Это чайная фантазия =)
Написанная еще в мае 2010 года.
Надеюсь, вам понравится.



За облаком спи, во сне сожмя рукоять.
Ты к битве готов, осталось подать коня.
Только не понял ты, что потерять
В круговерти земной можешь легко меня. (с) "Спи", Black Radiance


Я раздвигаю облака и вижу сны. Сны о прошлом, о своей жизни внизу, между покатыми холмами и упрямыми зубчатыми валами городов. Я еще не все понимаю и не все помню. Время здесь отличается от того, что течет под облаками. Иной поток, несущий свои правила.
Здесь, наверху, чаще тихо и пустынно. Изредка появляются новые, мы зовем их детьми. Так радоваться безбрежной лазури и слепяще-белому пуху вокруг может лишь дитя. Уже много после они начинают воспринимать этот мир естественнее. Говорят, некоторые до самого Потока не могут привыкнуть и видят сны постоянно. Я знаю одну молодую женщину, чьи глаза вспыхивают неистовым пламенем, как только кто-то вспоминает о снах. Она о чем-то… сол… со-жа-ле-ет… Какое трудно слово. Удивительно, что она такое помнит и может ощущать. Мой отец хотел бы попробовать это на вкус… Он вообще любит пробовать подобные слова, значащие в нижнем мире нечто большее, чем просто понятие. Мой старик частенько зовет женщину к нам домой. Сидят на полу, поджав под себя ноги, и пьют чай. Все обитатели моего мира обожают нектар, что дают нам облачные коровы. Мм… не так… небесные. Правда, я не совсем понимаю, что такое небо, но это не столь важно.
Так вот, мой отец и странная женщина пьют чай. Он любит травяной, она – всякий. Лишь бы крепкий. Изредка женщина приносит с собой вина. Это для тех, кому нектар не по вкусу. Не знаю, как оно появляется в облаках… Пьют чай и разговаривают. О том, что помнят. О снах, которые видят. Я вижу меньше снов, они не всегда интересные. Женщина любит смотреться в зеркало и менять цвет волос. Странная. Я даже не представляю, как выгляжу. Мой отец… наверное, как он, такого же приятного коричневого оттенка, с красивой шерсткой и длинным хвостом. Не замечал. Здесь всегда тепло и хорошо. Я люблю много гулять по облакам, особенно перед снами. И когда приходит время, я просто становлюсь на колени или ложусь на живот, чтобы было удобнее, и раздвигаю облака…
Внизу часто что-нибудь мигает и светится. Отец сказал, мы находимся над одним из городов. Я видел их много, пока гулял. Порой очень хочется уйти дальше обычного; тогда я предупреждаю отца или женщину и просто иду, пока не устану. И снова ложусь на живот… Лежать на спине не так интересно, я пробовал. Не на что смотреть, кроме потолка неба. А ведь и по бокам оно, и немножко внизу… Некоторые чудаки считают, что облака тоже небо. Странные. Мы всегда смотрим вниз. Женщина говорит, поэтому и не о-ши-ба-ем-ся. Болтает свои непонятные слова. Ее город далеко, но она живет над тем же, что и мы. Отец считает, она не хочет в Поток, а хочет навсегда остаться здесь и видеть сны. Несколько раз она уходила надолго – в свой город. Возвращалась с таким выражением лица, которое я даже в памяти своей воспроизвести не в силах.Отец называл ее состояние еще более трудными словами, чем произносит сама женщина. А она от них вздрагивает, особенно от одного… Короткое, сочно слово. Отец говорит, оно каждый ращ меняет вкус, поэтому ему нравится. Больше всех других. Однажды он даже попытался мне объяснить значение, а после нескольких бесполезных часов махнул рукой и пробурчал, что я сам его прекрасно знаю.
С некоторых пор отец не пьет нектар небесных коров. Женщина приносит вино. Он, в свою очередь, заваривает еще одну порцию волшебного чая. Только для нее. Когда они вместе, смеются и плачут одновременно. Я знаю слово «плакать». Мы с отцом гуляли по облакам, как вдруг увидели сжавшуюся в комок фигурку. Это была та самая женщина. Удивительно, но она помнила свое имя, как и мой отец. Они представились. Я с любопытством рассматривал новенькую. Милая… волосы пышные, шоколадно-рубиновые. В них приятно было бы запустить руку, ощутить всю их тяжесть и… невесомость каждого волоска. Лицо усталое, чуть припухшие глаза и нос… Что это?
— Вода, папа! Вода!
Женщина рассмеялась. Так я впервые узнал, что смех может иметь горький привкус.
— Это слезы, сын мой, — чуть дрожа отвечал отец.
Я смотрел на него и не мог поверить: на его лице блестела такая же вода.
— Зачем вам нужны слезы? Что с ними делают?
— Ими плачут, дружок… — поразительно мягкий голос, будто она на самом деле еще ребенок.
Сейчас я знаю еще несколько новых слов: равнодушие, гнев, счастье. Она объясняет старательно, иногда долго подбирает нужные слова. Эти я уже выучил наизусть. Женщина несчастна. Она очень часто так говорит, при этом всегда смотрит вдаль. Зачем? Там же ничегошеньки нет, кроме облаков и их обитателей.
Сегодня я твердо решил увидеть в снах, куда смотрят те, которые живут внизу. Осторожно ложусь на облако. Мягкое и чуть прохладное, оно принимает мое тело ласково и успокаивающе. Очень удобное, кстати. Сегодня я смотрю сны на своем любимом облаке. Обеими руками ныряю в середину и открываю маленькое окошко…
О, да я видел такие дома раньше! Много-много раз. Раз, два… десять этажей. Вдалеке выглядывают друг у друга из-за спин еще более высокие дома, но в них совсем неинтересные сны.
К моему дому подходит женщина. Ух ты, в желтом! Я помню, что любил яркие цвета. Какой смешной комбинезон… Сейчас немного подождем, пока она внутри доберется до своих комнат. Теплым апельсиновым светом зажглись ее окна. А она ведь тоже плачет… Прислонилась спиной к двери спальни, глаза закрыла. Я не хочу, чтобы она плакала… Пожалуй, она сама очень похожа на апельсинку. Есть такие люди необычные. Солнечные.
Урра, перестала! Взяла какую-то деревянную коробочку, нет… рамочку. Сидит, смотрит… Отец тоже так иногда делает. И женщина. Но никогда мне не показывают, на что смотрят.
Апельсинка устала, я знаю… Так быстро упасть на постель можно, когда именно устаешь. Хм, а ведь телевизор она не выключила. Да там – снова она. Телерепортер? Какое интересное слово… Я вспомнил его. Раскатывается на языке, как любимый отцовский ковер. В телевизоре суматоха, значит, что-то произошло недавно в этом городе. Выступает мужчина. Чопорный, сухой. Мне он не нравится. Он же вообще ничего не ощущает, когда говорит о слезах…
Равнодушие!
Какая резкая мысль. Как внезапно. Я еще четче стал понимать это слово. Ой, уже совершенно другое лицо на экране. Что? Что такое смерть? Я вижу нахмуренные едва не касающиеся друг друга брови, морщины на лбу намертво врезались в кожу. Мужчина кричит, задыхается, обвиняет…
Гнев!
Я понял! Я еще никогда подобного не видел. Мои сны… да, теперь мои сны станут намного интереснее. Буду приходить в гости к этой милой апельсиновой женщине, уснувшей от усталости. Она ведь так и не поставила свою рамку на место. Мне пора уходить, но до жжения в пальцах хочется взглянуть, на кого она смотрела. Впервые со мной такое происходит. Еще немного… чуточку…
Она. В рамке она сама. Улыбается, положив апельсиновую головку на плечо странному существу. Она человек. Наша женщина – человек. Отец… Вспомнил! Он же говорил, что мы отличаемся от людей! Наверное, эти странные существа тоже… Ужасно зеленые. Трехпалые. На животных похожи, как удивительно. И кто-то счастливо улыбается рядом с ними, удивительно похожий на отца. Нужно обязательно рассказать, он наверняка обрадуется.
Счастье…
Я понимаю, что это, смотря на фотоф… фоторг… фо-то-гра-фи-ю апельсиновой женщины и ее друзей. Добрых снов.
Пора уходить. Постепенно размыкаю пальцы, и облачная вязь покрывает мое маленькое окошко. Но я сам еле могу дышать оттого, что вижу. Мои руки… Мои руки трехпалые. И ужасно зеленые.

Глава II.

Я плохо спал, но по телу растеклось необъяснимое удовлетворение. Облако до сих пор качает и поет колыбельную. Это продолжится, пока я не встану и не уйду. Облака вообще добрые. Принимают нас, не задавая ни единого вопроса. Еще и напоминают о прошлом. Я не забыл то, что видел в этот раз. Но разве есть причина дрожать моим коленкам по дороге домой?
Отец и женщина приветливо машут мне и продолжают неторопливую беседу, которая у них, кажется, никогда не кончается. Повинуясь доселе неведомому любопытству, я смотрю на них намного дольше, чем обычно.
Мой старик – близнец тому существу, которое я видел во сне. Только глаза у отца другие. Те глаза искрились, улыбались. Жили. Глаза моего отца зажигаются лишь в двух случаях: когда он смотрит на меня и когда приходится женщина. Он носит кимоно. Зачем? Он воин? Удивительно, насколько мало я о нем знаю. И о себе самом. Раньше я считал, что похож на отца, как и человеческие дети. Я не человек, нет. Собственно, это для меня открытием не стало. Но мы с ним разные. Настолько разные, насколько внешне это вообще возможно!
Женщина дала мне зеркало когда-то. Ни разу им не воспользовался, считая абсолютно ненужным предметом. Она сама часто смотрелась, расчесывая густые волосы. Любила создавать образы, называя их так же, как те, что живут под облаками. Постоянно куда-то спешат, не замечая друг друга. Зачем они вообще? Наше прошлое… Я хочу поскорее окунуться в Великий Поток, хотя сам не понимаю, почему. Он очень важен для нас. Все мы, живущие на облаках, делимся на четыре группы: новички, недавно попавшие сюда, радующиеся спокойному образу жизни старожилы, готовящиеся влиться в Поток и малое количество чудаков, отказавшихся от единственного дара небес, который можно получить. Я жду Потока, не осознавая его сути и назначения, и вряд ли есть много таких прозревших, готовых сказать остальным: да, я разгадал Великий Поток! Даже мой отец молчит, предпочитая не поднимать эту тему.
Я впервые смотрюсь в зеркало.
…
Я действительно твой сын, папа?
Он стоит чуть поодаль. Пытаюсь поймать взгляд его усталых глаз. Если бы я мог произнести хоть слово… Если бы я был вправе спрашивать…
Отец молчит. Тяжело дышит. Он нервничает. И… да… наконец-то понял… со-жа-ле-ет. Быть может, о том, что я узнал. Или о том, что он не сумел сам все мне рассказать. Или… о том, что вообще понадобилось о таком говорить?
Я не помню практически ничего из своей другой жизни. А это значит, что сегодня я буду искать. Упрямо искать тех существ, у которых мое лицо, моя кожа, мой… щит? Броня? Панцирь! Выходит, я черепаха. Возможно, самая огромная черепаха на свете. Я зеленый, сильный. Необыкновенный.
Оборачиваюсь назад. Отец стоит рядом с женщиной и выжидающе смотрит. Шерсть чуть подрагивает, хвост ходит из стороны в сторону. Ткань кимоно мерно поднимается на груди. Приятный коричневый цвет, мягкие вкрапления серого, жемчужного с пеплом. Отец, ты постарел. Я вспомнил тебя другим.
Что это? Я улыбаюсь?
Втроем стоим посреди сияющей комнаты и улыбаемся.
Теперь я все-все узнаю о нас, отец. Ты помнишь. И она тоже. Что? Женщина решила влиться в Великий Поток, когда придет время? Я удивлен.
И вот я снова ощущаю вокруг себя прохладу облака. Небесные коровы ушли кормиться на дальние пастбища, так что в ближайшее время нектара будет не хватать. Сегодня понял, что совершенно не хочу пить его снова.
Над городом ночь. Что-то припозднился немного. Следовало прийти раньше и навестить апельсиновую женщину. Наверное, сейчас она уже спит. Отец рассказывал, что в нижнем мире совсем другие сны. Мы не спим, но видим их… яркие видения, сказки из нашего прошлого. Они погружаются в забытье и утрачивают контроль над собой, окунаются в зыбкий и непредсказуемый мир. Для нас они и есть сны. А мы… Я слышал, люди верят в ангелов, живущих на облаках. Но я не понимаю, кто такие ангелы. И я ни разу их здесь не видел.
Вглядываюсь в напряженный сумрак. Чья-то фигура на крыше. И вторая. Размахивают руками, сильно наклоняются друг к другу. Что это? Удар. Вспомнил. Это слово произносил отец. Удивительно, я наконец-то вижу настоящую битву.
Ближе. Тише дыхание. Зрение и слух заполняют меня всего, от головы до пят. Но что мне делать с… радостью? Существа – мои копии. Зачем-то носят оружие и цветные повязки. Один совершает стремительное сальто назад и мягко приземляется, крепко держа обтянутый посередине материей шест. В глазах черепахи нет ни одной гневной искорки. Ледяные волны плещутся в их глубине. Глаза его противника закрыты. Крепко сжаты трезубые кинжалы.
— На этот раз ничья, — ровным голосом произносит черепаха с шестом.
— Я стараюсь, ты знаешь… — отрывисто и хрипло отвечает собеседник.
Садятся на холодную крышу, в точности повторяя движения друг друга. Тот, что дрался с помощью сай (я вспомнил, как это оружие называется), высоко держит голову. Второй устало вздыхает. Соперник поворачивается в его сторону.
— Донателло, ты в порядке? — на мой взгляд, очень странный вопрос… мог бы открыть глаза и посмотреть.
— Мы все не в порядке. Если ты помнишь… — я слышу горечь в его голосе.
— У тебя хватило духу сказать эти слова, Дон… — черепаха с саями громко смеется, создавая диссонанс в той странной картине, что я наблюдаю.
Они молчат, словно ждут чего-то. Например, не этих слов. Не этого разговора вообще. Не этого вечера и спарринга под самым небом. Под облаками. Может быть, просто ждут, что с восходом солнца все изменится, и прошлая жизнь, такая надоевшая и ненужная, станет просто сном. Я иногда думаю, не прошлые ли жизни мы как раз видим? Чужие судьбы, намертво вплетенные в обстоятельства.
— Рафаэль!
— Слушаю тебя, мой брат…
— Ты думал, почему, почему все случилось именно так?
— Если тебя снова потянуло на философию, позвони Лео. Он в этом вопросе спец.
— Давно не видел тебя таким.
— Для разнообразия.
Снова молчат. Черепаха с шестом насвистывает смутно знакомую мелодию. Спустя несколько мгновений ее подхватывает и вторая черепаха, все так же сидящая с закрытыми глазами.
— Я не умею лгать, Рафаэль.
— И правда – не умеешь, — откликается черепаха. — В детстве плохо учился. Теперь поздно уже.
— Сколько лет мы не виделись с Эйприл?
— Год.
— С тех самых пор, как…
— Как погибли отец и брат. Ты хотел сказать именно это, Донателло?
— Да.
— Сколько можно трусливо прятаться, братец? Скрывать собственную боль за никому не нужным спокойствием. Мы живем дальше. Мы сделали вид, что нас это коснулось не так глубоко. Мы исчезли. Для всех. Превратились в истинных воинов тени. Теперь ответь мне, Донателло, простил ли ты себя за то, что мы не успели спасти их?
— …
— Давно меня таким не видел, да? А я вообще тебя давно не видел. И больше никогда не увижу. Что мне до голоса, до успокаивающих прикосновений… Хочу видеть ваши с Лео слезы! Видеть рыжую головку Эйприл на твоем плече! Хотя бы крышу, на которой мы находимся, но – видеть.
— Ниндзя не жалуются на то, что их жизнь полна трудностей, — прервал черепаху с закрытыми глазами резкий голос.
Странно. Я не успел заметить его появления. Судя по тому, как черепахи спокойно восприняли появление обладателя голоса, это происходит уже не первый раз. Внимательно рассматриваю незнакомца. Внешне ничем не отличается от двух других. Оружие… И, наверное, цвет повязок. Трое… Их трое. Не хватает еще одного. На той фотографии вместе с теплой апельсиновой женщиной были четыре черепахи и… крыса. Вспомнил, похожее на моего отца существо – крыса. В мягком кимоно.
Вокруг меня гаснут звезды. Все отчетливее различаю черепах, молча сидящих на крыше. Утренний ветер играет их повязками: фиолетовой, красной и голубой. Шест бо, кинжалы-саи, катаны. Моя память беспокойно туманится. Кажется, я все это видел раньше. Но где еще черепаха? Какое оружие носит?
— Леонардо… — сначала встает черепаха в фиолетовых повязках. — В первую очередь, мы не ниндзя… Мы братья.
— Мы семья… — вторая черепаха.
Меченосец поднял взгляд. Взбирающееся на небосвод солнце, скользнув по зеленому лицу, осветило на мгновение то, что Леонардо желал спрятать. Смотрю в его глаза и начинаю понимать, что такое боль. От потери? От осознания ужасающе реальной правоты братьев? От беспомощности? Я узнал сейчас суть смерти. Просто почувствовал, как будто вспомнил, вытащил из глубин затуманенного сознания.
— Давайте навестим Эйприл, — это голос той самой черепахи с катанами за спиной, но как сильно он изменился. — Думаю, она о многом уже догадалась сама. А после все вместе навестим могилы учителя Сплинтера и Микеланджело.
— Согласен…
— Идемте…
В мгновение ока странные черепахи исчезли с крыши. Кажется, я видел, как они, плечом к плечу, направляются к дому апельсиновой женщины. Эйприл? Теплое имя.
Сон окончен. Мне нет нужды их преследовать. Намного больше заботит то, что рядом со мной сидит женщина, любящая чай. За сегодня я узнал столько нового, что еще толика информации не повредит.
— Скажи, как зовут тебя? И какое имя носит мой отец? — спрашиваю быстрее, чем нужно; слишком взволнован тем, что могу услышать.
— Натальен. Сплинтер… Микеланджело, — последний вопрос она опережает.


Гром. Я жил спокойно до недавнего времени. Пил нектар, гулял по облакам. Изредка видел интересные сны, которыми делился с отцом и женщиной.
Гром. Сижу на полу, прислонившись к дивану. Вижу ее колени слева, на одном длинная белая полоска. Она почти боится боли. Ужасно ее переносит. Обожает все мягкое, теплое.
Гром. Слышу шаги отца и совершенно не знакомую мне поступь. Открывается дверь…
Я понял причину грома. Нас посетил один из Направляющих Великого Потока, Химем. Они все Химемы, но внешне разные. Этот высокий. Янтарными глазами обводит комнату, улыбается женщине. Видимо, уже в курсе перемены ее решения. Цвет волос странный… будто пламя в камине, от слепяще-золотого на кончиках до оттенка красного дерева на макушке. Химем садится в кресло напротив, и я вижу его босые ступни. Никогда не видел так близко человеческих оголенных ног. Не думал, что Направляющие носят клешеные брюки с обвивающими бедра наискось цепями. Конец одной из них закреплен у правого колена, еще десяток звеньев и тяжелая подвеска в виде широко раскинувшего крылья ястреба. Это личный знак Химема, по которому они узнают друг друга. Наш Химем-Ястреб, испросив позволения скинуть жилет из чьей-то белой кожи (значит, слухи о детях небесного Змея со Снежной Горы правдивы), повернулся к моему отцу и, наклонив голову, еще раз улыбнулся.
— Как вы догадались, я пришел рассказать о Великом Потоке и ответить на любые ваши вопросы, — казалось, его мягкий голос исходил из моего же собственного сознания. — Этот сезон оказался чрезвычайно труден для многих моих братьев. Нескончаемое множество душ пожелало слиться с Потоком и покинуть облачные пределы. Несмотря на это обстоятельство, количество прибывающих все возрастает. Мне не хочется говорить с вами, пользуясь лишь скучными словами, поэтому скажу прямо: в подчиненной мне области только вы трое получили право войти в Великий Поток и вернуться вниз.
— Почему именно мы? — даже не успел подумать, а она уже озвучила.
— Я так захотел, — пронзительно смотрит на женщину Химем. — Каждого из вас гложет мысль о возвращении.
— Скажи, Химем, ты ангел? — не ожидал от себя, но поздно.
Направляющий несколько долгих, безумно длинных секунд смотрит мне в глаза. В его радужках плещется вулканическая лава вперемешку с солнечными протуберанцами. Вспоминаю все, что о Химемах когда-либо слышал. Их считают всесильными, пугающими, чужими. Неведомыми и необыкновенно красивыми. Каждый Химем уникален как личность и внешне. Никто не может с точностью объяснить их природу и предназначение. А сами они – не хотят. Холодные и приветливые, высокие богатыри и изящные аристократы… Они носят одно имя – Химем. Имя – ключ ко всему. Хи-мем… Хи-ме-мы. Говорят, у них одна мать. И в ней заключена вся сущность Соединенного мира: Нижнего Человеческого и Верхнего… Моего мира и мира тех черепашек.
Он смотрит на меня. Его мысли намного быстрее моих, даже когда Направляющий лениво сидит в мягком кресле.
— Я память.
Не сразу понимаю, что это произнес именно он.
— И если у Микеланджело больше вопросов нет, — легкий поклон в мою сторону, — я продолжу, пожалуй. Как я уже сказал, вы идете в Поток, дабы вернуться на землю. Вы – души некогда умерших существ. Большинство не желает вспоминать свою жизнь внизу, втайне страшась новых страданий и осознания того, что тело мертво. Поэтому мы даем всем нектар. Желающие забыть – наслаждаются. Желающие идти дальше, зная правду – отказываются. Когда наступает время душам слиться с Великим Потоком, небесных коров перегоняют в ту область, где их не хватает. Да, вы верно меня поняли: для снабжения нектаром в больших количествах, нежели ранее. Ожидающие Потока получают право принять решения: остаться здесь или вернуться. Не в этот раз, так в другой. Мы никогда не торопим земных существ. Вливаясь в Великий Поток, вы одновременно и в нем и вне его. Это как прогулка с гидом в незнакомой стране. Вы сможете общаться друг с другом и одновременно выбирать своего нового носителя. Я буду сопровождать вас до тех пор, пока вы все не спуститесь вниз.
— Уважаемый Химем, вы сопровождаете души, возвращающиеся на землю?
— Верно, мудрый грызун. Признаю, вы и ваши сыновья уникальны… Вы сами сумели сохранить человеческое сознание, они – его приобрести. Достойно уважения.
— Благодарю.
Молчу. Боюсь спрашивать. Ощущаю, как облегченно вздыхает женщина. Всегда дышит практически бесшумно. Отец… Мастер Сплинтер…
— Химем, сколько времени у меня есть? — я решился.
— Один сон ты увидеть сможешь, Микеланджело, — какой же он улыбчивый, странный сын солнца.
Сознание помнит эти стремительные движения. Убегая, снова слышу его голос:
— Если позволите, я подожду вместе с вами. Не найдется ли чашечки чая?
Где же оно? Зовет. Мягкой колыбельной манит именно меня. То самое облако, с которого я снова увижу воинов-черепашек и их подругу. В воздухе пахнет грозой, что несет с собой Поток. Если промедлить, я просто не успею подготовиться.
Спасибо тебе, прохладная вязь, окутавшая меня. А ведь все это происходит со мной в последний раз. И облако будто чувствует, качает и поет нежнее обычного. Или меня смущает волнение.
Лихорадочно ищу их. Милая рыжая головка, ты не просто знакома мне. Воины-тени оберегают тебя, пытаясь охранить. Но этого далеко не всегда хватает. Я еще не осознал до конца, что ты по нам с отцом горюешь… Мы виноваты в твоих слезах, в слезах Рафаэля.
У нас интересные имена. У нас…
Они медленно подходят к давно заброшенному кладбищу. Я вспомнил это место. Частная территория. Особняк, сад с прудом, могилы. Все это принадлежит старому маленькому японцу, чудом поселившемуся неподалеку от Нью-Йорка. Бездетный, он доживал бы последние дни в полном одиночестве, не приведи нас однажды сюда отец. Старик принял нас, специально заказывал пиццу к нашему приходу. Интересовался нашей жизнью, рассказывал о чем-то своем. Мне кажется, он любил нас, озорных маленьких черепашек-ниндзя. Смотрел добрыми глазами и лишь качал головой в ответ на очередную проделку. Отец оставлял нас на твое попечение, а сам уходил вглубь сада медитировать. Время от времени ты посылал одного из нас проверить, как он. Говорил, боишься, что сдует ветром. Ты заботился о нас, а о нем – больше всего. Но до сих пор я не понимал, почему он зовет тебя «отец». Это не просто уважительное обращение, почтение к пройденному тобой пути. Старый японец… Я не знал твоего полного имени. Твоя седая борода вилась на ветру, когда ты попросил подготовить новую могилу. Соши. Мудрый Соши. Так мы и выгравировали на небольшой плите.
Теперь же рядом с твоей могилой появились еще две. Трость учителя Сплинтера, мои нунчаки… Мое оружие! Химем был прав. Когда не пьешь нектара, память возвращается. Память… Я знаю, как зовут мать нашего Химема-Ястреба.
Старый Соши… Думал ли ты когда-нибудь, что вот так скоро мы снова соберемся все вместе?
Апельсиновая женщина… Милая Эйприл… Ну же, не плачь! Я не могу это слышать, не должен! Разве не от этого мы всегда тебя оберегали?..
Трое… Плечо к плечу. Как одно целое. Мои сильные, мои храбрые братья. Я обязательно к вам вернусь, когда настанет время. И пусть на лице Эйприл уже появятся несколько морщинок, а вы так никогда полностью и не оправитесь… Мы с отцом обязательно к вам вернемся. Обещаю вам, братья.
Гроза все ближе. Нужно поторопиться.

Эпилог.

Мы идем все дальше. Великий Поток пенится волнами. Наш Химем приветливо кивает и машет рукой своим братьям.
Я Микеланджело. Я познал истинную цену памяти. Я уже никогда не начну с нуля.
Мой отец идет рядом. Улыбается сокровенным своим мыслям и поглаживает чуть крючковатыми пальцами карман, где лежит фотография. Такая же, как у моей апельсиновой женщины.
Ястреб лишь недавно вернулся к нам. Душа Натальен наконец нашла своего носителя. Удивительно, как иногда случается… Душа бабушки живет в теле внучки, названной в ее честь. И теперь любящая чай женщина снова со своими родными. Я видел, как они плакали. Но я уже знаю, что слезы текут и от счастья.
Мы идем вдаль. Я чувствую руку на своем плече… Наш Химем-Ястреб загадочно улыбается. Черт, да он всегда улыбается! Сын памяти и Солнечного Тепла… Спасибо, что ты нашел нас!

P.S. + две иллюстрации

Вот это да....
Так чувственно...аж прям до слёз прошибает...
Супер...
Больше слов нет...

ОЧень красиво написано . прогательно . наверника много роботала над фанфиком ?
Но , как ни странно мне всегда трудно было читать такие произвидения - какие-то они на меня слишком грустние и навеивают мисли и жизни иной .......о смерти ...... но всё очень получилось трогательно .... захвативующе .... не знаю почему , но ето единствений фанфик которий я прочлав таком стиле
по больше бы таких на форуме =)

  Сообщение от Джейни 

наверника много роботала над фанфиком ?

Ээ... в течение трех дней на работе. В свободное время =) Это немного)

Спасибо за теплые слова, дамы =)

Прочитала.Так трогательно.Появилось даже слеза.Очень понравилось

да очень троготельно молодец

  Сообщение от Rebel Of Fire 

Ээ... в течение трех дней на работе. В свободное время =) Это немного)

Спасибо за теплые слова, дамы =)

3 дня строк мал как для такого шедевра , но для истенного фана ето не приграда =)
Сама писала неделю и ищо месяц придумивала что буду писат в своем и ти так раз чаепитее - фанфик за 3 дня . Поражаюсь !

"истерика"почему всё так "опять немогу сдержать слёз" почему именно с ними с Майком и Мастером почемиу это не всеволишь сон??? "снова истерика" мне их так жалко "хлюп" рассказ эмоцыональный мне понравилось...

Здорово!
Да точно трогательно очень. Молодец!

Я раньше уже читал и комментировал этот чудесный рассказ. Молодец.

Чтобы написать его за три дня, нужно было, чем-то сильно вдохновиться.

Про Великий поток - это сильно. )))

Старайся дальше. )))