Окей, заявка принята, работа начата
Глава 8. Утренний кофе.
Мм…
Кх…
Я себя чувствую так, словно меня переехали грузовиком, а потом повторили это еще раз, потому что идиот за рулем был не уверен, что я уже мертв.
Фее… во рту гадость. Я облизываю губы в жалкой попытке избавиться от неприятного привкуса. Ё-моё, сколько же я проспал? Судя по тому, как у меня затекло все тело, и ноют суставы, я думаю, можно с уверенностью сказать, что немало. Ну, или я просто спал не шевелясь.
Я лежу в том же положении, в котором заснул, так что, думаю, здесь имеет место вторая из причин. Должно быть, я просто выключился, как лампочка.
Я смутно слышу какие-то голоса в отдалении, но я еще слишком сонный, и они звучат неразборчиво. Да я бы в любом случае не смог понять, чего они там говорят, так что не все ли равно. По голосам слышно, что в комнате неподалеку находятся Синий, Красный и Оранжевый. Я вздыхаю, все еще уткнувшись в подушку. Наверное, мне нужно вставать. Было бы невежливо с моей стороны дремать на их диване весь день, хотя это звучит очень заманчиво. Я чуть глубже зарываюсь в одеяло. Дааа, остаться бы здесь на целый день… Интересно, а сколько сейчас времени? Время еще поспать, если бы меня об этом спросили.
Стоп… это что такое?
Прошлой ночью
этого здесь не было. Он сам по себе успокаивает, и в то же время притягивает к себе. Достаточно ли этого, чтобы вытащить меня из-под одеяла? Да, со всей определенностью, да. Я перекатываюсь, чтобы… ох! Ладно, этого никто не видел, ведь так? Я дергаюсь, пытаясь выпутаться из одеяла и подняться на ноги. Надеюсь, никто не заметил, как я только что свалился с дивана. Уголком глаза я замечаю какое-то движение, и поворачиваюсь к кухне, где вижу всех трех черепах, стоящих и сидящих у стола. Они выглядят обеспокоенными, слегка удивленными, но в глазах у каждого прыгают смешинки. К слову о неловкой ситуации.
Я зеваю и иду в сторону кухни, изо всех сил стараясь вести себя так, как будто это не я только что брякнулся с дивана. Судя по тому, как мелко вздрагивают плечи Оранжевого, моя жалкая попытка не увенчалась успехом. Ну и ладно. Раз уж я все равно встал, я могу пойти и взять то, что меня разбудило. Я вхожу в кухню, и, проходя мимо стола, вяло взмахиваю рукой, приветствуя остальных.
– Утро, парни, – бормочу я, хотя и знаю, что они меня не понимают. Я уверен, что они смогут догадаться, что я сказал. А меня сейчас больше интересует тот эликсир на столе, который издает такой божественный запах.
Чашки в буфете слева от раковины. Молоко и сахар зарыты где-то на столе среди кучи продуктов и всякой ерунды. Я наливаю напиток в чашку и направляюсь к столу, где сажусь между Оранжевым и Красным. Так, две ложки сахара. Молоко стоит рядом с… резиновым цыпленком? Почему у них на столе резиновый цыпленок? Не, не надо отвечать, я не хочу знать. Чуть-чуть молока, только чтобы напиток изменил цвет с черного на темно-коричневый, а теперь отпить, чтобы удостовериться, что все как надо. Я вздыхаю, да, замечательно. Я ставлю кружку на стол и опускаю голову на руку. Меня никак нельзя назвать жаворонком (особенно если учесть, что я черепаха).
– Тар тови к олрипеиы ри лавид рофод тир гип сачи, – говорит Красный. Ага, Красный, как скажешь. А вот как я узнал, где все лежит? Черт, только утром и задумываться о таких вещах. Может, выпив еще пару чашек кофе, я и смогу разобраться с этим вопросом. Синий тоже посмеивается, глядя на меня? Приятно знать, что сегодня утром я всех веселю. Я смотрю на всех троих исподлобья почти сердито. Нехорошо с их стороны дразнить полусонного чело.. эээ, черепаху.
Мой взгляд останавливается на Оранжевом, и раздражение уходит, когда я замечаю синяк на его челюсти. Он плохо выглядит. Я делаю еще один глоток кофе и хватаю его за шею сзади. Он… взвизгивает? Не знал, что черепахи умеют визжать. Я подтягиваю его голову поближе к себе, чтобы повнимательнее рассмотреть темный синяк. Хммм… вроде, кость не сломана. Я заставляю его слегка наклонить голову, так, чтобы я смог взглянуть на поврежденное место при более ярком свете. Оранжевый, наконец, прекратил вырываться, то ли от шока, что я его так схватил, то ли понял, что я просто хочу осмотреть его синяк, я не знаю. Я провожу пальцами вдоль его челюсти, слегка нажимая и нащупывая возможные неровности. Кажется, все в порядке. Я не чувствую, чтобы кость подавалась под нажатием моих пальцев, так что делаю вывод, что перелома или трещины у него нет.
Оранжевый снова стал издавать странные звуки, похожие на пронзительный птичий крик, когда я приступил к прощупыванию его синяка.
– Аы! Тар! Зиникдор! Уызнем ии эви акладнимо! Зинимало рид! Финд, гамра ви! Тар! Щжодед!
Он еще и вырываться снова начал. Ну, по крайней мере, Красный развлекается по полной, он буквально покатывается от хохота, Синий тоже негромко смеется. Приятно осознавать, что их это развлекает. Так, челюсть Оранжевого я проверил, но его зубы также могли пострадать. Я отпускаю его и жестом показываю Синему, что мне нужен фонарик, помещая ладони на расстоянии примерно пятнадцати сантиметров друг от друга, а затем указывая на лампу над столом. Он кивает и встает из-за стола, доставая фонарик из ящика рядом с раковиной.
Он кидает его мне, и я ловлю его одной рукой, прежде чем дернуться в сторону и схватить Оранжевого за край панциря, когда тот пытается улизнуть из кухни. Хорошая попытка, Оранжевый. Я может, еще и не до конца проснулся, но я не настолько сонный, чтобы не заметить, как от меня пытается уползти здоровенная черепаха, особенно при ярком свете. Если бы еще в комнате было темно, может быть, у него и был бы шанс. Я снова наклоняю его голову и нажимаю на точку, где челюсть присоединяется к черепу, что заставляет его открыть рот, чтобы избежать боли. Я включаю фонарик и осматриваю его рот. Так, все зубы на месте и все целы. Хорошо. Также я не вижу никаких порезов на внутренней стороне щеки, и язык тоже не прикушен. Он легко отделался после такого-то удара. Хотя, может быть, я не так сильно ударил его, как собирался.
– Мои поздравления, Оранжевый. В твою карточку болезни ничего заносить не придется.
Я отпускаю его, и он мгновенно оказывается на противоположной стороне кухни, жалобно что-то бубня и держась за челюсть. Я снова устраиваюсь за столом, чтобы продолжить наслаждаться своим кофе, положив фонарик рядом с резиновым цыпленком. Все-таки, наверное, нужно будет спросить кого-нибудь, что он тут делает. Это так странно, хотя… кто бы говорил о странностях.
Черт, кофе кончился. Я собираюсь встать, но передо мной тут же появляется кофейник. Красный наполняет мою чашку и подливает кофе себе. Прежде, чем я успеваю его поблагодарить, он отходит к кофеварке, включая ее еще раз. Надо думать, он тоже не утренняя черепаха. Я снова зеваю и размешиваю в кофе сахар и молоко. Ммм… кофеин… всего несколько глотков, и я ощущаю себя достаточно проснувшимся, чтобы поразмышлять на тему, откуда я знаю, где здесь что находится. Скорее всего, я здесь часто бывал. Все кажется таким знакомым. Может, я даже оставался ночевать тут, или что-то вроде того, иначе почему бы мне показался знакомым даже храп, доносившийся сверху прошлой ночью.
Пока я осматривал Оранжевого, мне вспомнился сон, который я видел, пока спал в ванной. Это действительно был только сон? Все выглядело вполне реалистично. Я что, медик? Нет, что-то не похоже, я не слишком смыслю в медицине. Я действительно знаю кое-что, в основном, как оказывать первую помощь и как стабилизировать пациента, но я едва знаком с такими областями, как хирургия или травматология. Аа, зараза… У меня начинается очередной приступ головной боли. Эти приступы, очевидно, побочный эффект моих попыток вспомнить прошлое. Хмм… в этом есть смысл. Если у меня была какая-либо травма головного мозга, то возвращение памяти является всего лишь вопросом времени. Я не горю желанием испытывать головную боль, и мне остается только надеяться, что повреждения мозга не носят постоянный характер. В таком случае, я, возможно, никогда не смогу вновь обрести память.
И вот это будет полный абзац…
А? Передо мной появляется тарелка со стопкой блинов. Кто их напек? Красный ставит перед всеми тарелки с блинами, а Оранжевый достает ложки и ставит на стол несколько бутылочек с сиропом. На самом деле, я не настолько голоден, но разве я могу выказать неуважение? Так, а где какой сироп? Мне не нужен слишком сладкий, с избыточным количеством сахара, может здесь есть просто протертые ягоды? Интересно, это только мне кажется или производители специально наливают сироп в абсолютно одинаковые бутылки. Почему бы не делать разноцветные бутылки? Это облегчило бы мою задачу.
Красный усаживается рядом со мной, ставя на стол между нами полный кофейник. Он хватает одну из бутылочек и вручает мне. Я беру ее и наливаю немного сиропа на верхний блин, просто чтобы попробовать. Ага, то, что надо. Наверное, Красный действительно хорошо меня знает. Мне интересно знать, сколько же раз я у них завтракал. Должно быть, достаточно часто, если Красному известно, сколько кофе я пью, и какой сироп мне нравится.
Мы завтракаем в относительной тишине. Я даже не осознавал, насколько я проголодался, пока не начал есть. Кажется, что та тарелка супа была очень давно, хотя прошло только часов пять. Конечно, нельзя сказать, как меня кормили в плену, если вообще кормили. По крайней мере, я не помню, чтобы мне давали какую-либо пищу. Правда, я вообще почти ничего не помню, так что я мог просто забыть, кормили ли они меня, как и все остальное. У меня есть такое ощущение, что наше с ними сотрудничество не сложилось, так что вряд ли они хорошо со мной обращались. Воспоминание о том, как меня пристегивали к столу в лаборатории, это только подтверждает. Хотел бы я знать, почему доктору Сака не позволяли меня бить. Тот Черный Человек сказал что-то о том, что я им нужен живой и невредимый. Может, они планировали меня расчленить, или проделать еще какие-нибудь опыты? В любом случае, мне неизвестно, чего они от меня хотели.
Красный хватает банку газировки из холодильника и говорит:
– Запажиди лирю ро дниренажсэ.
Он внезапно подпрыгивает, опирается ногой о стену, отталкивается и взмывает вверх. Там он перекатывается через перила на галерее и исчезает за дверью комнаты. Фига себе, как он это сделал? А у меня так получится? Если вспомнить, с какой легкостью я скакал по крышам и какие трюки проделывал во время побега, для меня это не должно представлять особой сложности.
– Фда досаи к Ночал? – говорит Оранжевый, начиная собирать со стола тарелки и ложки. – Ар кднорра жетид кигю к дищ зан, сос лй знерикме Таро талаы. Рэ, ихи гамии кднорра, фил агйфра.
Синий ставит чашки, которые держал в руках, рядом с раковиной.
– Ю заытэ забажаня к рел. О дй зазнагэы эбажанед Таро заикд ихи.
Он целенаправленно смотрит на почти пустой кофейник. Лучше бы он не думал о том, чтобы забрать его у меня.
– Е ри тожоы илэ гамци сачи. Шимйы сачиырес тмю атраы фигизоще – уда кмецсал лраба.
Он разворачивается и уходит, направляясь к лестнице, ведущей наверх. Хотелось бы знать, может ли он так же лихо запрыгивать на галерею. Если он умеет все то же самое, что я и Красный, то у него должно получится. Но, похоже, он считает более правильным ходить по лестнице. Или он просто дает Красному время успокоиться, прежде чем приставать к нему с разговорами. Так. А откуда я знаю, что он идет наверх, чтобы поговорить с Красным?
– О нопжи ар агйфра ри жйзеэоид шимйы сачиырес? – кричит Оранжевый, задрав вверх голову. Он всегда такой громкий? Не получив никакого ответа. Оранжевый закатывает глаза и бормочет что-то себе под нос настолько тихо, что я едва могу расслышать его, а я стою от него всего в паре метров. Ну, очевидно, он вполне может вести себя тихо, если захочет. Он улыба… О-оу… он так улыбается только в тех случаях, когда собирается сделать что-то, что он знает, ему делать нельзя. Я отпиваю еще кофе из чашки и обнаруживаю, что она опять почти пуста. Я заглядываю в кофейник. Интересно, а реально ли создать такую чашку, в которой никогда не кончалось бы кофе? Мне надо будет попозже поработать над этим вопросом. Даже не глядя, я хлопаю Оранжевого по руке, которую он тихонько протягивал за моим еще на четверть полным кофейником. Я смотрю на него с абсолютно серьезным выражением лица.
– Даже не думай об этом.
Он вскидывает руки вверх, в шутливом жесте «сдаюсь». По крайней мере, он слушается. Иногда. Вернее сказать, менее, чем в пяти процентах случаев. А я, наверное, часто общался с этой троицей, если я так много о них знаю. Может, мы с ними соседи?
Оранжевый щелкает пальцами, чтобы привлечь к себе мое внимание. Он показывает, как будто отправляет еду себе в рот, а затем поднимает вверх два пальца. Я задумчиво смотрю на свою тарелку. Добавка – это хорошо. Интересно, смогу ли я сварить себе еще кофе. Я… думаю, что знаю, где находится все необходимое для этого. Я показываю на кофейник и смотрю на Оранжевого. Я не удивлен, что он хмурится и отрицательно качает головой. Он подталкивает кофейник ближе ко мне, а затем скрещивает перед грудью согнутые в локтях руки. Ну, ясно, он говорит мне «хватит». Черт. Я бы выпил еще пару кружек, и на утро бы мне хватило. Ладно, может, у меня получится попить кофе днем.
Оранжевый начинает слоняться по кухне, собираясь напечь еще блинов, а я выливаю в чашку остатки кофе и смотрю в сторону большой комнаты. У дальней стены собрана целая коллекция игровых автоматов, а еще тут… хаф-пайп? Кому может понадобиться хаф-пайп в гостиной? Хотя о чем я говорю, тут живет семейка черепах-мутантов, у которых во время завтрака на столе сидит резиновый цыпленок. Я закатываю глаза. Ладно, вон там находится тот большой стол, возле которого стояла вчера Леди. Интересно узнать, что за книги там лежат.
Я забираю с собой недопитую кружку кофе и подхожу к столу. Черт, я не смогу их прочитать. Я перелистываю несколько страниц. Похоже, это книги по анатомии, если судить по картинкам. Нужно оставить их открытыми на тех же страницах, что были до этого. Леди, наверное, какой-нибудь врач или ученый, и она пытается выяснить, что со мной не так. Только пусть с иголкой ко мне больше не подходит, мне не важно, хочет ли она мне помочь, я все равно не подпущу ее к себе
Полистав книжки и оставив их лежать на столе, я опять смотрю в сторону кухни. Оранжевый все еще стоит к столу и ко мне спиной. Интересно, а он вообще видел, что я оттуда ушел? Он мурлычет какую-то нелепо звучащую песенку. Наверное, мне следует вернуться на кухню, прежде чем он заметит, что меня нет рядом, и забеспокоится, что вполне вероятно, учитывая мое везение. Я возвращаюсь через всю комнату, неторопливо прихлебывая кофе. Хей, а что там за красные огонечки мигают в ряд? Ух ты. Нет, прямо… ух ты… там полстены покрыто мониторами, а посмотрите только на компью…
– …Чувствую себя глупо.
– А как, по-твоему, я себя чувствую? – говорю я в микрофон наушников без малейшего угрызения совести. Пальцы порхают над клавиатурой, а глаза сканируют командную строку в ДОСе, отображающуюся на нескольких мониторах. – У меня в крови сейчас столько обезболивающего, что можно было бы вырубить небольшого слона, да еще и нога зудит.
– Ты, по крайней мере, хоть имеешь представление о том, что делаешь, – в голосе явно звучит досада и огорчение. – А я помню хорошо, если половину из того, что ты мне объяснил перед уходом.
Я вздыхаю и на некоторое время прекращаю вводить текст. Пальцами одной руки я устало сжимаю переносицу, другая просто неподвижно лежит на клавиатуре. – Вот поэтому я и велел тебе взять с собой наушники. Я и не ожидал, что ты станешь разбираться в компьютерах после десятиминутного объяснения того, что тебе надо сделать, чтобы я мог удаленно войти в их систему.
– Да, конечно, – бормочет он. Вот черт, он опять себя в чем-то винит. Я раздраженно качаю головой. Ну почему он всегда чувствует себя виноватым за наши глупые ошибки?
– Ты ведь знаешь, что это не твоя вина, так? – даже несмотря на то, что он сейчас находится на другом конце города, я практически вижу, как он открывает рот, чтобы возразить мне. – Послушай, каждый из нас сделал бы для него то же самое. Может, мы и не родственны с генетической точки зрения, но мы выросли в одной семье, и относились к нему, как к младшему братишке с самого начала. Поскольку я был ближе всех к нему, и поскольку я самый слабый, это было только естественно, что я его прикрыл и получил тот удар. Таким образом, вы трое смогли продолжить бой, и, к тому же, я больше не путался у вас под ногами.
В наушниках на мгновение воцаряется молчание.
– Ты совсем не слабый и вовсе не путаешься под ногами во время боя, – теперь в его голосе звучит ободрение и поддержка. Ой, блин, я это вслух сказал? – То, что ты не любишь сражаться, еще не делает тебя слабым. Кроме того, вспомни все те вещи, которые ты умеешь делать, а мы нет. Никто из нас не смог бы удаленно проникнуть в чужую компьютерную систему, сидя при этом за тридцать миль от нее со сломанной ногой.
Я опускаю глаза на свою ногу, закатанную в белый гипс. Мне пришлось пристроить ее на табуретку, чтобы держать в поднятом состоянии. С гипса на меня смотрит веселая мультяшная черепашка, высунувшая язык и показывающая мне поднятые большие пальцы рук. Он сказал, что нарисовал эту картинку, чтобы показать мне, как он мне благодарен за то, что я его спас. Тот бандит с горой мышц, явно выращенных с помощью стероидов, вколотил бы братишку в пол, если бы я на него не прыгнул. Правда, было совсем не весело потом влетать в стену, да и возвращения домой я совсем не помню, но оно того стоило. Я бы сделал это снова, если бы мне пришлось, хотя я надеюсь, что в ближайшем будущем не придется.
В наушниках раздаются два приглушенных удара.
– Ты в порядке? – торопливо спрашиваю я, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание. Кому-нибудь надо было пойти с ним, чтобы прикрывать его панцирь, вместо того, чтобы проделывать отвлекающий маневр на другом конце здания. Мне надо было быть там и помочь…
– Извини, – я вздыхаю с облегчением, снова услышав в наушниках его голос, – пришлось позаботиться о парочке охранников.
– Все нормально, – я пытаюсь убедить себя, что мои руки не дрожат, но знаю, что это неправда. – Давай с этим закончим, пока кто-нибудь не застукал, что я не в постели.
В наушниках слышен его тихий смех.
– Думаешь, она это все-таки сделает?
– Привяжет меня к кровати и обмотает мои руки клейкой лентой, чтобы я не лез к компьютеру и, наконец, заснул? Ты же ее знаешь, обещала, значит, сделает.
– Ладно, все на месте.
Я торопливо начинаю перебирать пальцами по кнопкам клавиатуры, влезая в чужую систему и выискивая информацию об их декларациях грузов на судах. – Так, не давай никому вытаскивать этот беспроводной адаптер, ясно? Я тебе скажу, когда закончу.
– Хорошо, До…
Оой… блин… Что?.. Я моргаю несколько раз, пытаясь прийти в себя и разогнать туман в голове. Должно быть, это было еще одно воспоминание. Да, точно, я вспомнил что-то еще. Перед глазами все кажется каким-то размытым, и сильно кружится голова. Стоп, а в последний раз, когда я что-то вспомнил, я чувствовал себя нормально. Правда, кусочек воспоминания об Оранжевом пришел ко мне во сне, но и после видения о том, как я лежал, привязанный к столу, я не чувствовал себя так ужасно. Я хватаюсь за голову, кажется, она сейчас расколется от дикой боли, все тело дрожит от слабости, а кожа покрыта липкой пленкой пота. Может, мое состояние зависит от того, сколько времени прошло с момента последнего воспоминания, или тогда адреналин в крови оказал свое воздействие. Хммм… минутку, а разве я не должен валяться на полу? И что это за шум? Звучит, почти как…
Оранжевый?
– …тинвэ дигю. Миа, Ноч, лри рэвро жоцо залах! – Оранжевый держит меня вертикально, обхватив руками. Судя по тому, как дрожат от напряжения его руки, больше он ничего сделать не может. Ему надо просто положить меня, пока он растянул себе что-нибудь. Вот зараза, я уронил свою кружку, а она была еще и наполовину полной. Наверное, поэтому он меня и не положил на пол. Надо признать, мне тоже не нравится идея лежать на полу в луже холодного кофе и осколков кружки, о которые еще и порезаться можно. Я пытаюсь выпрямиться, чтобы снять с него хоть часть своего веса, но мои колени дрожат, подгибаясь, и мне удается сдвинуться всего на пару сантиметров, прежде чем снова бессильно обмякнуть в его руках. Он шикает на меня, как на несмышленого ребенка:
– Тар, жки щанаца. Ю дигю тинвэ. Жки ж занютси, знакда ноккмогкю.
– Сосаба зоршеню дэд знаепацма!? – Красный, похоже, не очень-то доволен ситуацией.
– Юбадажемилэихигмеражоарзнакдащатемеаклоднежомкюоюз ажинрэмкюсрилэкзераыжкибарокисэртэсосжтнэбкмйцэфоц сонопгемакюаганофежоякежевэсосартинведкюпобамажэеж аджадэзотидраюэкзимибазаылодтадабасосарэтонедкюагз амоартнаведежикьжкзадимеютэлояфдаэрибавонебамажосн эведкюе… – интересно, а Оранжевый знает, что дыхание жизненно необходимо?
Меня обхватывает еще одна пара рук, Оранжевый довольно неохотно отпускает меня, и кто-то осторожно притягивает меня к себе. Это, должно быть, Синий.
– Лоысе, экзасаыкю. Тожоы иба замавел.
Точно, это Синий. Я пытаюсь помочь, но он тоже на меня шикает.
– Деща, Тар. Жки щанаца.
Они вдвоем оттаскивают меня в сторону и укладывают на панцирь, так что я лежу, глядя в потолок. Синий осторожно поддерживает мою голову и нащупывает пульс, Оранжевый стоит на коленях по другую сторону от меня, а Красный стоит рядом с Синим. Дежа вю. Я пытаюсь сесть, но Оранжевый тут же меня останавливает, удерживая за плечи.
– Зэмк кмецсал гйкднйы, – бормочет Синий себе под нос, потом смотрит на Оранжевого. – Лоысе, знежите локдино Кзмердино. – Тот кивает головой и убегает. – Ноч, запжаре Уызнеи е зазнаке ии знеыде.
– Э лирю икд лйкм замэфци, – говорит Красный, занимая место Оранжевого рядом со мной. – Дй запжарец Уызнем, о ю адрикэ Таро ро тежор.
– Ноч,.. – начинает было Синий, но затем замолкает. Они пристально смотрят друг на друга, словно молча споря, кто что должен делать. Нет, это даже более личное, чем просто спор. Похоже, словно они общаются с помощью взглядов. Нет, ну такого не бывает. Этот последний приступ, очевидно, повлиял на меня сильнее, чем я думал, еще больше повредив мой рассудок. Синий вздыхает:
– Щанаца. Ри запжамюы илэ жкдожод, ар лавид кражо задинюд капрореи.
Красный негромко фыркает, но выглядит при этом… довольным? Я бы не сказал, что радостным. Скорее, наверное, самодовольным. Он осторожно просовывает одну руку под моими коленями, а вторую под плечами. Он же не собирается меня подн…
МАТЕРЬ ЧЕРЕПАШЬЯ! ОН МЕНЯ ВЗЯЛ НА РУКИ!
Я поспешно хватаюсь за его плечи, когда он встает с пола, держа меня на руках. Я не уверен, какое чувство сейчас во мне преобладает: досада или изумление от того, как легко у него получилось меня поднять. Наверное, досада все же сильнее. Я превосходно могу передвигаться и сам, что бы они там себе не думали. Я чувствую головокружение и тошноту в течение всего пары минут после того, как на меня сваливается очередное воспоминание. У меня же не припадки, в конце концов, или еще что-нибудь такое же серьезное. Я просто выключаюсь на пару минут, и потом где-то в течение минуты чувствую слабость, а после этого все снова в норме. Наверное, мне надо объяснить это Оранжевому, чтобы он сказал остальным не впадать в панику в следующий раз. Да, я знаю, что следующий раз будет. Мне же надо восстановить в памяти всю жизнь. Черт, нельзя сказать, что я с нетерпением жду таких ощущений после каждого воспоминания, а если еще и окружающие будут так паниковать, то это определенно не сделает мою жизнь легче.
Красный ступает осторожно, стараясь меня даже не встряхивать. Приятно осознавать, что они так обо мне заботятся. Когда я впервые очнулся, я думал, что я одинок, и то ощущение пустоты и одиночества и сейчас вызывает у меня дрожь. Не представляю, что бы со мной произошло, если бы они меня не нашли, но сомневаюсь, что что-то хорошее. Особенно, если бы меня схватили Черные Люди.
Все так же бережно, как когда он меня нес, Красный опускает меня на диван и поднимает одеяло с пола. Так странно видеть, как он делает что-то подобное. Обычно он более… неприветливый, что ли. Колючий, можно сказать. А сейчас в его глазах сквозит какая-то беспомощность, когда он укутывает меня одеялом. Это так неправильно. Красный справился бы с кем угодно в целом мире, если бы понадобилось, не выказывая при этом ни малейших признаков беспомощности либо страха, и все же сейчас я вижу в его глазах и то, и другое. Он расстроен из-за того, что случилось со мной?
Мне нужно показать им, что со мной все в порядке. Нужно сделать что-то, чтобы они, по крайней мере, перестали испытывать страх, и чтобы это выражение исчезло с лица Красного. Он сам на себя не похож, когда так смотрит. Я пытаюсь сесть, но Красный тут же подталкивает меня, заставляя откинуться назад. Я снова приподнимаюсь, и все повторяется, только теперь его движение сопровождается сердитым взглядом. Я тоже сердито зыркаю на него и делаю еще одну попытку. М-да, это уже раздражает. Красный снова заставляет меня лечь, но в этот раз он не убирает ладонь с середины моей груди, слегка надавливая на нее. Похоже, он хочет, чтобы я оставался здесь.
Я нетерпеливо вздыхаю.
– Надо полагать, ты не позволишь мне выпить еще одну чашку кофе, да? – он хмурится, словно пытаясь понять, что я говорю. Я снова приподнимаюсь, и он снова толкает меня обратно. – Ага, я так и думал, – говорю я, наконец, сдаваясь и укладываясь на диван. Интересно, как долго он собирается меня здесь держать. Могу поспорить, что к тому времени, как он позволит мне встать, кофе уже безнадежно остынет.