Хей, Кейси, – думаю, легче всего будет просто спросить его напрямик и надеяться, что он поймет, что я не сержусь на него. – Ты присматривал за Рафом вместо меня, пока я был… не в состоянии?

Он, нахмурившись, смотрит на меня, как будто не может вспомнить, о чем я говорю. Спустя несколько секунд он со вздохом отворачивается обратно к экрану. Этот вздох означал что-то хорошее или плохое?

– Дон, я не ты, – произноси он спустя еще несколько секунд напряженного молчания. – У меня на самом деле не получалось заставить его расслабиться и поговорить со мной, как это получается у тебя. С тобой, похоже, он просто сидит рядом и начинает рассказывать тебе обо все на свете. Я попытался вести себя так же, но закончилось тем, что мы просто очень долго сидели в молчании. Я не знаю, как у тебя выходит заставлять его сбрасывать напряжение, но кажется, это выходит только у тебя, – я открываю рот, чтобы что-нибудь сказать, но Кейси вновь меня обрывает. – Я пытался быть с ним рядом, как обещал, Дон, но я так и не смог понять, как ты это делаешь.

Как я делаю что? Не то, чтобы я активно пытался разговорить Рафа. Он рассказывает о чем-либо, когда готов к этому. Я занимаюсь своими делами, пока он без дела слоняется по мастерской, и жду, когда он начнет говорить. Я на самом деле вообще не обращаю на него внимания, пока он не начнет рассказывать о чем-то. Должно быть, в этом все и дело.

– Фокус в том, чтобы продолжать делать то, чем занимался, пока он не почувствует себя достаточно свободно, чтобы поговорить с тобой. А потом просто надо выслушать, что он хочет сказать, – я пожимаю плечами, наблюдая, как Годзилла ревет на гигантскую моль, парящую над небоскребами Токио. – В действительности нет никакого секрета в том, как убедить Рафа открыться. Просто надо подождать, пока он не будет готов. Если ты будешь пытаться заставить его разговаривать, он замкнется и ты вообще ничего от него не добьешься.

Кейси фыркает, тоже глядя в экран.
– Я все равно считаю, что это только у тебя так получается с Рафом, – я качаю головой, но больше ничего не говорю. На самом деле, это уже лишено смысла. Не имеет значения, что я сейчас скажу, Кейси все равно придет к тому же самому выводу, только другим путем, и останется в твердой уверенности, что я единственный способен убедить Рафа поделиться его мыслями. Это ведь не так уж сложно, это не ракетостроение, в конце концов. – Но даже несмотря на то, что он не мог мне довериться, Дон, я был рядом с ним, когда ему это было нужно.

– Спасибо, Кейси. Я твой должник, – он лениво отмахивается от меня. Я не вижу необходимости вот так отметать благодарность, Кейси, но раз ты настаиваешь… мне просто надо будет выбрать время, когда он будет занят, и апгрейдить его байк.

– Я вернулась, – возвещает Эйприл, усаживаясь в то же кресло. Она хмурится и сердито смотрит на подлокотник. Хорошо, значит не только я заметил, что что-то оттуда торчит. – А что такое с креслом?

– Дон чуть не кувырнулся с него, пытаясь выяснить, что с ним не так, Эйприл. Не стоит переживать из-за этого сейчас. Мы вроде как должны отдыхать. Ну, знаешь, опасность миновала, можно расслабиться и улыбаться. И что такое с вами обоими, что вы постоянно пытаетесь все починить и исправить? – приятно знать, что не одного меня сдернули с кресла за панцирь. Ну, строго говоря, у Эйприл нет панциря, но очевидно, ее футболка является неплохим заменителем в этом случае. Кейси толкает ее на диван рядом со мной и возвращается на свое место, продолжая смотреть кино. – И вообще, когда уже будет готова еда?

Эйприл закатывает глаза и уютно устраивается между нами. Она стаскивает шерстяное покрывало со спинки дивана и накидывает его себе на ноги.
– Еда в данный момент стоит на столе и остывает. Она уже через пару минут должна остыть достаточно, чтобы ее можно было резать и есть, – она зевает, кладя голову Кейси на плечо, и сворачивается клубочком, упирая ноги мне в бедро. Это Эйприл хорошо придумала. Я тоже поднимаю ноги с пола на диван, прячу их под покрывало и кладу голову на подлокотник. Я внезапно понимаю, что подавляю зевок, глядя на то, как Годзилла пытается поджечь Мотру…

– Хей, Донни? – я дергаюсь и просыпаюсь, обнаружив, что я на диване один, а передо мной на коленях стоит Майки. – Доброе утро… в смысле, добрый вечер, Донни. Я очень не хотел тебя будить, но тебе надо чего-нибудь поесть, прежде чем ты отправишься в кровать, – он всовывает мне в руку тарелку, нагруженную пиццей, и усаживается рядом со мной на диване. – На столе твой спрайт. Ешь давай.

Раскомандовался, а? Я зеваю, выуживая кусок пиццы, и начинаю с удовольствием ее поедать. В убежище опять не слышно ни звука, кроме звуков телевизора, на экране которого идет серия «Мэша».
– А где все? – спрашиваю я, протягиваю руку за газировкой, после того как умял два куска пиццы.

– Эйприл заснула у Кейси на плече, так что он унес ее домой. Раф и Лео пошли их проводить просто на всякий случай. Сенсей медитирует, а я кормлю тебя перед тем, как уложить спать, – хорошо, теперь Эйприл, по крайней мере, сможет хорошенько отдохнуть. А я уже вроде и не хочу снова отправляться в постель, но судя по выражению лица Майки, особого выбора в этом вопросе у меня нет.

Спустя восемь кусков пиццы и одну банку газировки Майк, очевидно, решил, что мне не обязательно досматривать серию до конца. Я едва успел проглотить последние крошки, когда Майки внезапно объявился передо мной, закрыв собой экран и вытаскивая пустую тарелку у меня из рук.
– Пора спать! – говорит он, так улыбаясь, что у меня в голове начинает сразу же звучать сигнал тревоги. Что он задумал?

АААААА!!!!!!!

– Микеланджело! Поставь меня на ноги сейчас же!
– Дон, перестань вырываться и расслабься. Я обещаю, я тебя не уроню, но если ты будешь продолжать так же брыкаться, то все может быть, – Майки, мне не нравится, когда меня поднимают, и ты это прекрасно знаешь. Я устремляю на него яростный взгляд. Но лучше мне больше не высказываться и ничем не выказывать свое раздражение. Если Майки только поймет, насколько меня бесит, когда меня вот так таскают, он будет это проделывать при каждом удобном случае, просто чтобы мне досадить. – Ну, вот видишь, разве это было так сложно? – он доносит меня до кровати, усаживает на нее и подталкивает, чтобы я лег, а затем укутывает меня одеялом. – Удобно? – я мрачно поднимаю одну бровь. – Ну, вот и хорошо! – он просто сияет счастливой улыбкой. – Так, хочешь, я тебе почитаю на ночь или тебе еще что-нибудь нужно?

Я надеюсь, что он не собирается постоянно так со мной нянчиться. Меня это начинает серьезно напрягать.
– Майки, мне ничего не нужно, – мне на самом деле не пришлось подделывать это зевок, но он хотя бы придаст убедительности моим словам. – Увидимся утром.

– Конечно, чувак, – он разворачивается к двери, но на пороге останавливается. – Хей, Дон? – я неразборчиво бормочу в подушку, что можно расценивать как ответ. Я бы сейчас очень хотел, чтобы он прекратил меня донимать и дал мне уснуть. – Если тебе что-нибудь понадобится, ты просто покричи, хорошо?

Так, ну все, хватит. Я отказываюсь от того, чтобы Майки был у меня на побегушках в ближайшие пару недель.
– Майки?
– Да, Дон? Что-нибудь принести?
– Майки, пожалуйста, тебе не нужно продолжать так себя вести. Я в полном порядке, тебе в самом деле не стоит больше обо мне беспокоиться, – я вижу его силуэт в дверном проеме и замечаю, как у него опускаются плечи. Надеюсь, я его не задел. Но лучше перестраховаться, просто на всякий случай. – Но если мне что-нибудь понадобится, я тебя позову, обещаю, – мне видно, как он снова расправляет плечи. Вот и ладно, даже если я действительно расстроил его своей предыдущей фразой, теперь он снова в хорошем расположении духа. Я знаю, что он будет продолжать возиться со мной, но надеюсь, теперь он чуть сбавит обороты.

– Спокойной ночи, Дон, – слышу я от двери, и следом за тем мягкий щелчок закрывающегося замка.
– Спокойной ночи, Майки, – я говорю это достаточно громко, чтобы он услышал через дверь, и заставляю себя лечь и расслабиться. Я удивлен, как быстро ко мне приходит сон. Можно было бы подумать, что после того, сколько я проспал за последние тридцать восемь часов, я глаз не смогу сомкнуть, но я засыпаю в ту же минуту, как голова касается подушки.

…

Сталь гремит о сталь, когда Раф блокирует сильный удар моего меча одним из своих саев. Я выворачиваюсь из блока, пиная его в панцирь, чтобы он хоть на мгновение потерял равновесие. На середине разворота я ныряю вниз, чтобы избежать удара нунчак, и наношу удар Майки, оказавшись по ту сторону плоскости их вращения. Я не останавливаюсь, чтобы оценить причиненный ущерб, а продолжаю разворот, летя навстречу панцирю Рафа. Я поднимаю меч, нацеливая лезвие на заднюю поверхность его шеи, и взмахиваю рукой, так что ее скорость еще выше скорости моего тела в развороте, усиливая удар. Без мыслей, без колебаний, я чиркаю мечом по его шее, с легкостью отделяя голову от туловища.

Горячая волна окатывает мою руку, плечо, и брызги попадают мне на щеку. Металлический привкус крови, кажется, совсем не тревожит меня, когда я, наконец, останавливаю вращение и неподвижно встаю над безжизненным телом. За моей спиной истошно кричит Майки. Я… я… я только что убил Рафа, и меня это даже не взволновало. Что происходит? Что со мной такое? Я снова под воздействием наркотика? Я поворачиваюсь слишком медленно, чтобы это выглядело естественно, и смотрю на Майки. Он встречается со мной глазами, наконец сумев оторвать взгляд от Рафа, и в них плещется невыразимый ужас. Я медленно поднимаю катану, нацеливаясь на него и плавно вставая в классическую стойку нападения. О нет, и Майки тоже…

Майки вскидывает руки, как будто это сможет остановить меня, и начинает медленно пятиться назад.
– Д-донни? Донни, перестань. Хватит, Дон. Это уже не смешно!
Внезапно я делаю рывок вперед, взмахивая мечом и резко вонзая его в тело брата. Он едва успевает уклониться, и острое лезвие с легкостью срезает концы завязок его банданы.
– Донни!!!

Я резко втягиваю воздух и распахиваю глаза. Я смотрю на стену моей комнату. Как я попал в свою комнату? Что произошло? Что с Майки? А Раф… о черт… черт, Рафи… Я медленно сажусь и моргаю глазами, тупо уставившись в дальний угол комнаты. Я его убил. Я убил своего старшего брата. Я… я убил… нет, это был сон. Просто кошмарный сон. Это… это должен быть просто сон. Пожалуйста, пусть это окажется всего лишь сном! Почему простыня так обвернулась вокруг ног? Я так метался во сне?

Одеяло едва успевает упасть на пол, как я выбегаю из комнаты. Я надеюсь, что это все просто дурной сон. Очень, очень плохой сон. Я задерживаюсь рядом с дверью в комнату Майки, нужно узнать, как он. Очень осторожно, я поворачиваю дверную ручку и просовываю голову за дверь, заглядывая в комнату. Кажется, все в обычном состоянии полнейшего хаоса, как всегда. Если эта комната когда-нибудь окажется чистой и прибранной, вот тогда я начну беспокоиться о своем младшем. Майки в кровати, одна нога высовывается из-под одеяла и свешивается с края кровати. Его посапывания заглушаются подушкой, в которую он глубоко зарылся лицом. Он громко всхрапывает, перекатываясь на панцирь, и бормочет что-то, касающееся видеоигр. По крайней мере, я так думаю, что он говорил о видеоигре, я почти уверен, что он когда-то что-то рассказывал о Рэтчете и Клэнке из какой-то игры.

Кажется, с Майки все в порядке. Я тихо прикрываю дверь и направляюсь к комнате Рафа. Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо. Пожалуйста, пусть это окажется только кошмарным сном и ничем более. Я нервно прикусываю губу, когда мои пальцы неуверенно смыкаются на ручке двери. Давай, Донни, открывай. Ты так и не узнаешь, в порядке ли твой брат, если не откроешь эту дверь. Я глубоко вздыхаю, пытаясь успокоить взвинченные нервы, и резко открываю дверь, заглядывая внутрь, чтобы встретиться лицом к лицу с правдой, пока моя решимость снова не испарилась. Ну, будем надеяться, что это не окажется правдой…

Первое, что я замечаю, это то, что в комнате не раздается оглушительный храп. Это нехороший признак. Рафаэль лежит в гамаке на панцире, одеяло большей частью валяется на полу. Он выглядит мирно спящим. Я открываю дверь шире, почему он не храпит? Минутку… его грудь не поднимается… о черт… Черт! Он не дышит!!!


...продолжение следует...

Паника-паника-паника...))))бло, почему у меня такое ощущение, что Раф просто затаил дыхание и прислушивается?))) по-крайней мере, я на это надеюсь О_о

Оооо, интрига! Вообще, трудно ее сохранять, когда все уже понятно и дело близится к концу. При этом не нудно, хотя и досконально. Класс ))